Мария Баганова - Всемирная история без цензуры. В циничных фактах и щекотливых мифах
После освобождения Гитри был арестован. Его продержали под стражей 60 дней, так и не сумев предъявить никаких конкретных обвинений. Гитри ставили в упрек то, что он наслаждался роскошью, в то время как нация терпела лишения, обвиняли в снобизме, эгоизме, зазнайстве…
Актер Мишель Симон: «Я не встречал человека скромней. У него была одна мания: он сомневался во всем. И никогда ничего не утверждал наверняка. Он был прямой противоположностью той позорной репутации, которую нашей эпохе угодно было приписать ему в отместку за то, что он был слишком велик для нее!»
Общественное мнение было не на стороне Гитри. Режиссер сумел вернуться к работе лишь в 1947 году – и снова принялся ставить комедии, но лишь более «черные» и язвительные.
Тино Росси – актер и певец, исполнитель танго корсиканского происхождения – тоже был винен в коллаборационизме. В 30–40-е годы он считался одним из эстрадных идолов, воплощая модный в то время тип «латинского любовника». Его пластинки выходили огромными тиражами, и он снялся более чем в двадцати пяти фильмах. В него влюблялись, его боготворили, поклонницы толпами ждали его после концертов, мечтая заполучить автограф или хоть кончиками пальцев дотронуться до своего кумира.
Во время фашистской оккупации его карьера не прервалась, а напротив – достигла своего пика. Сладкие мелодии, романтические стихи про любовь и кровь относились к жанру, который нацисты приветствовали: эти далекие от жизни песни успокаивали население и отвлекали от злободневных проблем. В 1944 году, после освобождения Франции, он был арестован и обвинен в сотрудничестве с оккупантами. Три недели он провел в тюрьме. Ему инкриминировали связи с гестапо и участие в наборе «добровольцев» для отправки на военные заводы в Германии. Приговор был достаточно мягок: певца осудили на небольшой срок принудительных работ, но его карьера рухнула. На сцену он сумел вернуться лишь в 60-е годы.
Его коллега Робер де Виган, популярный в тридцатые годы актер, тоже был обвинен в коллаборационизме, причем вполне заслуженно: он вступил в профашистскую Французскую популистскую партию, пропагандировал антисемитизм и призывал к сотрудничеству с оккупационными властями. Совсем нехороший оттенок его словам и поведению придавало то, что в 1935 году он сыграл свою самую значительную роль – роль Христа в фильме «Голгофа», и многие помнили его именно в этом образе. В конце войны он пытался бежать из Франции вместе со своим другом скандально знаменитым писателем Луи-Фердинандом Селином , имевшим на него большое влияние, на юг Германии, куда переехало правительство Виши. Оба были арестованы: Селин в Дании, Виган – при попытке пересечения швейцарской границы.
Селин: «Человек человечен настолько, насколько курица способна к полету. Когда она получает поджопник, когда автомобиль ее подкидывает в воздух, она взлетает до самой крыши, но тут же падает обратно в грязь, клевать навоз… Это ее природа, ее призвание. У нас, в обществе, все точно так же. Самой последней мразью мы перестаем быть лишь под ударом катастрофы. Когда все более или менее улаживается, наше естество возвращается галопом».
Луи-Фердинанду Селину нравилось шокировать общество человеконенавистническими романами. В 1936 году, побывав в Советской России и преисполнившись отвращения к этой стране, издал памфлет Mea culpa – Моя вина, в котором безжалостно разоблачал порочность коммунистической идеологии.
Селин: «Материалистический Коммунизм – это прежде всего материя, а когда речь о материи, никогда не побеждает лучший, всегда самый циничный, самый коварный, самый хамский. Вы только посмотрите на этот СССР, как быстро там очухались деньги! Как они мгновенно восстановили свою тиранию! к тому же возведенную в куб! Ему только нужно польстить, и Попю все примет! все проглотит! Там он, человек толпы, стал омерзительным от самомнения, от самодовольства, причем все большего по мере того, как его все глубже опускали в жижу, все надежней ограждали от мира! Вот в чем ужасающий феномен. Чем больше он делает себя несчастным, тем больше и впадает в спесь! С конца религиозных верований правители превозносят все его изъяны, весь его садизм и держат его в своей власти только благодаря его порокам: тщеславию, властолюбию, стремлению к войне, одним словом – к Смерти. Необыкновенной ценности трюк! Они его переняли в десятикратном размере! Они гробят Человека нищетой, а к тому же самолюбием! Тщеславие на первом плане! Самомнение убивает, как все остальное! Лучше, чем остальное!»
Был ли Селин фашистом – вопрос дискуссионный. Сам он никогда не признавал себя им, утверждая, что он никогда не удостаивался от оккупационного режима никаких наград и никогда не посещал нацистскую Германию. «С приходом немцев я полностью перестал заниматься еврейской темой, тем более что прежде стремился вовсе не к войне, а к миру. Не помню, чтобы с 1937 года я написал хоть одну строчку антисемитского содержания», – заявлял Селин. В написанной уже в тюрьме «Защитительной записке» он напоминал, что с приходом Гитлера к власти все его романы были запрещены в Германии, и этот запрет соблюдался очень строго.
Селин: «Под запрет попали не только романы, но и памфлеты (кроме, кажется, нескольких страниц из “Безделиц”, да и те урезанные, перекроенные, неполноценные). Немецкая критика всегда замалчивала мои произведения, как литературные, так и политические…Между тем многие французские писатели из числа так называемых антифашистов и участников Сопротивления встречали теплый прием в Германии при нацистском режиме, столь беспощадном к моим книгам. При нацистах переводились, печатались, ставились на сцене, поднимались на щит Мориак, Моруа, Мартен дю Гар, Жюль Ромен и т. д.;…Но их никто сегодня не трогает. Они свободно разгуливают по Парижу. Похоже, 75-я статья не для них. И только я, никогда ни для одной газеты и строчки не написавший, микрофона в глаза не видевший, только я арестован, брошен в тюрьму, только мне угрожает приговор…
Исходя из написанного мною, можно было, разумеется, предположить, что я стану ярым сторонником немцев, но произошло как раз обратное! Превратить подозреваемого в виновного, поставить все с ног на голову, всех одурачить, прибегая к клевете, наглой лжи, фальсификации, выдумкам – излюбленное развлечение всех революций, привычный спорт фанатиков. Использовать возбуждение толпы, чтобы обезглавить ненавистного соперника, – такой фокус не вчера придумали. Это у них называется “карать”… Меня изо всех сил стремятся заставить платить за то, что я писал до войны, хотят, чтобы я искупил мои литературные успехи и тогдашнюю полемику. Все дело в этом».
Но несмотря на столь эмоциональную и аргументированную защиту, Селина сделали козлом отпущения. По сути, его осудили именно за его взгляды, а не за дела.
На процессе в защиту его друга Вигана свидетельствовали многие видные французские актеры и режиссеры с безупречной репутацией, доказывая, что виной всему Селин, а Виган просто был не в силах противостоять его злой воле. Но суд не внял их словам, приговорив актера к десяти годам исправительных работ, поражению в правах и конфискации имущества. Спустя три года его амнистировали, и Виган покинул Францию. Умер он в 1972 году в Аргентине в крайней бедности.
Селин тоже попал под амнистию. В 1951 году он поселился в парижском пригороде Медоне и вернулся к своей основной профессии – врача. Забыв свои человеконенавистнические взгляды, он честно старался искупить свою вину, практикуя в качестве врача для бедных. Новый шумный литературный успех пришел к нему уже перед самой смертью, после появления первых двух томов автобиографической трилогии («Из замка в замок» (1957) и «Север» (1960), третий, завершающий том увидел свет только в 1969 году, через восемь лет после смерти автора.Не все коллаборационисты дожидались суда. Писатель-фашист Пьер Дриё Ла Рошель покончил с собой. Получилось это у него с третьей попытки. Первую он совершил в августе 1944 года, приняв смертельную дозу люминала, но его спас неожиданный приход Габриэль, прислуги, успевшей вызвать «скорую помощь». Всего через несколько дней, в больнице, Дриё вскрыл себе вены, но на этот раз ему снова не дали умереть: в его палату зачем-то зашла санитарка. Отложив смерть на полгода, чтобы написать исповедальный очерк «Рассказ о сокровенном», Пьер Дриё Ла Рошель совершил наконец свой уход из жизни мартовским утром 1945 года, когда никто не мог ему помешать – он принял три упаковки снотворного и для верности открыл газовый кран.
В оставленной записке была лишь одна строчка: «На этот раз, Габриэль, позвольте мне уснуть». Ему было 52 года.
Фашистские идеи притягивали этого автора с молодых лет. К тридцатым годам он, по его собственному признанию, был уже «законченным фашистом» и приветствовал приход к власти Гитлера. В 1934 году он издал книгу «Фашистский социализм», где безо всяких экивоков, четко и откровенно изложил свои взгляды:
