Сборник - Чекисты
Киквидзе обратился с призывом к населению: «Записывайтесь в Красную Армию, учитесь обращаться с оружием, подготовленными встретим врага!».
Призыв услышал и Григорий Сыроежкин. Восемнадцатилетний Григорий добровольно вступает в Красную Армию и становится рядовым красноармейцем 6-го Заамурского кавалерийского полка. Готовясь к тяжелым испытаниям, красноармейцы ежедневно занимались по десять часов, как правило, в Поле, приближенно к боевой обстановке, изучали оружие, проходили курс стрельбы. Комиссары и рядовые коммунисты проводили политбеседы, учили бойцов грамоте.
Григорию, как одному из грамотных — а таких в то время в армии было немного, — комиссар часто поручал проводить читку газет. А где читка, там и вопросы, на которые надо давать ответы. Григорий хотел до всего дойти сам, читал книжки из полковой библиотеки.
Когда местные военспецы попытались расформировать 4-ю армию, Киквидзе, считая их решение предательским, поехал в Москву, к Ленину. Горячо и со знанием дела он сумел убедить Ильича в необходимости сохранения боеспособного соединения. Ленин направил в Тамбов Высшую Военную Инспекцию во главе с ее председателем Николаем Ильичом Подвойским.
Инспекция разобралась с положением дел и приняла решение о сохранении соединения, которым командовал Киквидзе, преобразовав его в регулярную дивизию Красной Армии, получившую наименование Первая советская дивизия внеочередного формирования.
Вскоре дивизия Киквидзе получает задачу — обеспечить охрану дороги, идущей на Царицын, который был важнейшей точкой Южного фронта. Его захват давал бы возможность объединиться белым силам. Кроме того, через него Москва была связана с Северным Кавказом и с Баку.
В августе 1918 года начались непрерывные многомесячные бои. Описывать их — это описывать всю героическую оборону Царицына. Успехи сменялись неудачами, поражения — победами, отступления — наступлениями. Бои шли в родных местах Григория Сыроежкина. Штаб Киквидзе размещался в Елани, недалеко от села Волково.
В своем личном деле в разделе «Бытность в походах и делах против неприятеля в составе Красной Армии», Григорий Сыроежкин скромно написал:
«Находясь в составе Красной Армии, участвовал в перестрелках на Южном фронте в районе Елани и в районе ст. Мачеха, будучи красноармейцем дивизии Киквидзе (6-й Заамурский полк и особая рота)».
Что же это были за перестрелки?
Военрук Северо-Кавказского военного округа Снесарев в рапорте, направленном руководству, сообщал:
«…Дружными действиями частей дивизии Киквидзе, действовавших среди царившей кругом паники, конными Орденским и Заамурским полками с севера и Первым чехословацким полком от Филоново противник был сброшен с линии железной дороги и затем преследуем до ст. Урюпино, которая сегодня около 17 часов взята с боем».
Добавим, что бойцы захватили в плен начальника штаба Хоперского военного округа вместе со всем штабом.
Газета «Южная правда» писала, что положение на Царицынском фронте, в частности на участке Поворино — Алексиково — Елань, улучшается.
Но бои вокруг Елани шли с переменным успехом. Части Киквидзе попадали в окружение, вырывались из него, отходили, наступали. Вскоре в дивизию влился Еланский полк, которым командовал отважный матрос Анатолий Железняков, прославленный герой революции и гражданской войны. Сражения стали еще более жаркими.
23 августа 1918 года дивизия перешла в наступление. Первого сентября, в день освобождения станицы Преображенской, пришла горестная весть о покушении на Ленина.
— Не простим врагу покушения на любимого Ильича! Немедленно продолжать наступление! — приказал Киквидзе.
8 сентября белогвардейцы, которыми командовал опытный генерал Фицхелауров, перешли в контрнаступление. Начались тяжелые бои за станицу Мачеха.
2 октября в официальном сообщении, опубликованном в газетах, говорилось:
«…На Еланском направлении упорные бои в районе Мачеха закончились для нас успешно. Противник, наступавший превосходящими силами, отбит с большими потерями и отступил в беспорядке…»
Киквидзевцы снова наступают. В своем приказе начдив отмечал:
«В боях за 31 октября и 1 ноября на левом фланге дивизии 6-й Заамурский конный полк, 2-й дивизион Орденского полка, прорвавшись в тыл противника, разгромили штаб неприятельской армии в Лопухово и, опрокинув упорно сопротивлявшиеся 11-й и 12-й полки пехоты и 14-й конный полк, разбили их в районе Березовки и Лопухово, зарубив шашками около 500 казаков-кадетов и забрав более 200 пленных…»
Вот такие были «перестрелки».
Приказом Реввоенсовета от 3 октября 1918 года была основана 9-я армия, в которую вошла дивизия Киквидзе, названная 16-й стрелковой дивизией. С созданием 9-й армии был организован ее реввоентрибунал.
На службу в трибунал Сыроежкин попал при необычных обстоятельствах.
Однажды (это было уже в 1919 году) у ворот небольшого купеческого дома в Балашове, где размещался реввоентрибунал 9-й армии, остановилась телега, которую сопровождали четверо красноармейцев, двое из них были с винтовками, двое — безоружными. Один из вооруженных красноармейцев вручил дежурному по трибуналу пакет и доложил, что доставлены арестованные. После этого конвоиры отбыли к месту службы, а задержанных поместили под замок.
Когда председателю реввоентрибунала доложили о задержанных, он спросил:
— А дело?
— Дела нет, не прислали, только сопроводительная, — ответил комендант.
— Вот, посмотрите, опять… Арестованных нам направили, а дела нет. Что будем рассматривать? — обратился председатель к одному из членов трибунала.
— А что в препроводительной?
— Пишут, будто за грабеж.
Времена были суровые. Приказом по фронту за мародерство и грабеж полагался расстрел. Работники трибунала тщательно разобрались с делом. Оказалось, что арестованные были направлены командиром роты за продуктами, но по оплошности старшины никаких документов на «транспортное средство» не имели, почему и были задержаны патрулем.
Заключенные были освобождены из-под стражи. В это время в штате трибунала появилась свободная должность красноармейца. Ее и предложили одному из освобожденных — грамотному и сметливому пареньку. Тот согласился.
Так Григорий Сыроежкин попал на службу в реввоентрибунал. Он был инициативен в хозяйственных и административных делах, обладал хорошим почерком, немного знал делопроизводство, поэтому сразу же стал правой рукой коменданта трибунала, который вскоре перепоручил ему часть своих обязанностей.
Работая в трибунале, Григорий живо интересуется спецификой его деятельности, стараясь постичь ее. Но для этого надо много знать, учиться. Он читает; видя его заинтересованность, опытные сотрудники, старые коммунисты рассказывают ему не только о работе, но и о революции, о партии, о Ленине. В июле 1919 года он вступает в кандидаты в члены партии.
Летом 1919 года Председатель ВЦИК РСФСР Михаил Иванович Калинин совершал поездку по прифронтовой полосе. Он выступал на десятках митингов в городках, селах, перед рабочими, крестьянами, красноармейцами. Сыроежкина с группой бойцов несколько раз посылали охранять «всероссийского старосту»: фронт был близко, беляки находились рядом.
Григорий внимательно слушал Калинина, говорившего доходчивым, образным, понятным простому народу языком. Выступая на одном из митингов, Михаил Иванович говорил:
— Рабочие и крестьяне слишком благородный народ, мы слишком великодушны… Наши враги, которые сейчас убивают наших сыновей… все эти офицеры и генералы были в наших руках. По нашей крестьянской и рабочей слабости мы их отпустили. А теперь они в благодарность обвесили фонарные столбы в Харькове и Екатеринославе телами рабочих. Разве мы расправлялись так с буржуазией?
Рабочий класс и крестьянство слишком добры, потому что новый класс, который появляется у власти, является молодым классом, а молодость всегда добра. Она не видит злого. И вот, когда мы одного буржуа расстреляли, то уже со всех сторон кричат: «Караул, вы расстреливаете своих врагов!» Нет, товарищи, это не жестокость, а печальная и вынужденная необходимость защиты рабочего класса: выхода иного нет. Это все равно, что берут тебя за горло, чтобы задушить, и, чтобы спастись, единственный способ — это схватить за горло врага.
Григорий, как большинство физически сильных, можно сказать, могучих людей, был великодушным, добросердечным человеком. Иногда он и сам подумывал: «Не слишком ли мы суровы?» Но зверства белогвардейцев, которые он видел, тяжелые последствия предательств и дезертирства, с которыми он сталкивался, говорили, что в смертельной схватке с врагом в условиях гражданской войны иначе поступать нельзя. А теперь и «всероссийский староста» подтвердил эту мысль.
