Михаил Ненашев - Иллюзии свободы. Российские СМИ в эпоху перемен (1985-2009)
Взаимоотношения мужа и жены всегда легко проверить в обычных буднях жизни. Существует очень простой, но верный тест для проверки этих отношений. Представьте себе, читатель, группу мужчин – товарищей по работе, возвращающихся со службы поздно вечером, эдак в 11 или 12 часов, а такое у членов бюро обкома случалось: то по случаю какого-либо торжественного заседания, то приема нового загородного объекта, когда после официозных речей не хотелось расходиться.
И вот когда на подъезде к дому или летом к дачному поселку вдруг возникала запоздавшая идея: а не посидеть ли нам еще часок-другой. И вот суть теста: кто решится пригласить домой в столь позднее время гостей, не предупредив жену заранее, будучи уверен, что она встретит, не оговорив и не осудив? И конечно, дорогой читатель, вы ошибетесь, если предположите, что приглашал кто-нибудь из младших по чину, чтобы угодить Николаю Николаевичу. Нет, шли мы в это позднее время к Раисе Матвеевне, и она встречала нас с непременной добротой и радушием, словно ничего необычного не происходило. Я, наблюдая в это позднее время, а было это не раз и не два, за Раисой Матвеевной, по-хорошему завидовал Николаю Николаевичу, и думаю, что был я не одинок.
Мнение, что все интеллектуальные, волевые качества человека с наибольшей полнотой раскрываются во время наивысшего взлета его деловых и творческих свершений, верно лишь отчасти. В неменьшей мере раскрываются все качества человека, когда становится очевидным не то, что он может, a то, чего стоит, – это во время, когда большее в жизни уже пройдено, когда он уже не облечен властью и остается без регалий, в своем естественном состоянии. В это время проверяются не только его истинные друзья на прочность, но и сам он, лишенный всех чинов и званий, остается один на один со своими человеческими достоинствами. В это время очень трудно сохранить себя, особенно когда начинают одолевать годы и хвори. И здесь, на этом финишном отрезке жизни, Николай Николаевич, уже тяжело больной, с трудом передвигающийся, остался тем же Родиновым, сохранил свое достоинство, здравый ум и доброе расположение к людям.
Но мучили, терзали его не только болезни и хвори. Больше всего его угнетало то, что происходило в его стране. Логика или, точнее, антилогика истории такова, что те, кто способствует переменам, ждет их, ими же бывает и опрокинут. Николай Родионов меньше всего был ретроградом и больше других был расположен к переменам в партии и стране. Однако то, что произошло в ходе так называемых демократических перемен в России, стало для него чудовищным обманом, откровенным разграблением страны, которое он не мог принять. Тяжело, как большую беду Отечества, воспринял он разрушение СССР, расстрел Ельциным и его подручными парламента, ибо хорошо знал, что за этим стоит.
В нечастых встречах последних лет я замечал, как в его глазах постоянно стояла глубокая грусть и боль, усталость от жизни и непроходящая безнадежность. Было почти невозможно на этих встречах как-то ободрить его, успокоить. Как умный и честный человек, стоявший близко у партийной и государственной власти, он хорошо понимал, что его поколение партийцев проиграло страну авантюристам и даже при личной честности и порядочности несет вину за то, что произошло с народом и страной. Он не мог об этом не думать, и это постоянно беспокоило его, ибо нет ничего более мучительного и безрадостного, чем осознание вины за прошедшее и невозвратное прошлое, когда уже ничего нельзя изменить.
Встречаясь с Николаем Николаевичем в последний год и замечая, как оставляют его силы, я думал о том, как мучительно тяжело осознавать, что ему, да и не только ему, уже не доведется увидеть свою страну иной, близкой сердцу Родиной. Грустно и больно было от того, что за ним стояло целое поколение людей, сделавших больше других для величия страны, для того, чтобы мы могли считать ее своим Отечеством.
Время имеет ту удивительную особенность, что отсеивает, убирает все второстепенное, недостойное и оставляет в памяти только то, что приносило удовлетворение и радость. Время жизни и работы с Николаем Николаевичем Родионовым осталось в сознании насыщенным интересными делами, счастливое неповторимым товариществом. Это время всегда со мной, оно согревает, помогает жить и работать. Особенно теперь, когда впереди осталось так немного.
Книга «Жизнь, посвященная людям».
Москва, изд-во «Русская книга», сентябрь 2001 г.
Виктор Афанасьев – ученый и главный редактор
Память человеческая представляет собой своеобразный музей для вечного хранения всего, что было достойным из прошлого. И конечно, в этом музее самое почетное место принадлежит людям, которые отразили свою эпоху. Я говорю о Викторе Григорьевиче Афанасьеве – большом ученом, известном журналисте, удивительном человеке, достойном гражданине своего Отечества. Непонятно, почему у нас в стране благоденствуют казнокрады, в чести лгуны, обласканы вероотступники, а вот достойным людям типа Виктора Афанасьева, одному из тех, кто знаменовал ушедшую эпоху, мы почему-то забываем поклониться.
Мне необыкновенно повезло: в течение многих лет (не менее 30) я имел возможность жить и работать рядом с этим необыкновенным человеком. Сложилось так, что оказались возможными не одно, а много благоприятных обстоятельств, позволивших мне наблюдать за Виктором Григорьевичем, встречаться и сотрудничать с ним. С самого начала нас сближало уже то, что мы земляки-уральцы, и в Москву были приглашены из Челябинска. К тому же так случилось, что жили мы в Москве в соседних домах на Малой Филевской улице и пользовались загородными дачами тоже по соседству, в поселке Усово по Рублевскому шоссе.
Наше общение и встречи стали почти ежедневными в течение восьми лет – с того времени, когда я волею судьбы оказался на улице Правды в доме 24 в роли главного редактора газеты «Советская Россия». Дом 24 по улице Правды был необычным, ибо в нем размещались главные газеты партии и комсомола. На первых четырех этажах жила главная газета страны – «Правда», а выше, на пятом – восьмом этажах, «Сельская жизнь», «Комсомольская правда», «Советская Россия», «Социалистическая индустрия»...
Мой кабинет редактора «Советской России» в первые четыре года размещался на восьмом этаже, на развороте дома, и это позволяло мне в течение всего рабочего дня наблюдать напротив сверху, как на четвертом этаже создавал газету главный редактор «Правды» Виктор Афанасьев. Как он подолгу ходил у стены, где были развешаны полосы номера газеты, идущей вечером в печать, как непрерывно появлялись в кабинете дежурные и ведущие по номеру журналисты, чтобы показать, как он складывается к первому своему выпуску, и получить замечания главного. Видел, как в шесть часов вечера собирались у главного редактора, чтобы благословить завтрашний выпуск газеты на провинцию и обговорить вечерний девятичасовой второй выпуск на Москву. Как после этого кабинет пустел – это означало, что В. Афанасьев ушел в плавательный бассейн или уехал в Союз журналистов, где он был председателем. Но это был еще далеко не конец рабочего дня главного – через час-два он появлялся снова и оставался до тех пор, пока не уходил в печать второй московский выпуск «Правды», а это нередко случалось и в десять, и в одиннадцать, и в двенадцать часов вечера.
В этом кабинете после переезда редакции «Правды» в новое здание довелось мне работать не один год, и я признаюсь, что испытал на себе благотворную афанасьевскую ауру, располагающую к размышлениям, к работе с полной отдачей, не жалея ни сил, ни времени. Хотя, очевидно, дело не в ауре, а в том примере, который утверждал Виктор Григорьевич всей своей жизнью, а мы лишь следовали за ним.
Уже через неделю после того, как началась моя работа на улице Правды, пошел я, пользуясь правом земляка, к Виктору Григорьевичу и спросил совета, как стать главным редактором газеты. Он посмотрел на меня без осуждения, ибо, как опытный педагог, понимал, что для меня, начинающего свой путь в газете, этот вопрос был непраздным. «Научиться быть главным редактором, – сказал он тогда мне, – нельзя, даже если ты очень старательный ученик. Им можно только стать, если способен много работать и не жалеть себя». Работать главным редактором по-афанасьевски значило прочитывать и тщательно редактировать газету от передовой статьи и до самой короткой информации на последней полосе. И делать это изо дня в день, вкладывая в газету все, что можешь и на что способен.
«А что касается наиболее важных качеств главного редактора, – заметил тогда же Виктор Григорьевич, – то я думаю, это прежде всего не мешать ребятам (журналистам газеты) работать, проявлять себя в полную силу. Даже самый способный главный редактор, если он будет пытаться все делать сам за других, быстро себя исчерпает. Кроме того, если ты претендуешь на роль главного в газете, не надо никогда ребят сдавать, твоя задача – защищать их. Уметь держать удары за других – самое трудное и самое важное в работе главного редактора».
