Османская империя. Шесть веков истории - Буке Оливье
Первая мировая война имела сопоставимые последствия для восточных территорий: в 1914 году Египет стал британским протекторатом; арабское восстание 1916 года привело к потере Багдада в 1917 году, что вынудило османов отступить в Сирию и Палестину, а затем в Анатолию в 1918 году. Хотя уход советских войск позволил им начать масштабную завоевательную операцию на Кавказе, которая привела их к северу Дагестана накануне перемирия, Конвенция Мудроса, подписанная 30 октября 1918 года, вынудила турок эвакуировать Закавказье (кроме юго-западной части) и открыть проливы Дарданеллы и Босфор для свободной навигации иностранных судов. Кроме того, державы Антанты оставляли за собой право занимать стратегически важные территории по своему выбору. Именно это произошло в последующие месяцы: французы овладели Киликией, итальянцы захватили провинцию Анталия, а греческая армия высадилась в Смирне. На мирной конференции, начавшейся в Париже в январе 1919 года, были предложены различные планы раздела.
10 августа 1920 года Севрский договор закрепил расчленение империи: лишившись Курдистана, провинций с армянским населением, Фракии, Смирнской области, Сирии, Аравии и Месопотамии, Турция сжалась до небольшого анатолийского государства. Мандаты были установлены в интересах Англии в Палестине (где не был применен первоначально предусмотренный международный статус) и Ираке (к которому была присоединена провинция Мосул), а также в интересах Франции, которая получила контроль над Большим Ливаном (Горный Ливан получил территории бывших провинций – Бейрута и Сирии), благодаря разделу, исходящему из внутренних границ империи и без учета национальных устремлений, которые частично учитывались ранее. Однако военные успехи кемалистов привели к подписанию 11 октября 1922 года нового перемирия в Муданье, греческие войска должны были эвакуировать свои последние контингенты; союзники временно сохраняли несколько полков в Стамбуле и в проливах. После падения империи Лозаннский договор, подписанный 24 июля 1923 года, аннулировал Севрский договор и установил нынешние границы Турции, за исключением Александреттского санджака.
Имперское правительство
По сравнению с предшественниками периода Нового времени в XIX веке у султана был более крупный аппарат управления, более высокие доходы и лучше оснащенная армия. Как глава государства и вооруженных сил (глава военного министерства, сераскир (serasker), должность, созданная в 1826 году и переданная в его непосредственное подчинение), он ратифицировал договоры и определял дипломатическую политику. Султан сохранял контроль над частью доходов империи, что позволяло ему поддерживать политику великого визиря или влиять на нее. В глазах высших сановников он оставался главным источником политической власти. Правитель также сохранял титулы и привилегии с помощью тщательного соблюдения этикета и протокольной системы, реорганизованной путем учреждения многочисленных наград. В 1856 году он переехал в огромный дворец Долмабахче, расположенный у устья Босфора. Дворец выстроен в барочном и неоклассическом стиле, с огромными люстрами из богемского стекла и современной мебелью – султан жил и принимал гостей как европейский монарх. Как и у многих самодержцев той эпохи (прежде всего у царей), его власть зависела от желания править. Султан мог по своему усмотрению передать полномочия великому визирю – Абдул-Мекид (1839–1861) и Абдул-Азиз (1861–1876) утверждали основные решения Блистательной Порты; Мехмед V (1909–1918) и Мехмед VI (1918–1922) были конституционными монархами только на бумаге. Султан мог, наоборот, заниматься всем сразу: Абдул-Хамид II (1876–1909), способный ежедневно читать сотни записок, вмешивался в назначения и единолично принимал решения по самым важным из них.
Независимо от того, каким султаном он намеревался быть и какое пространство для маневра имел в своем распоряжении, сам принцип суверенитета правителя был спорным по двум причинам. С одной стороны, все большее число его подданных отвергали власть Порты, пробуждение национального духа в 1820-х годах и рост национальных движений в 1870-х годах привели к увеличению числа движений за автономию и независимость. С другой стороны, правителю пришлось иметь дело с появлением «протогражданства» (Б. Онаран), вплоть до того, что его стали считать «чиновником нации», если вспомнить выражение, использованное зачинщиками заговора Меслека в 1867 году [316]. Новые османы, призывавшие восстановить роль шариата в принятии законов, предложили султану стать конституционным монархом. Наглядным примером этого обесценивания политической личности правителя явилось то, что если в предыдущие века его часто свергали в результате восстаний и мятежей (которые не были направлены непосредственно против него, не говоря уже о том, что они не ставили целью свержение османского правления), то теперь он стал прямым объектом покушений и наследником династии, легитимность которой была еще более спорной, ведь ей не удавалось остановить череду военных поражений и территориальных уступок.
Движение реформ (Танзимат, «реорганизация», тема второй части этой главы) возглавили три визиря: Мустафа Решид-паша (1800–1858), который сыграл решающую роль в подготовке инаугурационного акта Танзимата, Декрета Дома Роз (3 ноября 1839 года); Фуад-паша (1815–1869) и Али-паша (1815–1871). Попеременно занимая посты, они вдохновили и согласовали второй ключевой текст этого периода, Императорский рескрипт (хатт-и хумаюн; hatt-ı hümayun) 1856 года. Будущие поколения воспринимали их как образцовый пример успешных вестернизированных государственных деятелей и отцов-реформаторов. Гражданская администрация (mülkiye), реорганизованная из департамента писарей (калемие), разрабатывала и контролировала процесс реформ. Улемы участвовали в принятии решений, тогда как военные отвечали за их реализацию в новых армиях.
Во времена правления Абдул-Хамида II режим постепенно приобрел автократический характер. Окруженный горсткой советников, монарх уединился в новом дворце в Йылдызе, построенном над Босфором. Он покидал дворец только для участия в пятничных молитвах. Народ упрекал его за невидимость, а иностранная пресса описывала как деспота. В течение тридцати лет он управлял империей с помощью указов и постановлений, игнорируя мнения Государственного совета и решения Совета министров, усиливая финансовую и символическую зависимость пашей, развивая общенациональную цензуру и преследуя своих противников. Он начал имперскую политику «внутренней колонизации» (Ф. Джорджон) [317] в центральных и отдаленных провинциях в соответствии с прагматической логикой, сопровождая ее интеграцией вождей курдских, арабских или албанских племен в государственный аппарат. По инициативе султана были восстановлены османские традиции, с большой помпой и церемонией отпраздновано 600-летие основания государства; в честь его серебряного юбилея, отпразднованного в викторианском стиле в 1900 году, возведено множество общественных зданий (школ, железнодорожных станций, часовых башен).
В новейшей историографии установлено, что вслед за своими предшественниками Абдул-Хамид II продолжил модернизировать государство. Были усовершенствованы государственные процедуры: централизация человеческих и налоговых ресурсов, укрепление территориального управления и министерская интеграция Блистательной Порты. Была развита телеграфная сеть, а в 1897 году проведена первая в стране социально-экономическая перепись населения. Великие визири, министры, генерал-губернаторы и дипломаты были отнюдь не пассивными творениями деспота и играли важную роль в управлении империей.
Желая противостоять успехам русского панславизма на Балканах, Абдул-Хамид II сосредоточился на более избирательной политике халифата с османским размахом, направленной на суннитские народы Кавказа и Центральной Азии, для которых он хотел стать духовным лидером. Султан понимал выгоды для внутренней и международной политики, которые он мог извлечь из статуса халифа-султана. Направление международной политики Османской империи менялось. С началом в лондонской прессе кампании против насилия над болгарским населением в 1876 году, недвусмысленной поддержки британским правительством ее величества хедивов в Судане и растущей угрозы османской целостности в Персидском заливе (кризис в Табе 1906 года) Англия перестала поддерживать Порту в той степени, в которой делала это с 1830-х годов. Благодаря развороту в немецкой политике (от бисмарковского презрения к программе Drang nach Osten [318]) Стамбул укрепил союз с Германией, хотя последняя так и не заняла место, которое полвека назад занимала Англия. В области торговли и развития султан поддерживал растущие инвестиции Франции, предоставляя в то же время значительные преимущества России (эксклюзивность российской железнодорожной концессии на османской стороне российско-османской границы в 1900 году). Султан был непреклонен только тогда, когда речь шла о суверенитете, пусть и номинальном, в той части империи, где он, даже больше, чем его предшественники, утверждал себя в качестве защитника «двух святынь». Например, он настаивал, чтобы железная дорога в Хиджазе финансировалась исключительно за счет средств, собранных с мусульманского населения. Однако режим Хамида не смог направить в нужное русло внутреннюю оппозицию, несмотря на умелое обращение правителя с младотурками, или сохранить pax ottomana (восстание в Македонии в 1903 году, открытое восстание в Йемене в 1904 году) и подавить совместный подъем империализма и национализма. В 1905 году Абдул-Хамид II стал целью для покушений со стороны армян и анархистов. Международная пресса изображала его «красным султаном». Тем не менее в долгосрочной перспективе его правление способствовало развитию османского конституционализма и открыло путь для вмешательства армии.
