Сергей Кургинян - Суть времени. Цикл передач. № 31-41
Кроме того, появились совершенно новые параметры, позволяющие это всё делать.
И вот это надо делать, потому что если нет Четвёртого проекта, то вы нарисовали три, объяснили, что ничего другого нет и — конец. И вы поняли, что вам-то места нет.
Можно или истерически заниматься модернизацией, но уж тогда не по демократическим прописям, а по другим, — и всё равно хана. Потому что нет для этого потенциала — переразвито для этого общество, поезд ушёл. А сама территория сжимается.
Или… или что? Танцевать постмодернистский танец? Рушиться в это гетто, в архаику? Ну, там добьют.
Значит, только переходить к этому Четвёртому проекту.
То есть под этим углом зрения анализировать советский и досоветский опыт, отстаивать его от дискредитации, выявлять его уникальную специфику, — и на основе всего этого разворачивать новую миропроектную инициативу, объясняя миру, что Россия тут может быть локомотивом — мировым локомотивом. Да, она находится в страшном состоянии. Да, её довольно сильно раздолбали, но как только возникнет новая великая Россия, соберётся снова новый, обновлённый Советский Союз, возникнет новая зона мирового значения, и — мир весь окажется спасён от того, во что он погружается. А он погружается в нечто гораздо более страшное, чем то, во что погрузил бы его Гитлер.
И тут мы сразу переходим на следующую территорию и спрашиваем всех:
— Скажите нам, пожалуйста, ведь не постмодерн будет в итоге править. Постмодерн существует для того, чтобы разрушать. Он существует для того, чтобы всё обгаживать, чтобы элиминировать, как они говорят, ценности, вносить релятивизм, осуществлять подкоп под все гуманистические константы, дискредитировать идею развития, кончать историю. Он этим может заниматься, постмодерн, ничем больше.
А кто потом-то придёт на пепелище, устроенное постмодернистами? Там же враг пострашнее. Постмодернисты — это враг первого уровня. А враг второго уровня — кто? Какую идею хочет осуществить враг для того, чтобы перейти от хаоса, организуемого и управляемого постмодернистами, к некоему порядку, при котором мало не покажется никому?
Вот мы утверждаем, что этим врагом являются силы, которые выдвигают идею фундаментально многоэтажного человечества — человечества, которое будет разделено непроницаемыми перегородками. Идею антропологического неравенства.
И эта идея, конечно, черпает свои силы в определённой метафизической традиции — в традиции гностической: пневматики, психики, хилики. Нет другой мировой традиции, которая выступала бы с такой мощью с идеей антропологического неравенства.
Если политический враг — постмодернизм, то метафизический враг — гностицизм в его новом выражении. Неолиберальным фашизмом это называют. Но слова сами по себе ещё ничего не говорят. Вопрос возникает в формуле, в стержне, в сути этого времени, про которое было сказано: «Ваше время и власть тьмы».
Суть этого времени — антропологическое неравенство, обоснованное метафизически.
Вот кто враг.
Можно ли бороться с таким врагом без своей метафизики?
Я перехожу здесь от политической аналитики к метафизике.
Просто хочу зачитать ещё один текст из числа тех, которые я всегда называл смешными.
Саркози назвал премьера Израиля лжецом.
Президент Франции Николя Саркози в частной беседе с Бараком Обамой раскритиковал премьера Израиля Беньямина Нетаньяху во время саммита G20 в Каннах.
Как сообщает ВВС (ВВС, заметили, да? — С.К.) Николя Саркози сказал американскому лидеру буквально следующее: «Я не могу больше смотреть на него, он лжец».
(Вы вообще можете себе представить что-нибудь такое лет 10–15 назад. Вот мы предупреждали на протяжении всех этих 10-15-ти лет — всех предупреждали, включая своих израильских коллег, что будет именно так.
Вы вообще понимаете уровень этого для международного совещания — совещания на высшем уровне? Вы понимаете, что такое в европейской культуре сказать: «Я не могу смотреть на коллегу, он лжец»? — С.К.)
На этот выпад в сторону Нетаньяху Барак Обама ответил: «Вы, может быть, и сыты им по горло, а мне приходится с ним общаться каждый день». Этот диалог Саркози и Обамы состоялся во время пресс-конференции в Каннах на прошлой неделе.
Его подслушали журналисты, однако его содержание стало известно только сейчас. Обама обсуждал с Саркози возможное членство Палестины в ООН, принятие Палестины в ЮНЕСКО. Перед этим Израиль отказывался финансировать ЮНЕСКО.
Что там отказывался Израиль… Он вечно отказывается… Вопрос не в этом. Потому что никогда эти отказы Израиля не вызывали миллионной доли той реакции, которая здесь описана. Миллионной, понимаете?
Были плохие времена, ссоры Израиля с США и Западом… Были хорошие времена. Никогда они не были такими идеальными, как об этом говорит наша лжепатриотическая публицистика — всё всегда было сложно. Но никогда помыслить себе ни о чём подобном было невозможно.
Почему? Потому что если формула — «постмодерн + контрмодерн», то Израиль — это государство, которое не должно существовать на карте мира, оно должно быть уничтожено.
И я говорил — не только здесь, но и в международных кругах, — что я отнюдь не удивлюсь, если Запад приложит впрямую руку к тому, чтобы его уничтожить, не по ливийскому, так по соседнему сценарию.
И эти разговоры — есть выражение чего? Того, что мир движется в сторону «постмодерн плюс контрмодерн». А не будет контрмодерна без исламизма! И не будет союза постмодернистского Запада с исламизмом без принесения Израиля в виде жертвы на этот алтарь.
И вот здесь говорят об этой жертве. Прямо. Нагло. Как никогда…
Дело тут не в Израиле, а в очередном аналитическом подтверждении нашей модели о трёх проектах, и о том, что «контрмодерн + постмодерн» идут вместе против модерна. И что не вытанцовывается всё это на Ближнем Востоке — в ключевом регионе мира — без того, чтобы не передать регион под власть управляемого исламизма, воинствующе отрицающего идею развития, под власть условной «Аль-Каиды», и не заключить с этой «Аль-Каидой» союз против модерна, то есть Китая, Индии, Вьетнама, всей оставшейся развивающейся части мира.
Это карта боевых действий 2017-го года. Нет другой карты, и уже не может быть.
Поэтому события в Ливии, где восстала Джамахирия, — больше она восстала или меньше, это её звёздный час или звёздный час ещё наступит — это событие мировое. И вот это маленькое высказывание — тоже событие мировое, и является оно очередным доказательством (не знаю — тысячным, тысяча двадцать пятым) того, о чём мы говорим.
Но если эти доказательства множатся, и это действительно так, и это всё в большей степени оформляется…
Картину трудно увидеть, когда она начинает оформляться. Вот тут нужно предвидение…
Предвидения не существует. Существует способность понимать процесс и уловить первые, начальные фазы его формирования, и сказать: «А, вот он! И он будет идти вот так». Поймать первые «раковые клетки»…
Вот и всё, из чего состоит предвидение: понять значение этих клеток и поймать их первыми.
Так вот, мы поймали и уже 15–20 лет разрабатываем это — предупреждаем, что будет так. И вот уже нависают эти события над миром с такой силой, как никогда.
Констатируя это, я завершаю ту часть, которая связана уже не с практической политикой, а с аналитикой международной и внутренней, и которая выводит нас на модель трёх проектов. А, выводя на них, выводит на модель Четвёртого, рассмотрение которого по всем пунктам невозможно без актуализации метафизической тематики.
И тут мы переходим к практической философии.
Что такое метафизика? Метафизика — это что такое?
Это мистика?
Это сидит ваш покорный слуга, начинает какой-нибудь обряд… Потом ему кажется, что он там выпал за грань этой вселенной, — потом у него там духи, он с ними общается… Чушь собачья. Чушь собачья.
Метафизика — это не мистика. Хотя и к мистике нельзя относиться без уважения, если ты относишься с уважением к религиозным людям и к их мистическим традициям. Я изучал эти мистические традиции, прекрасно их понимаю, но я абсолютно светский человек. И, уважая эти традиции, зная их, понимая, как они устроены, я абсолютно никого не призываю к ним присоединяться.
Религиозные люди и так в той мере, в которой хотят, в этом существуют. А нерелигиозные должны существовать в чём-то другом.
Но это вообще не имеет никакого отношения к метафизике. Это глубочайшее непонимание…
Метафизика — это одно, а мистика — это другое. Это случайно спутанные в силу нашего агитпропа понятия.
Метафизика — это предельные основания. Точка. Всё.
Чего угодно.
Важно, что это — предельные основания.
Запомните эту формулировку. Если вам скажут, что её нет в словаре, то не огорчайтесь. Она точная.
