Владимир Немцов - Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании
Волнения без радости
Только что мы беседовали с вами о воспитании добрых чувств. Разговор шёл о любви к природе, о наших четвероногих друзьях и птицах. Всё это мне казалось серьёзным и важным, особенно в воспитании малышей.
Но допустим, что всё обошлось благополучно: ребёнок вырос и никогда ему не приходила на ум дикая забава гоняться за кошкой с привязанной к её хвосту консервной банкой. Собак он также не истязал, а сейчас, уже в юности, к животным относится вполне равнодушно. Ну, и на том спасибо, цель была достигнута.
Однако появляется новая опасность — равнодушие к человеку, а порою и несколько скептическое отношение к этому великому чуду природы (простите за старомодное определение). В век кибернетики человека называют несколько иначе. Как пишут некоторые популяризаторы, это «машина, способная к самопрограммированию и саморегулированию».
Вероятно, так будет точнее. Но я почему-то никак не смогу отрегулировать свои чувства и волнуюсь, читая газетные и журнальные статьи, а также произведения наших и зарубежных фантастов, которые представляют себе будущее, как царство весьма совершенных, но бездушных автоматов.
Вот видите, я никак не могу привыкнуть к научной терминологии и употребляю такое обветшалое слово, как душа, пишу о чувствах, которые не принимаются во внимание, когда речь заходит о завтрашней «человеко-машине». Именно в ней не только популяризаторы, фантасты, но и некоторые уважаемые учёные видят человека будущего.
Я заранее поднимаю руки вверх, веря, что для науки нет ничего невозможного, и если захотят учёные-кибернетики, то когда-нибудь будут созданы вполне гармоничные люди даже из искусственного белка. Вот они-то, конечно, не станут волноваться: лишний расход энергии, это незачем программировать.
А для нас, сегодняшних людей, мне кажется, есть повод для волнений. Не приведёт ли подобная популяризация кибернетики к нежелательным последствиям? Я говорю о воспитании молодёжи.
Мы с самого детства твердим ребёнку, что у него есть Родина, говорим о чувстве патриотизма, о долге перед народом, о совести. Мы прививаем ему уважение к гениям человечества. Он научился ценить искусство, он испытывает наслаждение от общения с ним. Он эмоционален, добр, отзывчив…
И вдруг всё рушится. Если быть последовательным и стать на ту точку зрения, что человек будущего — это просто машина, то вряд ли можно в ней программировать такое святое для нас понятие, как патриотизм. Или, скажем, долг и совесть у этого «человека будущего», оказывается, могут саморегулироваться и видоизменяться, как писал один критик. Ну, а что касается гениев человечества, то они ни в какое сравнение не идут с совершеннейшими машинами. А отсюда напрашивается вывод, что даже сегодня ценность произведений Толстого, Горького, Маяковского, Рафаэля, Бетховена весьма и весьма сомнительна…
Да что там искусство! Восхищение природой, любовь, взаимное уважение — всё это безнадёжно устаревает… Наступает время абсолютного рационализма. Допустим, вам когда-то нравилось разгадывать характер любимой, открывать в нём всё лучшие и лучшие свойства… Не будет этого, никогда не будет. У вас отнимут радость познания, муки творчества, счастье борьбы за человека. У вас отнимут мечту, полёт фантазии…
Какой там полёт! Фантазия тоже программируется. А кроме того, вы никогда не сделаете ни одной жизненной ошибки. Да это и понятно: саморегулирующаяся машина разве сможет создать такие строчки, как у Маяковского: «Надеюсь, верую: во веки не придёт ко мне позорное благоразумие».
Для машины это противоестественно. А для человека?
Человек или универсальная машина?
Простите, но, пока у меня не отняли эмоционального мышления, я, видимо, несколько сгустил краски. Вполне вероятно, что будущая кибернетическая машина, способная к самопрограммированию, может обладать и эмоциями, причём даже случайными, разрегулировать механизм не так уж трудно; но не кажется ли вам, дорогие читатели, что это лишь пустая забава. Кому она нужна?
Но самое главное, что всё это влияет на юные умы. Что там греха таить? Как я уже писал в этой книге, у некоторой части нашей молодёжи непомерно развиты эгоистические наклонности, сугубый практицизм. Есть нигилисты и скептики, люди бессердечные и предельно равнодушные.
И я не думаю, что столь упорная пропаганда «человеко-машин» как совершеннейших людей будущего может уживаться рядом с моральным кодексом строителя коммунизма. Не есть ли это отголоски той самой «технократии», с которой в своё время партия вела борьбу?
Мы кланяемся земным поклоном, горячо благодарим создателей кибернетических, электронных машин, без которых были бы немыслимы наши успехи в космосе. Они многое сделали в развитии точных наук, принёсших нашей стране мировую славу. Мы уверены, что эти машины принесут огромную пользу в экономике, в биологии, медицине, сельском хозяйстве. Чуть ли не во всех отраслях промышленности, культуры, даже в искусстве. Но, как мне думается, автоматам не следует вторгаться в большой и сложный мир человеческих чувств, в то, что мы называем богатством души, чем должен обладать человек коммунистического завтра.
Прекрасная вещь — самообучающийся автомат, но когда авторы газетных и журнальных статей учат нашу молодёжь, что человек — это «частность» и землю унаследуют более совершенные машины, то невольно возникает мысль: а стоит ли за это бороться?
Как-то на одном из диспутов, посвящённом человеку будущего, молодой инженер-комсомолец сказал:
— Вот если бы создать робота без металлической или пластмассовой коробки, то он был бы моим самым лучшим другом. Люди ведь так несовершенны. Можно ли их за это уважать?
Видимо, он не одну статью прочёл о кибернетике и совершенно позабыл, что надо бы придерживаться того нравственного принципа, который изложен в Программе партии, — «Человек человеку друг и брат». А в будущем это станет законом, продиктованным твоей совестью. Уверен, что представление о совести не потерпит серьёзных видоизменений.
Во многих произведениях и статьях о кибернетике указывается, что машина может быть создана по образу и подобию человека. Именно это обстоятельство особенно будоражит юные умы. Электронный автомат, а возможно, даже из искусственного белка, — вероятно, он будет умнее, сильнее, красивее человека.
Однако здравый смысл подсказывает, что это лишь досужие измышления фантастов, а некоторые учёные почему-то их поддерживают. Можно допустить, что такой робот будет создан в качестве аттракциона, демонстрационной модели, показывающей неограниченные возможности кибернетики, но практически для «массового производства» такие «люди будущего» не нужны и конструирование их противоречит элементарным законам технической целесообразности.
В своё время мне много лет подряд приходилось заниматься конструированием аппаратов, где в основе лежала электроника. Я получал задание, разрабатывал технические требования, но самое главное — мне должно быть известно, какие функции должен выполнять этот аппарат.
Теперь, допустим, я получил задание создать универсальную машину, которая бы мыслила, говорила, читала, передвигалась, то есть выполняла бы все человеческие функции.
Это было бы просто забавной шуткой. Кому нужна подобная машина? Она нецелесообразна и, как все универсальные машины, несовершенна. Представьте себе гибрид автомобиля и мясорубки. Такая машина будет выполнять только две функции: передвигаться и перемалывать пищу. Эти функции свойственны и человеку, но у него их огромное количество. Значит, чтобы выполнять ту или иную работу, причём с высоким коэффициентом полезного действия, надо создавать в основном специализированные машины. Так, например, счётно-решающая кибернетическая машина, возможно, лишь в редких случаях должна передвигаться, но зачем ей поднимать тяжести или наливать кофе?
А кроме того, в зависимости от назначения машины конструкция её может быть кубической, шарообразной, на колёсах, на гусеницах… Короче говоря, такими можно представить себе людей будущего, если исходить из норм технической целесообразности.
Можно пойти ещё дальше. Некоторые учёные совершенно резонно допускают существование где-нибудь на далёкой планете мыслящего существа в виде плесени. А почему бы и нам не создать такое, если это целесообразно?
У известного польского фантаста Станислава Лема есть произведение, где, опять-таки на далёкой планете, живёт, думает и как будто страдает необычное существо, в виде целого океана студенистой массы. Однако я читал кое-какие статьи учёных, которые в пылу полемики идут гораздо дальше самых неудержимых фантастов, ибо в статьях речь идёт не о далёких мирах, не о будущих тысячелетиях, а о нашей, пока ещё неустроенной планете, где живут сотни миллионов обездоленных, голодных людей, тоже мыслящих и страдающих. Их ведь не заменишь никакими кибернетическими «человеко-машинами».
