Александр Хинштейн - Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги
Я никогда не поверю в то, что все описанное выше происходило исключительно из-за дурости и благоглупости российских политиков, не понимавших будто, какого джинна выпускают они из бутылки.
Москва не только привела Дудаева к власти, это лишь полдела. Она еще и всемерно поддерживала его режим, пичкая нефтедолларами и казенными траншами, которые мгновенно разворовывались; оберегала от любой напасти и хворобы.
Уже после всех демаршей и выходок чеченского президента, который иначе, как «гадюкой» Россию не называл, в Грозный по-прежнему продолжали поступать средства из федерального бюджета. Ежегодно Чечня – совершенно официально – получала от правительства квоты на поставку нефти, хотя ни одной копейки назад больше не возвращалось; окончательно труба была перекрыта… лишь за месяц до начала войны.
Российские ПВО регулярно давали «коридоры» для пролета чеченских самолетов с оружием и контрабандой на борту (за месяц «неопознанных» судов проходило до ста пятидесяти штук). Львиная доля всей контрабанды поступала в Россию (по бумагам, конечно) якобы через грозненскую таможню, ее почему-то никто не подумал упразднить.
И знаменитые аферы с чеченскими авизо, когда из Центробанка умыкнули рекордную даже по тем временам сумму – 4 триллиона (!) рублей – тоже были очевидным сговором между Москвой и Грозным. (Достаточно сказать, что руководство обокраденного Центробанка и пальцем не пошевелило, чтобы остановить поток воровства.)
Режим Дудаева можно было низвергнуть множество раз, не своими даже руками. Для этого требовалось самую малость – всего-то поддержать деньгами лидеров чеченской оппозиции. Но в Кремле почему-то предпочитали направлять эти средства – под самыми разными предлогами – напрямую Дудаеву. А когда деньги к оппозиции наконец-то стали поступать – с начала 1994 года – Москва все одно не желала принимать никаких кардинальных решений.
Мало, кто помнит теперь, что в 1994 году мятежный Грозный подвергался осадам и штурмам аж целых пять раз; трижды, еще до начала войны, оппозиция, взятая Москвой на содержание, входила в город и даже блокировала президентский дворец. Но неизменно, едва только близился час победы, откуда-то сверху, из таинственных столичных кабинетов следовал приказ: отставить.
Кремлю позарез нужна была «маленькая победоносная война», – именно так, дословно, изволил выразиться секретарь Совбеза Лобов. Только триумфальной виктории – блицкрига – из затеи этой, увы, не вышло. И не потому даже, что ввод войск в республику готовился наспех, второпях, за две недели. У военных не было даже точных карт местности с нанесенными на них дудаевскими укреплениями, а данные о численности противника оказались заниженными как минимум втрое.
Истинная настоящая баталия велась отнюдь не в Чечне, а в московских кабинетах. Бездарность генералов и глухая измена – вот что заранее предрешило исход всей кампании.
Она и началась, кстати, с прямого предательства – сразу после закрытого заседания Совбеза 29 ноября, на котором принималось решение о вводе войск, один из участников его, министр юстиции Калмыков, «рванул в Чечню и все раскрыл. Все, что сумел срисовать с генплана на заседании». (Цитирую по рассказу генерала Коржакова.)
В лубянских архивах, должно быть, и по сей день сохранились документы, зафиксировавшие предательство российского министра. Теперь уже можно признать: связник, через которого пытался выйти он на Дудаева, был подставлен ему нашей контрразведкой.
Но Калмыков был явно не одинок. Первые же дни войны показали, что чеченцы были удивительно хорошо осведомлены о планах и задачах военных – армейские колонны повсеместно наталкивались на засады, устроенные в наиболее приспособленных для этого местах, аккурат по маршруту движения войск. А когда армия все-таки вошла в Грозный, оказалось, что голова Дудаева и даром никому не нужна.
«Когда мы подошли уже к дворцу (президентскому. – Авт.) и к зданию Совмина, мы были готовы, – рассказывал позднее начальник одного из главков Генштаба генерал Хохлов. – Войска окружили в полном объеме. Дудаев еще оттуда не вышел… Все можно было взять. Но нам сказали: «Ни в коем случае дворец не бить танками, не стрелять артиллерией, не бить ПТУРСами, потому что там будет размещаться руководство новое»».
В результате такой удивительной заботы Дудаев сумел преспокойно покинуть город и возглавить сопротивление «русским оккупантам».
Зато первыми же авиаударами были разбомблены стопроцентно гражданские учреждения: офис «Грознефти», республиканский банк, товарный двор. Такое чувство, что кто-то сознательно заметал следы, уничтожая возможные свидетельства причастности российских чиновников к чеченскому криминальному бизнесу.
А вот грозненский НПЗ – совсем обратно – почему-то остался стоять в целости и сохранности. И жестокие бои, и артиллерийские обстрелы, и воздушные бомбардировки упорно обходили его стороной. Двумя годами позже, едва только армия покинет Чечню, завод мгновенно заработает с новой силой.
Подобных странностей в той войне будет с избытком. Что толку от того, что героически сражавшаяся армия брала город за городом, село за селом: их победы оказывались никому и даром не нужны. Стоило только зажать очередную группировку в кольцо, как из Москвы незамедлительно следовал знакомый уже приказ: отставить.
Летом 1995-го чеченцам казалось, что дни их уже сочтены. Масхадов и Яриханов без обиняков признавались потом: «Мы считали, что все, конец – именно летом 1995 года. Нас оставалось человек 18… Мы были в штабном вагоне Джохара и готовились, в общем-то, к смерти».
«С падением Ведено и Шатоя фактически могла завершиться последняя фаза „горной войны“», – подтверждает в своих мемуарах генерал Трошев, командовавший в тот период 58-й армией, но…
«В очередной раз наступление остановили – опять начались переговоры, – пишет Трошев дальше. – Так было после блокирования Грозного, после успешного наступления на Шали, после форсирования Аргуна… Эти словно врагом спланированные остановки, эти украденные у армии победы – самая острая, после людских потерь, боль. Как воевать, если достигнутый кровью успех напрочь перечеркивался совершенно ненужными „переговорами“?»
(«Кто наш главный противник: бандиты в горах или предатели в сановной Москве?» – взбесился от собственного бессилия командующий группировкой Минобороны генерал Булгаков, узнав об очередном таком моратории.)
Когда в мае 1995-го армия зажала в горах мощную чеченскую группировку, в самый решающий момент из Кремля поступила вдруг подписанная президентом шифротелеграмма:
«Грачеву, Куликову. С 00 часов 1 июня прекратить применение авиации. Причину не объяснять. Ельцин».
Но причина была понятна и без того. Днем раньше слухачи МВД и ГРУ запеленговали переговоры Масхадова, который требовал любой ценой продержаться до полуночи, а потом он «устроит концерт» федералам. «Переговоры на этот счет я веду», – кричал Масхадов в трубку.
В высшем политическом руководстве страны рядом с Ельциным находились предатели: это не паранойя, а чистая, хоть и очень горькая правда. Во многом стараниями этих людей, чьи имена скрываются до сих пор, война сознательно и искусственно затягивалась.
Начальник ГРУ Федор Ладыгин признавался мне, что военная разведка регулярно получала перехваты, когда полевые командиры звонили напрямую в Москву: в Белый дом, на Старую площадь.
Какие еще комментарии здесь нужны… Недаром тогдашний друг Березовского и столь любимый чеченцами генерал Лебедь прямо изрекал: «Корни чеченской войны надо искать в Москве»...
…Как видно, у Бориса Березовского были достойные предшественники. К тому моменту, когда вплотную занялся он чеченской проблемой, все в республике – от ребенка до полевого командира – давно привыкли уже к коммерческим законам войны, хорошо усвоив главный ее принцип: купить можно все – дело исключительно в цене.
И Борис Абрамович принцип этот не только не нарушил, а напротив даже, еще и всемерно развил, преумножил, поставил на поток. В точном соответствии со своей научно-теоретической подготовкой. Недаром его кандидатская так и называлась: «Многокритериальная оптимизация: о принятии решения в чрезвычайно сложных обстоятельствах»....
$$$С чеченской средой Березовский связан был исторически. По-другому, собственно, и быть не могло: автомобильный бизнес издревле входил в сферу влияния чеченских ОПГ. Свою экспансию в России потомки Шамиля начинали аккурат с Южного порта – крупнейшего московского авторынка. Уже к концу 1980-х чеченцы крепко держали всю столичную торговлю машинами.
Не стал исключением и Тольятти. Львиная доля крупнейших дилеров «АвтоВАЗа» находились под контролем местной чеченской ОПГ, возглавляемой неким Шамадом Бисултановым. (Неудивительно, что в 1996 году не без участия Березовского в Самарской области было даже открыто полпредство ичкерийского правительства.)
