Москва криминальная - Солдатенко Борис

Неспроста родные и близкие военачальников сразу поверили Карманову. В нынешнем нашем государстве беспамятства и забвения им вдруг встретился человек, который не только довольно-таки хорошо разбирался в истории, но и предлагал возродить память об их родственнике, вернуть ее из небытия. Дать возможность молодым и старым еще раз взглянуть на тех людей, кто добывал нам победу в грозные годы войны. Психологический расчет Карманова был стопроцентным — вдовы с потерей кормильца и с нищенской пенсией оказались на пороге краха. А тут такая возможность — и в музей передать документы и награды, и заодно получить немного денег на реставрацию обветшавшего от времени памятника мужу. Да и себе на смерть отложить.

Горько и обидно. И вдвойне горько и обидно родным и близким почивших героев и орденоносцев. При жизни — ордена и хвала, после смерти — полное забвение. Так что кто из них, воспитанных в духе моральной чистоты, мог заподозрить в неглупом сорокалетием мужчине, назвавшемся директором Музея военной истории, мошенника.

Александр Карманов — вор. И свой срок он получил. Пусть небольшой — всего три с половиной года. Но зло было наказано. Он не только манипулировал с боевыми орденами, которые каждый из генералов и адмиралов получал собственной кровью, но и, не побоюсь этого слова, уничтожил веру у их потомков во что-то светлое, что теплилось в их душах, когда они впервые встретили этого «музейного работника». Так что Карманов не просто вор, он — убийца. Убийца памяти, надежды, веры. И то, что после начала следствия многие из этих пожилых женщин оказались с сердечными приступами в госпиталях, — тоже на его совести. И тут нельзя не процитировать его близкого знакомого, тоже продавца наград Марата Порая: «Карманов бездуховный, наглый, циничный коммер-сайт, у которого нет ничего святого, кроме веры в деньги». Ведь недаром Карманов во время предпоследней отсидки тщательно знакомился с исторической литературой. Но не времен Петра Первого или же Юрия Долгорукого, а периода Великой Отечественной и 60—80-х годов. Он искал ту нишу, которую смог бы занять. И, видя безалаберность нашего государства, он ее нашел. После оглашения приговора все вещи, обнаруженные в квартире Карманова, конфискованы и возвращены владельцам.

Кое-что из наградного огнестрельного и холодного оружия заняло почетное место в Музее Министерства внутренних дел РФ. Возвращены семьям и найденные в квартире Удода ордена и медали. Но к сожалению, не все. Остальные, скорее всего, уже потеряны не только для семей, но и для России.

Но все же коллекция Лучинского существует, и у МВД РФ есть фамилия ее владельца в США. Можно ли ее возвратить родственникам в России? Этот вопрос напоследок я задал судье Краснопресненского районного суда столицы Елене Филипповой, которая вела дело Карманова.

— К сожалению, — объяснила Елена Борисовна, — согласно букве закона все награды генерала Лучинского были проданы мошеннику его дочерью. Никаких документов о том, что эти награды пересекали границу Российской Федерации, не существует. Значит, и доказательств того, что Карманов продал награды в США, нет. А раз так, то американский коллекционер, согласно опять же букве закона, приобретший награды, видимо, через десятые руки, является законопослушным покупателем. И теперь они — его собственность. Что же касается семьи Лучинс-кого, то они могут возвратить их на Родину только лишь единственным путем — вновь купли-продажи.

…Кстати, перед Днем Победы (и это очень кощунственно по отношению к ветеранам) Александр Карманов согласно амнистии вышел на свободу. Причем с твердым намерением продолжить свое денежное дело. В конце мая 1998 года он даже побывал в суде и попросил вернуть ему копию устава его музея, но получил отказ.

Тогда он занялся укреплением своего собственного юридического статуса. Внес изменения в устав музея, теперь разрешающий проводить директору коммерческие сделки, в том числе и валютные. Правда, он тоже зарегистрирован с нарушениями. Карманов, наверное не без помощи денег, получил свидетельство Московской регистрационной палаты № 066288 от 27 июля 1997 года за подписью представителя палаты Е. Лебедева. Причем сделано это без разрешения Министерства культуры открыть музей. Удалось Карманову найти и помещение — библиотеку № 118, где ныне у него разместилась экспозиция.

Как объяснили мне сотрудники 9-го отдела МУРа, пока за недоказанностью своей новой деятельности Карманов на свободе Однако под пристальным наблюдением сыщиков. И они грозятся, что если у них будет хотя бы малейший шанс, то муровцы его обязательно посадят на казенное обеспечение.

Казалось бы, в этом деле можно поставить точку. Но, увы, 16 июня 1997 года вдове Маршала Советского Союза Николая Огаркова Раисе Георгиевне принесли письмо с просьбой передать личные вещи и награды мужа для экспозиции в… Музей военной истории. Внизу письма стояла подпись Карманова. Увы, «крестовый поход» за наградами продолжается…

Глава 4

МОГИЛА НА ЗАКАЗ

Мне позвонили в воскресенье около семи часов утра.

— Сегодня ночью умер Паша, — сообщила мне телефонная трубка голосом моего школьного друга Ильи. — Послезавтра похороны. Тебя тоже решили включить в состав похоронной комиссии. Как-никак столько лет знакомы.

Я повесил трубку и откинулся вновь на подушку. Звонок был для меня полной неожиданностью. Паша сразу же после окончания десятого класса удачно поступил в какой-то столичный институт, а после его окончания трудился где-то на фирме. Потом во время очередной встречи одноклассников мне по секрету сказали, что Паша стал настоящим бандитом и уже давно забыл словосочетание «задержка зарплаты». Ему платили много и вовремя.

Его «коллега по работе» Володя подъехал к моему дому на шестисотом «мерседесе» и несколько раз мелодично прогудел под окнами. Автомобиль с обшарпанным внутренним убранством, видимо, использовался исключительно в служебных целях.

Водитель, высокий, крепко сбитый немолодой мужик с бычьей шеей, даже не поздоровавшись, кивнул мне на свободное место возле водителя.

— А где будут похороны? — робко поинтересовался я у неразговорчивого водителя.

— Где договоримся, — коротко ответил Володя, и «мерс» тронулся с места.

Оказалось, что похоронить еще большая проблема, чем получить квартиру в центре Москвы с видом на Красную площадь. Для этого необходимо иметь массу бумаг, подтверждающих его земной путь и гласящих, что до самой смерти покойник проживал в Москве.

— А тело-то дома? — где-то после получасового молчания вновь спросил я. — Надо у вдовы взять документы. Без них с нами даже никто разговаривать не захочет.

— Тело будем выкупать у судмедэкспертов, — внезапно сообщил водитель. — А что касается документов, — он улыбнулся и открыл «дипломат», показывая пачки с долларами США, — то этот язык понимают все. Тем более в наше неспокойное время.

Не знаю, с кем и на какую сумму договаривался мой сопровождающий в морге, но им был получен документ, подтверждающий, что «смерть наступила в результате разрыва сердечной мышцы», а вовсе не от трех пулевых ранений в голову.

— Ну так вы же преступников этим покрываете! — вновь не удержался я, прочитав это заключение.

— Зачем кричишь? Его убийц мы уже разыскали. Завтра они тоже здесь будут лежать в морозильнике, — улыбнулся Володя. — А Паше уже ничем помочь нельзя. Мы же не варвары его тело здесь несколько месяцев держать, пока сыщики не сумеют ответить на все заинтересовавшие их вопросы.

— И какова цена всем этим документам? — вновь попытался задать вопрос я.

— Деньги, — коротко ответил он. — Правда, в долларовом эквиваленте.

Выбрать место захоронения оказалось делом вовсе не легким. Нам предлагали на выбор несколько московских кладбищ, в том числе элитные. Востря-ковское и Троекуровское. Считается, что на Востря-ковском хоронят только в родственные могилы. Но нас могут принять… в качестве исключения.