Дмитрий Быков - Календарь-2. Споры о бесспорном
У Шоу Цезарь воспитывает Клеопатру — и не без сожаления отворачивается от нее, едва из перепуганной девчонки получается египетская царица, со всеми пороками, присущими этому классу млекопитающих. Хиггинс делает Элизу Дулиттл светской львицей — но никоим образом не собирается жениться на ней. Шоу пришлось написать специальное предисловие к «Пигмалиону», где разъяснялась эта простейшая мысль: женитьба — удел людей заурядных. Он даже поэта Лэндора цитирует — тоже большого вольнодумца: «Для тех, кто подлинно умеет любить, любовь есть нечто второстепенное». Хиггинс видит идеал женщины в матери, а любимое занятие — в фонетике. Какая женитьба?! Он же лучше других понимает, что она цветочница, переодетая им кукла! Элиза способна выйти только за того, кем сможет завладеть полностью, без остатка — так велит неистребимый инстинкт лисонгровской торговки; а завладеть Хиггинсом ей слабо — он слишком интересуется Универсальным алфавитом. Главное же — Хиггинс, один из бесчисленных протагонистов Шоу (Цезарь, кстати, в том же ряду), сам отлично понимает всю детскую глупость вечной мужской надежды «встретить идеал». Встретить можно, да и слепить не штука — штука в том, что жить с ним будет невозможно, потому что делать вместе уже нечего. Любовь есть путь — а если все дано с начала, куда двигаться? Легенда о Пигмалионе обрывается не вовремя: вырезал он из мрамора свою Галатею, оживил, а дальше что? А дальше, подозреваю, окаменел со скуки. Любопытно, что эта же мысль — независимо от Шоу — изложена в другой комедии об ожившей статуе, а именно в издевательской повести А. Н. Толстого «Граф Калиостро». Не со статуей жить, а с человеком.
Шоу, откровенно ненавидевший современную ему Британию да и вообще по-ирландски издевавшийся над ее традициями, всегда уважительно посматривал в сторону русской литературы, по ее законам построил «Дом, где разбиваются сердца» (хотя опять-таки не без любовной насмешки), а образцом литературного гения считал Толстого, тоже величайшего разрушителя иллюзий. Думается, «Пигмалион» — в особенности послесловие, где разъясняется дальнейшая судьба Элизы, — написан не без оглядки на «Воскресение». Общеизвестно, что Толстой на середине работы крепко застопорился, ужасно на себя сердился за бездарность, срывал зло на домашних, — но однажды Софья Андреевна, войдя в комнату под сводами, увидела мужа веселым и просветленным: «Я все понял, — сказал он. — Она за него не выйдет!» Тут же и роман стронулся с мертвой точки: Катюша Маслова, ради которой Нехлюдов пожертвовал всем, от репутации до состояния, — полюбит другого. Он ей помилование выхлопотал и брак предлагает, а она полюбила Владимира Симонсона и осталась с ним. Если бы она вышла за Нехлюдова и они начали бы новую жизнь — это был бы кто угодно, но не Толстой. А так — перед нами классный роман о женской душе (а не о социальной несправедливости, как хотелось автору).
Большая часть советов и заветов Шоу сегодня лишилась всякой актуальности. Но один — думается, главный, — остался на века: не любите себя в других. Сотворите Галатею, кто же не велит, — и пустите гулять по свету. Уподобьтесь Богу, создавшему Адама по образу и подобию своему — и выгнавшему его из рая, потому что Адаму так лучше.
Да и Богу, честно говоря.
5 ноября
Родилась Ксения Собчак
КСЕНИЯФОБИЯ
Потребители массовой культуры оценивают не изображение, а контрастность, не качества, а степень их выраженности. Некоторые до сих пор этого не понимают и продолжают оценивать телевидение с точки зрения христианской морали и хорошего вкуса. Героем массовой культуры является не тот, кто вытащил ребенка из проруби или собрал двадцать центнеров чего-нибудь с гектара, а тот, кого можно поместить на футболку. От героя массовой культуры требуется только цельность, беспримесность: если злодей — то без малейшего проблеска, как Гитлер. Если пассионарий — то совершенно без башни, как Че. Если хам, то не останавливающийся ни перед чем, как Жириновский. Если пошлость, то Ксения Собчак. Если бы ее не было, ее необходимо было бы выдумать — именно с такой фамилией, таким происхождением, образованием, состоянием, характером и занятиями. У прославленного сетевого поэта Орлуши (Андрея Орлова) есть широко цитируемое стихотворение про резиновую Ксению Собчак. Иногда мне кажется, что она и есть резиновая, потому что в реальности такой абсолют недостижим. Реальные люди всегда хоть в чем-то отступают от канона — абсолютная «чистота порядка», как называл это Хармс, наводит на мысль о рукотворности. Многие искренне полагают, что тот же Владимир Жириновский — проект, запущенный КГБ. Проект «Собчак» убивает слишком многих зайцев, чтобы признать его счастливой случайностью. Но поскольку я за последнее время не видел ни одного столь удачного проекта отечественных спецслужб, приходится признать, что тут Господь поработал лично.
В пользу резиновости Ксении Собчак говорит еще и ее абсолютная пустотность: проект «Собчак» не утверждает никаких ценностей, попытка подверстать под нее молодежное движение «Все свободны» закончилась ничем. Персонаж масскульта тем и отличается от реального лица, пригодного для делания дел, возглавливания движений, традиционных человеческих поступков вроде выхода замуж и пр., — что от культурного героя требуются не действия, а манифестации. К реальным поступкам он не особенно пригоден — не зря брак Ксении Собчак расстроился, а новый гламурный комсомол не заладился. Любопытно, что от своего отца она унаследовала в полной мере (говорю, конечно, не о реальной Ксении, но о созданном ею имидже) только одну черту: он тоже был человеком очень демонстративным, манифестирующим некий образ демократа. Может быть, он и не был создан для реальной рутинной работы — слишком любовался собой, слишком хорошо говорил, слишком работал на публику; он не годился для возрождения Санкт-Петербурга, но идеально подошел для его переименования. Вспомним — ведь он поднялся именно на гребне раннедемократической эпохи, когда требовались не дела, а лозунги, не работники, а герои, не люди, а символы. Собчак и был символом, и дочь пошла по его стопам — только волна пониже и гребень пожиже.
В свое время, по юности и неопытности, я высказывал некие претензии к Ренате Литвиновой — и того не понимал, что Литвинова не автор, а героиня, не актриса, а клоунесса, не сценарист, а именно культурный миф. Она героически, с недюжинным самопожертвованием воплощает тип, который ей и самой давно тесен, а то и противен, — но воплощает столь полно и совершенно, что комар носа не подточит. Дурновкусие? — но что считать хорошим вкусом, еще большой вопрос. Было в девяностые годы такое словечко «стильность»: оно обозначало не то, что хорошо, и даже не то, что «вкусно», а вот именно последовательность, абсолютное стилистическое единство. Скажем, опрятная квартира с цветком герани на окне — это не стильно, а та же квартира в состоянии полного бардака, с гераневым горшком, утыканным окурками, и с комом грязного тряпья на полу — это стильно, потому что цельно. С этой точки зрения Тодоровский-младший — не стильный режиссер, потому что реальность у него не окончательно огламурена и подчас прорывается сквозь весь европеизм; а Балабанов — стильный, потому что в «Жмурках» нет ни капли человечности, одна гнусь. Алина Кабаева — девушка красивая, но не стильная, потому что выглядит гламурно, но почти не говорит. И даже Оксана Федорова — это не стильно. Стильно — это Собчак, потому что это совсем. Что именно совсем — сразу и не скажешь. Собственно, как раз после одного из интервью я и понял про нее все самое главное. Она рассказывала, как однажды в чрезвычайно модном ресторане обнаружила у себя дыру на колготках. И тут же проделала еще несколько дыр. Потому что когда дыра одна — это неловко и некрасиво, а когда их три — это стильно. Как ни странно, в одном из христианских апокрифов есть сходная мысль: там Христос увидел пахаря, пашущего в субботу. И сказал пахарю: горе тебе, если ты нарушаешь заповеди по незнанию, но благо тебе, если ты ведаешь, что творишь.
Простите за то, что имена Христа и Ксении Собчак соседствуют в этом тексте. Но Ксения Собчак явно ведает, что творит. И для того, чтобы так подставляться, в самом деле потребно определенное мужество — но ведь и ее отцу требовалось мужество, чтобы так полно воплощать образ демократа первой волны со всеми его прекраснодушными заблуждениями, самолюбованием и искренней верой в идеалы.
Я не знаю, для чего запущен проект «Собчак-2». Может быть, для дискредитации имени одного из самых известных русских либералов. Может, для демонстрации от противного — какой НЕ должна быть наша молодежь. А может, для образца: в светской тусовке выделывайтесь сколько хотите, не лезьте только в политику. Наконец, может быть, Ксения Собчак — своеобразный громоотвод для общественного мнения (что тактику громоотводов наверху сегодня любят — это и к бабке не ходи, пример Зурабова и Онищенко у всех на памяти). Обыватели ненавидят Ксению и ее тусовку — и меньше обращают внимания на своих реальных врагов, и всем удобно: Ксения, не обладая ни артистическими, ни литературными талантами, получает свою долю славы, а внимание обывателя отвлекается от его реальных врагов. Ведь не Ксения, в конце концов, пилит бюджеты, поощряет коррупцию, ограничивает свободу слова… Думаю, она не без удовольствия работает жупелом. Это ее экстремальный спорт. Ей по кайфу разжигать ксения-фобию.
