Александр Проханов - Хроника пикирующего времени
Сменяются власти, тасуются как карты в колоде серые чиновники-временщики и общественные лидеры всех цветов и оттенков, создаются и лопаются партии — неизменен Проханов с его непоколебимой позицией борца-оппозиционера. Авторский стиль самих передовиц неоднороден, то иссушаясь до анонимного информационного сообщения, то распухая барочной витиеватостью автора «Господина Гексогена» и «Последнего солдата империи», то исходя едкой и порой бессильной желчью, то срываясь на библейский пафос пророка. Жанр статей тоже разнообразен — от открытого письма до сатирической фантазии-памфлета, от политологического доклада до философского трактата. Но за этими внешними колебаниями языковой поверхности проступает литой и прочный интеллектуальный каркас, который и скрепляет бесконечную дробную череду еженедельных газетных сочинений прозаика Проханова, добровольно взвалившего на себя ношу политического послушника.
Именно читая эти тексты как книгу — подряд, страница за страницей, отслеживая авторские непреднамеренные повторы и сознательные рефрены — начинаешь понимать строгие философские критерии скандалезных прохановских оценок, адресованных текущим событиям. Патриот до мозга костей, «красно-коричневый» фанатик, ненавистник олигархов, враг новой русской буржуазии, обличитель властей, предавших интересы страны, упертый консерватор-националист, поклонник Сталина и Саддама и т. д., и т. п. (Проханов не боится подставляться, фрондируя своей одиозностью и словно дразня либерального читателя) — на самом деле является потаенным мыслителем-космистом, наследующим русским любомудрам. И кажется, что броские, страстные, злые, провоцирующие, порой зовущие к топору и пугающие народной революцией передовицы, в которых достается не только идейным врагам, но и явным единомышленникам (а их со временем остается все меньше) — это способ уберечь от чужих свою внутреннюю сакральную идею, которую сможет уловить за едреной газетной риторикой лишь самая чуткая и понимающая часть аудитории.
Про свою философию «красного смысла», которая и превращает сборник статей в единую книгу, Проханов в самом деле говорит главным образом вскользь, хоть эта тема подспудно присутствует чуть ли не в каждом его тексте, даже коли тот максимально привязан к актуальным политическим событиям или посвящен «разборкам» с оппонентами. Только раз, под Пасху 2004 года, он разражается настоящим манифестом, не боясь поведать на газетных страницах о том, как играл в футбол человеческими черепами и видел ангела на берегу Оки. Проханов признается в любви к философу Федорову и заявляет о том, что главным назначением СССР было воплощение мечты о «воскрешении отцов». И вот тут-то передовицы окончательно складываются в единый текст-послание.
Все проклятия в адрес Ельцина, Путина, Березовского, Сванидзе, Немцова кажутся лишь поводом рассказать, в чем смысл «русской цивилизации», в чем задача «четвертой русской революции» и какого именно Лидера-мессию ждет страна. Публицист превращается в религиозного мистика, а политические анализы — в философическую Утопию. В России у этой метаморфозы не существует газетных аналогов любой политической ориентации. Проханов-журналист — уникален.
Но его высокая, слишком высокая идея об Империи, в которой слились бы извечные противоположности — «красное» и «белое», славянское язычество, русское православие и советский коммунизм, власть и народ, машина и человек, дух и плоть — и все во имя преодоления смерти и наступления Вселенской Пасхи (подробнее — в книге, которая перед вами) есть в самом деле всего лишь утопия, комичная и несвоевременная на обывательский взгляд. Это эстетическое построение писателя Проханова, по человеческой страстности приложенное к реальной жизни Прохановым-политиком. Но отстраненная эстетика плохо уживается с приземленной политикой, оттого на газетных страницах и появляются отчаянные и нелепые панегирики Советскому Союзу, Сталину и Лукашенко. В кашеобразных списках национальных героев Пушкин как символ русской литературы соседствует с Шолоховым, а Серафим Саровский как носитель мистического опыта — с Гагариным.
Но, читатель, отнесись к этим текстам не как к колонке в газете, выдающей невменяемость ее главного редактора, а как к факту искусства, которое изначально невменяемо. Искусство всегда избыточно, нелогично, оно презирает и нарушает законы здравого смысла. Оно перверсивно и, главное, дисфункционально. Таковы и прохановские тексты, только кажущиеся политическими передовицами. Это литература, полная неподдельного внутреннего напряжения, дышащая жарким духом тотального неприятия реальности, проникнутая утопической волей сопротивления истории и отважно созидающая историю параллельную — Небесную, Красную, Имперскую, Космическую, Русскую (не путать с Россией реальной). Устремленная в туманное и фантастическое будущее философия Проханова, как и философия его символических учителей Федорова, Циолковского, Чижевского и Вернадского, оперирует внеземными категориями, обращается к вечности и неприменима в качестве практического пособия по устройству грешной жизни здесь и теперь. Потому передовицы газеты «Завтра», которые сам автор считает взрывоопасными снарядами, на самом деле безобидны. В этом их практический трагизм и в этом их утопическая красота совершенного в своей бесполезности артефакта. Достойного прежде всего эстетического осмысления.
Но кто осмелится осмыслить страстного и грозного Проханова? Кто сможет вступить в художественную схватку с бряцающим острыми фразами артистическим титаном? Только тот, кто сам склонен к запредельному эмоциональному переживанию и кто готов публично перемешать искусство и жизнь.
«Хронику» Проханова иллюстрирует (вернее, сопровождает параллельным графическим рядом) московский художник Алексей Каллима — восходящая звезда на столичной сцене актуального искусства, основатель нонпрофитной подвальной галереи «Франция», специализирующейся на выставках-экспериментах, член левацкой молодежной группы «Радек». Это эстетический антипод Проханова, любящего «великого красноярского художника Поздеева», что «воспел Сибирь как страну божественного равновесия и величия», и ненавидящего галериста Марата Гельмана, «автора художественно-мистических акций, разрушающих традиционные формы русского сознания». Именно в «Галерее М. Гельмана» прошла недавно персональная выставка Каллимы. Однако даже не это главный факт, разводящий писателя и художника по разные стороны баррикады. Они могут быть оппонентами не только в сфере искусства, но и в сфере политической.
Проханов — певец Империи, желающий восстановить СССР в прежних границах и выступающий против любых форм сепаратизма, автор множества статей, направленных против чеченских вооруженных формирований (впрочем, Проханов позволяет себе порой восхищаться «гордым, отважным, пламенным, одухотворенным народом») и славящих победы русской армии во время чеченской кампании. «Лукавые политики не устают внушать, что Чечня — не Россия, Чечня не может почитаться русским человеком за Родину… Русскому народу ежедневно и ежечасно впрыскивают в кровь дурманы, дабы он забыл свою Великую Праматерь Империю», — писал он в передовице, посвященной гибели «российского государственника» президента Кадырова.
Так вот Каллима — русский (!) человек, почитающий Чечню за родину, но оттого страстно желающий ей свободы и искренно ненавидящий российских оккупантов-«империалистов». Беженец из родного Грозного и свидетель его штурма, он, живя в Москве, теперь идентифицирует себя именно с чеченцем, отрастил бороду ваххабита, изучает ислам и в своих рисунках и инсталляциях постоянно обращается к теме чеченской войны.
В сборнике Проханова немало текстов, ей посвященных.
Потому в качестве графического оформления и выбраны рисунки углем Алексея Каллимы, на которых запечатлены сцены сражений в горах, штурм площади Минутка, взрывы в Москве, захват «Норд-Оста» и другие узнаваемые, увы, эпизоды.
Каллиме, работавшему с фотографиями, удалось тем не менее добиться виртуозного эффекта непосредственных зарисовок на месте. Его нервная, инстантивная и лаконичная баталистика не скрывает эмоционального отношения автора к изображаемому — здесь почти нет поверженных чеченцев, зато есть грозные русские победители, похожие на хищных псов. Рисунки, имитирующие традиционный жизнеподобный фотореализм, на самом деле являются авторским свидетельством-высказыванием, законно субъективным и могущим вызывать несогласие и неприязнь, равные несогласию и неприязни к «имперским» статьям Проханова. Но, по абсолютно прохановскому рецепту «соединив несоединимое», книга взаимоуравнивает тексты и рисунки, достигая того паритета, которого не могут достичь воюющие стороны в самой Чеченской Республике-Ичкерии. Искусству удается то, что не получается в реальности.
