Альфонс Эскирос - Эмиль XIX века
Если ты хочешь побѣдить своихъ противниковъ будь честнѣе и просвѣщеннѣе ихъ. Во времена упадка всѣ жалуются на болѣзни, которыми заражено общество: нравственную спячку, эгоистическое равнодушіе, идіотическую покорность силѣ обстоятельствъ; но эти болѣзни не происходятъ ли отъ тѣхъ, кто на нихъ жалуется. Не способствуетъ. ли каждый добровольнымъ молчаніемъ и пассивностью общему паденію? Въ такое то время независимымъ и дѣятельнымъ личностямъ и слѣдуетъ плыть противъ теченія, высоко держа свое знамя въ рукахъ.
ЭПИЛОГЪ
Докторъ Уарингтонъ своей женѣ.
Лондонъ 15-го Мак. 18…
Вчера я присутствовалъ, милый другъ, на семейномъ праздникѣ, данномъ докторомъ Эразмомъ и его женой въ честь совершеннолѣтія сына. Насъ было около двѣнадцати друзей. Не смотря на самую оживленную радость гостей, было что то торжественное въ этомъ праздникѣ? За дессертомъ начались тосты по обычаю нашей старой Англіи. Эразмъ всталъ и взволнованнымъ голосомъ предложилъ выпить за здоровье своего сына Эмиля. Никогда еще онъ не былъ такъ краснорѣчивъ, какъ въ этотъ разъ; онъ говорилъ объ обязанностяхъ молодаго человѣка къ обществу, объ образованіи юношества которое должно быть дѣломъ жизни каждаго изъ присутствовавшихъ, о новомъ времени, требующемъ отъ мыслителя самоотверженія, знанія, основаннаго на опытѣ и пр. и пр.
Я не могу передать тебѣ впечатлѣніе его родительскаго привѣтствія, которое имѣло еще то важное достоинство, что не смотря на все свое краснорѣчіе, не походило на приготовленную рѣчь.
Всѣ взгляды въ это время были обращены на Эмиля. Со времени его возвращенія въ Англію, ты могла бы оцѣнить здравость ума и обширность познаній этого молодаго человѣка. Съ большимъ тактомъ и скромностью благодарилъ онъ друзей отца, принявшихъ. участіе въ этомъ скромнымъ домашнемъ праздникѣ. За тѣмъ обращаясь къ общимъ разсужденіямъ, онъ въ ясныхъ и точныхъ. выраженіяхъ объяснилъ тотъ путь, по которому онъ надѣялся идти всю жизнь. Слушая его чувствовалось, что все сказанное имъ вполнѣ продумано и искренно.
Тосты слѣдовали за тостами, и общество хотѣло уже встать изъ за стола, какъ вдругъ обращаясь къ матери и отцу, Эмиль объявилъ, что онъ имѣетъ сообщить имъ новость; легкая краска выступила на его лицѣ, на которомъ выражалась неизмѣнная рѣшимость.
Представь мое удивленіе и удивленіе нашихъ друзей, когда онъ объявилъ скромно но твердо, что наканунѣ далъ слово Долоресъ.
«Смѣю ли я надѣяться, прибавилъ онъ, обращаясь къ отцу и матери, что вы оправдаете мой выборъ».
Щеки прелестной молодой дѣвушки покрылись яркой краской, опущенный взоръ блеснулъ слезою радости подъ длинными черными рѣсницами. Мать Эмиля вмѣсто отвѣта, бросилась на шею сыну; она задыхалась отъ радости и счастія. Эразмъ также растроганный, но болѣе владѣвшій своими чувствами, отвѣтилъ спокойно и просто. «Такъ какъ ты ее любишь, она моя дочь» и онъ обнялъ это прелестное дитя.
Въ минуту этой трогательной сцены, двойной ударъ молотка въ двери встревожилъ всѣхъ присутствовавшихъ. Это былъ почтальонъ съ письмомъ. Письмо пришло издалека, что было видно по цвѣту конверта. Эмиль, которому было адресовано письмо, попросилъ дозволеніе распечатать его, такъ какъ онъ сейчасъ же узналъ по почерку что оно отъ Купидона. Дурнымъ англійскимъ языкомъ — языкомъ негра славный африканецъ поздравлялъ Эмиля съ днемъ его рожденія и желалъ ему «много счастія въ этотъ день».
Онъ сообщалъ хорошія новости. Благодаря трудолюбію его и жены, земли Лолы обработываются превосходно и составятъ для нея значительное приданое. Я радуюсь счастью нашихъ друзей; но огорчаюсь мыслью, что они насъ оставляютъ. Этотъ годичный обѣдъ былъ вмѣстѣ съ тѣмъ и прощальнымъ обѣдомъ. Они возвращаются во Францію, куда призываютъ ихъ послѣднія политическія событія и любовь къ свободѣ.
Мои лучшія желанія напутствуютъ ихъ. Я помню послѣднія слова, которыя Эразмъ сказалъ пожимая намъ руки, «пусть каждый изъ насъ, воскликнулъ онъ торжественнымъ голосомъ, старается сдѣлать изъ своего сына человѣка свободнаго, и тогда мы подрѣжемъ въ самомъ корнѣ зло, отравляющее жизнь современнаго общества»…
1871
Примечания
1
Письмо это пропало.
2
Здѣсь Эскиросъ, устами своего доктора Эразма, отдаетъ дань ходячимъ предразсудкамъ своего времени и среды, отъ вліянія которыхъ самые смѣлые умы съ та кимъ же трудомъ отдѣлываются и теперь, какъ и во времена Сократа и его пѣтуха. Пресловутый аргументъ о прирожденномъ будто бы различіи мужскихъ и женскихъ способностей до сихъ поръ выставляются какъ нѣчто рѣшающее и не допускающее никакихъ возраженій, каждый разъ, какъ рѣчь заходитъ объ уравненія мужскаго и женскаго образованія. Аргументъ этотъ, дѣйствительно, имѣлъ бы нѣкоторый вѣсъ, если бы естественныя науки, на которыя онъ имѣетъ притязаніе опираться и отъ которыхъ онъ главнымъ образомъ заимствуетъ свой авторитетъ, доказали что въ строеніи мужскаго и женскаго мозга дѣйствительно существуетъ такое различіе, которое обусловливаетъ и различіе въ способностяхъ. Но естественныя науки не только не доказали этого, но и не могутъ доказать при настоящемъ уровнѣ своего развитія, такъ какъ физіологія до сихъ поръ еще блуждаетъ въ потемкахъ во всемъ, что касается психическихъ отправленій мозга. Съ другой стороны, если мы обратимся къ эмпирическимъ указаніямъ, которыя даетъ мамъ исторія и собственный нашъ ежедневный опытъ, то рядомъ съ обладающими чисто мужскими особенностями умами характера женщинами, мы встрѣчаемъ и мужчинъ, которымъ какъ будто сама природа судила подобно гоголевскому вице-губернатору подвизаться болѣе по части вышиванія по канвѣ. Изъ этого, конечно, не слѣдуетъ, чтобы одинаковое воспитаніе могло изъ каждаго мущины и изъ каждой женщины выработать субъекты совершенно тождественные какъ по качеству, такъ и по силѣ ума и характера. Но такого полнаго тождества воспитанія не въ силахъ достигнуть и относительно субъектовъ одного и того же пола; индивидуальныя особенности всюду и всегда берутъ свое. А потому, за отсутствіемъ какихъ бы то ни было точныхъ данныхъ, намъ остается признать, что то различіе способностей и наклонностей, которыя принято обозначать словами мужественность и женственность, коренится въ тѣхъ же индивидуальныхъ особенностяхъ, которыя мы встрѣчаемъ и въ лицахъ одного и того же пола. Раціональное воспитаніе не въ правѣ игнорировать эти особенности; едва ли не самая важная и, безъ сомнѣнія, самая трудная часть его задачи состоитъ въ томъ, чтобы угадывать, ихъ, приспособляться къ нимъ и извлекать изъ нихъ возможную пользу. Но именно въ видахъ этого, оно не должно дѣлиться на мужское и женское, такъ какъ подобное дѣленіе по поламъ, можетъ очень часто идти наперекоръ естественному дѣленію по индивидуальнымъ особенностямъ и ломать и уродовать природу мущины или женщины въ угоду фиктивнымъ теоріямъ и произвольно взятымъ мѣркамъ. Прим. перев.
3
Здѣсь докторъ Эразмъ слишкомъ неопредѣленно выражается, чтобы можно было судить о степени состоятельности его мысли. Если подъ «положительностью» и «пошлостью» вѣка онъ разумѣетъ тѣ дѣйствительно грубыя матеріальныя заботы, которыя сводятся на лихорадочную погоню за деньгами и за карьерой, то дѣйствительно нельзя не признать благотворнымъ всякое вліяніе, которое отрѣшаетъ человѣка отъ этого рода положительности. Но къ сожалѣнію это мѣщанское, узко-личное направленіе, которое составляетъ такую язву современныхъ обществъ, преимущественно на западѣ, лишь слишкомъ часто смѣшиваемся съ иною, плодотворною струею, составляющею особенность и, скажемъ смѣло, великое пріобрѣтеніе нашего времени. Точныя науки, которыя ставятъ смыслъ и наблюденія на мѣсто метафизическихъ гаданій, позитивная философія, которая, несмотря на нѣкоторую односторонность и увлеченія настоящаго своего развитія, все же провозгласило водвореніе науки и разума тамъ, гдѣ прежде невозбранно царили произволъ и туманъ метафизики, наконецъ, утилитаріанизмъ, который обращается къ эгоизму человѣка только для того, чтобы облагородить его сознаніемъ, что его польза солидарна съ пользою всѣхъ, что все дѣйствительно полезное въ тоже время и дѣйствительно нравственно, — таковы могучіе двигатели современной мысли, таковы основы, на которыхъ построены задачи коллективной дѣятельности человѣчества въ настоящемъ и будущемъ. Что въ этой положительности нѣтъ и не можетъ быть ничего пошлаго, что этотъ матеріализмъ не имѣетъ ничего общаго съ «грубымъ» матеріализмомъ мѣщанства, — едва-ли нужно добавлять.
4
Мысль Эскироса, вѣрная въ основаніи, грѣшить тою чрезмѣрною долею, которую онъ, безъ всякой нужды, отводитъ элементу фантазіи и такъ называемыхъ поэтическихъ иллюзій. Безъ сомнѣнія, средневѣковый взглядъ, противъ котораго онъ возстаетъ, оказывается вполнѣ несостоятельнымъ, тамъ гдѣ рѣчь идетъ не о преподаваніи ученику тѣхъ или другихъ догматическихъ истинъ, а объ разъясненіи ему смысла явленій, игравшихъ важную роль въ исторической жизни народовъ. Но изъ этого еще не слѣдуетъ, чтобы ученикъ долженъ былъ дѣйствительно переживать всѣ тѣ фикціи, въ которыя воплощалась человѣческая мысль въ теченіи медленнаго процесса своего развитія; оно невозможно уже потому, что ребенокъ воспитанный такъ, какъ докторъ Эразмъ хотѣлъ воспитывать своего сына — на знаніи реальныхъ фактовъ и законовъ, внесетъ духъ здравой критики во все, что противорѣчитъ этимъ фактамъ я законамъ;- дѣтская логика вообще гораздо послѣдовательнѣе, чѣмъ обыкновенно думаютъ. А потому, намъ кажется, что докторъ Эразмъ поступилъ бы гораздо лучше, если бы свою формулу: «надо немножко вѣрить тому, что изучаешь» — видоизмѣнилъ такъ: «надо немножко понимать то, что изучаешь.» Прим. пер.
