Николай Ефимов - Горькое лето 41-го
К этому следует добавить расхолаженность многих звеньев окружного и армейского управлений. И здесь не в лучшую сторону отличился именно штаб ЗапОВО. Войска не были морально подготовлены к нападению противника. Войну и ждали, и в то же время не хотели прощаться с мирной жизнью. Да, было Сообщение ТАСС от 14 июня, но было и отсутствие жесткой дисциплины в самих войсках. Требовательность подменялась благодушием, что не замедлило сказаться уже в первый день войны.
Бойцы и командиры испытали тогда величайший шок, о котором можно судить по тексту шифрограммы военного совета Западного фронта подчиненным войскам, отправленной вечером 22 июня 1941 года.
«Опыт первого дня войны, — говорилось в ней, — показывает неорганизованность и беспечность многих командиров, в том числе больших начальников. Думать об обеспечении горючим, снарядами, патронами начинают только в то время, когда патроны уже на исходе, тогда как огромная масса машин занята эвакуацией семей начальствующего состава, которых к тому же сопровождают красноармейцы, то есть люди боевого расчета. Раненых с поля боя не эвакуируют, отдых бойцам и командирам не организуют, при отходе скот, продовольствие оставляют врагу…» Шифрограмма была подписана Д. Павловым, А. Фоминых, В. Климовских.
К сожалению, вина за начавшиеся в первый день войны панику, неразбериху, отступления от правил устава во многом лежит на самих генералах, подписавших этот документ. Но можно ли считать справедливой постигшую их кару? Не было ли осуждение их к расстрелу попыткой самооправдания высшего руководства страны?
* * *В 1941-м с каждой неделей боевых действий росло мастерство командного состава Красной Армии, накапливающего в оборонительных боях и даже отступлении бесценный практический опыт управления войсками. Выше уже приводилась оценка командованием вермахта сильных и слабых сторон РККА, исходя из анализа советско-финской войны. А как оценивали советские генералы немецкие войска после первых месяцев боев? В связи с этим интерес представляет доклад помощника командующего Западным фронтом генерал-лейтенанта С. А. Калинина военному совету Западного фронта «Некоторые выводы из опыта первых трех месяцев войны и характер ближнего боя» от 25 сентября 1941 года.
Наша справка. Степан Андрианович Калинин родился 28 декабря 1890 г. в деревне Панкратовская Московской губернии. В армии — с 1912 г. Окончил полковую учебную команду и Псковскую школу прапорщиков. Участвовал в Первой мировой войне. В Красной Армии — с 1918 г., командир стрелковой бригады. После Гражданской войны командовал стрелковой дивизией, 12-м стрелковым корпусом. С1938 г. — командующий войсками Сибирского военного округа. В начале Великой Отечественной войны назначен командующим 24-й армией, которая была сформирована на базе войск округа. С 22 июля 41-го командовал Оперативной группой войск в районе Смоленска и участвовал в Смоленском сражении. 3 августа 1941 г. назначен помощником командующего Западным фронтом. С ноября 1941 г. — командующий войсками Приволжского военного округа; с марта 1944 г. — командующий войсками Харьковского военного округа, в июне того же года был отстранён от должности и арестован «за антисоветскую пропаганду». После смерти Сталина освобождён.
В докладе генерала Калинина говорилось:
«Германская армия:
1. Сильные стороны врага:
Стойкость в обороне. Даже мелкие группы иногда прочно удерживают местность, применяя маневр по фронту и из глубины. Искусное использование местности, наблюдательных пунктов, способность быстро превращать их в опорные пункты. Хорошее взаимодействие основных родов войск в наступлении. При этом главную роль играют авиация и танки, работающие строго в интересах пехоты, иногда повторяя по несколько раз свою работу по требованию последней. Сильный минометный огонь и, видимо, хорошая обеспеченность минометами, насыщенность автоматического огня.
2. Слабые стороны врага:
Основное, что определяет все рода войск, особенно пехоту, — это боязнь потерь. Явление это резко выражено, оно заставило германское командование отступить от классических форм ведения операции и боя. Но об этом ниже. Неспособность наступления на подготовленную оборону. Это, по-видимому, связано с недостатком артиллерии. Боязнь ночных действий, боязнь штыка и, как следствие, не применяют контратак. Небрежность в службе обеспечения — это, по-видимому, результат самомнения.
3. Как вывод, немецкая тактика и стратегия приспособились к этим конкретным условиям. Наступление ведется на широком фронте, обычно робко, за огневой завесой. Танки также двигаются скачками, ведя с остановок огонь по рубежам. Если нарываются на сопротивление — останавливаются. Иногда делают повторную попытку, но и эта попытка ведется без настойчивости, обычно достаточно вывести из строя 3–5 танков, чтобы последовал окончательный отказ от наступления в данном направлении. Вообще лобовых атак немцы избегают, излюбленные: фланг-стык.
Зато там, где нет достаточного сопротивления, двигаются в быстром темпе до тех пор, пока не встречаются с сопротивлением. При этом немцы не боятся за фланги и в обнаруженный пустырь продвигают возможно больше сил с последующим распространением в стороны, чем завершается окружение остающихся в промежутках наших частей. По-видимому, немцев не смущает и то обстоятельство, что это движение в пустыри выводит их к цели окружными путями с затратой значительно большего времени.
4. Примерно с первых чисел августа отчетливо выявилось поведение немцев, которое выражается формулой: стратегически — наступать, тактически — обороняться. На всем Западном фронте с начала августа ни разу не было сосредоточения крупных сил и не сделано попытки прорваться на московском направлении по образцам войны 1914–1917 гг. Попытки под Ярцево, Ельней, Брянском не могут равняться ни по сосредоточению войск, ни по настойчивости ни с одной крупной операцией периода Первой мировой войны.
5. Оборона также резко отличается от прошлого. Оборона состоит из отдельных опорных пунктов, занятых небольшим числом бойцов, но с большим сосредоточением огня автоматов и минометов на наиболее важных направлениях с резервами в глубине. Во многих случаях немцы не вели упорной обороны передней полосы, а при появлении наших танков часто бросали все и убегали, уступая 5–6 км глубины. После чего вступали в дело оставленные в тылу автоматчики „кукушки“. Характерным примером является ввод резервов в один или оба фланга, — то, что у нас в военной литературе называлось „рубить под корень“. Обычно сперва появлялась на флангах группа мотоциклистов… Затем появляются танки 10–20 штук, мотопехота. Немцы широко применяют ловушки, сознательно заманивая в них, особенно, когда заметили прибытие свежей части — еще не обстрелянной. Иногда заманивают довольно далеко. Я подозреваю, что умышленно бросают кое-что из вооружения, чтобы у наших частей усилилось впечатление о победе, — а на деле настал самый опасный момент.
6. Сила немцев в огне, и они это знают и используют его на всю мощь. Маневрирование огнем поставлено хорошо. В целях корректировки по-новому применили показ целей ракетами, трассирующими пулями, „кукушками“, оставленными в тылу, и при всем при этом стрельба немцев не является меткой. До штыка дело не доводится. Мы приняли это как боязнь. В основном это верно. Но не надо забывать, что это может проявляться сознательно. Известный всем генерал Людендорф в своих воспоминаниях в нескольких местах ругает себя за то, что весь 1914 и 1915 гг. войны они очень много дрались. Не считались с потерями, и тогда он уже рекомендовал не доводить дело с русскими до штыкового удара, в котором численное превосходство последних в конце концов возьмет верх. Эти его советы, по-видимому, восприняты армией.
7. Большую роль во всех видах боя немцы уделили устрашению. Напугать, исходя из правила: кто испугался, тот наполовину побежден. Это отчетливо выявилось во всех приемах боя и даже в конструкции и окраске орудий, танков, самолетов. Для этого выбирается самый подходящий момент, обычно под вечер, когда перипетиями дневного боя нервы накалены, появляются группы самолетов, танков, отдельных автоматчиков на флангах и в тылу, и все это начинает отчаянную стрельбу, часто бесцельную. Спокойные войска могли бы радоваться, видя, как зря расходуются снаряды. Однако на уставших в дневном бою это иногда действует плохо. А тут еще случайно или умышленно диверсантами перережутся провода, и связь перестает действовать. В такие минуты даже крепкие нервы начинают сдавать.
С целью устрашения немецкая авиация сбрасывала на голову пехоты пустые консервные банки, железнодорожные костыли и гайки, обрубки рельс, иногда применяя пикирование с сильным воем, но не сбрасывая никаких бомб. То же самое по-своему делали танки. Беспорядочно стреляя по рубежам, подходили к нашей обороне, и если нашими передовыми частями не проявлялось стойкости, тогда танки смело бросались вперед, за ними мотопехота, и все их старание направлялось на нанесение возможно больших потерь. Для устрашения применяется даже такое на первый взгляд невинное средство, как ракеты. Ночью пускают их с разных мест и в разных направлениях. При этом иногда кричат: „Русс, уходи, окружим“. Воскрешение азиатской тактики.
