Олег Попцов - Аншлаг в Кремле. Свободных президентских мест нет
Приехали, расположились, «вот ваша комната», — сказала дочь, и мы послушно стали распаковывать чемоданы. Дети, они же внуки, привычно орали, стараясь перекричать друг друга, прыгали, катались по полу, погружая нас в привычный ад системы раскрепощенного воспитания. В общем гвалте, который создавали дети, что-то с грохотом падало на пол. Раздавался визг вперемежку с плачем. Либо кто-то упал, либо ударился, а мать, даже не поворачивая головы в сторону оглушительного грохота, продолжала не спеша передвигаться по комнатам, время от времени роняя зычный окрик: «Алекс!! Наталья! Немедленно отдай Алексу мяч!» Двухлетний Алекс понимает, что мать на его стороне, издает восторженный вопль. И схватив не пойми откуда взявшийся отключенный микрофон, начинает им самозабвенно лупить по жестяной коробке из-под конфет. Грохот получается немыслимый. Мое смятение неподдельно. Я смотрю на эту звуковую какофонию и начинаю понимать, как поразительно обманчив образ спящих детей. Теперь я хорошо понимаю, умиление по этому поводу совсем неуместно. Однажды, не подозревая, что в соседней комнате спят дети, я громко заговорил. «Тише!» — бросилась на меня встревоженная мать. — «Ты с ума сошел! Они могут проснуться».
«Ну, проснутся, — опрометчиво отреагировал я. — Какое событие! Пройдет минута другая, снова заснут!»
Сожаление моей дочери выглядело неподдельным. Так сочувственно покачивают головой, глядя на умственно отсталых людей. Усмехнувшись, дочь добавила: «Если проснутся, я нам с вами не завидую. Мало не покажется!» И осторожно прикрывая за собой дверь комнаты, в которой восторжествовал, наконец, спасительный детский сон, стала спускаться по лестнице неслышными шагами, сохраняя на лице отрешенное выражение узницы, потерявшей интерес к пересчету дней, оставшихся до часа свободы.
Уважаемые дедушки и бабушки! Прислушайтесь к моим словам: в дни нечастых посещений своих детей на правах любящих родителей воздержитесь от каких-либо советов по поводу воспитания ваших внуков. У каждого своя дорога через ад.
Итак, Новый, 2004 год. Суета с подарками. Собрав весь этот разномастный набор с уточнениями, кому что: во-первых, внуки — мальчик и девочка; во-вторых, дочь; в-третьих, зять. Еще есть такая причудливость делать подарки друг другу. Уже в аэропорту я заметил, что со всеми этими негабаритными пакетами мы, скорее, напоминаем беженцев, которых незамедлительно откуда-то эвакуируют, нежели респектабельных пассажиров бизнес-класса. Но все позади, мы прилетели, нас встретили, поселили в уютном доме. Все-таки, как ни говорите, семья есть семья. А Новый год — семейный праздник. Интересно, а Борис Ельцин так же чувствовал себя в затяжные дни новогодних праздников?
Утром тридцать первого дочь уточнила, по привычке растягивая слова: «Па-а, это у нас в России Новый год — семейный праздник. А у католиков и протестантов (а поляки, па-а, католики) семейный праздник Рождество. А Новый год — праздник тусовочный. У нас, па-а, будут гости — двадцать человек». Уже не сопротивляясь и мгновенно оценив утрату семейного уюта, я спросил: «И дети будут тоже?»
— Ну, с детьми еще не все ясно. Три пары будут точно с детьми, а остальные под вопросом.
Нет-нет! Мы выжили, хотя это было не так просто.
Народ стал собираться где-то к девяти. Как сказала дочь, кто-то из пришедших дам хотел поговорить со мной о политике. Слава богу, этого не случилось не по причине моего нежелания — напротив, я уже со всем смирился. Все поляки, разумеется, говорили по-польски. Мы с моей женой, что тоже естественно, по-русски. А как иначе? Пересечений, как таковых, почти не наблюдалось. И вообще празднование Нового года было похоже, как если бы оно случилось в зарубежном аэропорту, где вылет самолета задержали по причине скверной погоды.
МОИ ВНУКИ
Разумеется, обаятельные. Бесспорно красивые. Вы когда-нибудь видели некрасивых, необаятельных детей в возрасте двух и четырех лет? Алекс, ему два года. Этакий белокурый принц с темными глазами и ямочками на щеках. Наташенька — дама с решительным характером, ей четыре года. Чуть какая обида, бежит к отцу. Здесь тоже без особых отклонений: мальчик тянется к матери, дочь — к отцу.
Наталька не по годам рослая. Порода такая. Отец высокий, мать тоже не из малорослых. Говорят, что в садике Наташка на голову выше сверстников.
Просыпаются между 6 и 7 часами утра. В течение получаса монолог самих с собой. Внучка уже самостоятельная, спит отдельно. Вылезает из своей кроватки и начинает бродить по этажу, поочередно открывая двери различных комнат. Нянина комната первая. Няня Валя открывает глаза. Все, подъем! Вахта началась.
Я часто спрашиваю себя: мое самое сильное впечатление от внуков? Есть же в разнообразии ощущение чего-то одного, самого значительного? Есть! Вот он, она бегут тебе навстречу, с разбега утыкаются в твои колени. Ты подхватываешь его, поднимаешь на руки и прижимаешься к нему, слышишь его лепет, чувствуешь теплоту его тела. И весь ты в одно мгновение охвачен этой теплотой и погружаешься в нее. И кровей в этом существе намешено тьма. Но тебя притягивает угаданное тобой тепло, продолжение тепла твоей дочери. А может быть, это прошедшее мимо тебя тепло твоих детей. И ты пытаешься наверстать упущенное.
И все-таки она пришла. Надолго ли? Ее прикосновение случилось в Варшаве. В ночь на тридцать первое она обронила на землю снег. Утром уже весь город был в белом, исключая проезжую часть улиц и магистралей. Они особенно выделялись своей лоснящейся чернотой, а уже тротуар был белым. И пешеходы, окруженные детьми, роняли санки на этот белый покров. Мгновенно на санках оказывались дети, и скользящие вереницы одна за другой сворачивали в места, именуемые парками, или просто черноствольные построения, сопровождающие относительно тихие улицы и бульвары. Что это за зима? Зима тревоги нашей или зима нашей радости. Возможно еще одно видение: зима нашего безразличия.
Вообще, январь месяц вычеркивается из календаря деловой и политической жизни. Новогодние каникулы, Рождество плюс старый Новый год. У меня такое впечатление, что мой соотечественник чувствует себя социально оскорбленным, если у него помимо четырех воскресений и четырех суббот в месяц нет еще двух-трех праздников, добавленных к перечисленным свободным дням.
Додумался Ельцин до этого сам или посоветовал кто-то из «прозорливого» окружения. Но сделал новогодние праздники затяжными, как запой безнадежного человека, видимо, поняв, что реформы в ближайшие годы принесут неизмеримо больше потрясений, нежели радости. И что отечественное производство неминуемо остановится. Вот и власть придумала некую оптимистическую компенсацию и добавила несколько новых праздников в календарь, а значит, и дополнительных выходных дней. Более того, если тот или иной праздник попадал на воскресенье или субботу, выходной не пропадал, а непременно добавлялся из числа дней рабочей недели.
Теперь по количеству нерабочих дней в месяц Россия может рассчитывать на престижное место в книге рекордов Гиннесса. И любой российский президент или парламент, рискнувший замахнуться на это анормальное распределение рабочего времени в стране в сторону сокращения нерабочих дней, будет предан анафеме. Потому что отвыкать от безделья труднее, чем привыкать к работе.
Однако вернемся к январю, а точнее, декабрю прошлого года, по окончании которого я отправился в Варшаву, где выпал-таки снег не в пример Москве. Выборы в Госдуму закончились, выборы продолжаются. Фитиль парламентских выборов, их итоговое полотно, становился смысловым стартом выборов президентских. Итоги парламентских выборов испортили обедню. Монополия одной партии в парламенте разрушила привычный, и что самое удивительное, демократический и здравый рисунок президентских выборов, что и обеспокоило, и озадачило Кремль.
Партии выдвинули своих кандидатов из десятого ряда, тем самым упразднив любую опасность безальтернативных выборов.
При этом кое-кто, еще загодя, бросил себя на алтарь жертвенности. Формально третий человек в стране — председатель Совета Федерации Миронов тоже выдвинул свою кандидатуру. Это, так сказать, чтобы убрать очевидную «опереточность» предвыборного антуража. В кандидатах — коммунист с аграр-ным уклоном, полковник КГБ Николай Харитонов от КПРФ, личный телохранитель Владимира Жириновского Олег Малышкин, естественно, от ЛДПР. А так на главу государства, кроме этих «товарищей», зарегистрированы Сергей Миронов, Сергей Глазьев, Ирина Хакамада. И, конечно же, Путин Владимир Владимирович. Сами выборы уже и в прессе, и на улицах именуют не выборами президента, а выборами Путина. Из интриг того понятного расклада итогов голосования — самоубийственный, в духе самураев поступок Ирины Хакамады. Она на правах самовыдвиженца предлагает свою кандидатуру в список претендентов на главный государственный пост в стране. Собирает нужное число подписей. И ЦИК ее регистрирует. Покидая зал Центризбиркома, Хакамада, натолкнувшись в дверях на немногочисленных журналистов, так комментирует свое решение: «Это моя личная инициатива. СПС поддерживать меня не намерен». Слова даются с трудом, и Ирина Муцуовна не скрывает этого. Многие понимают весь драматизм происходящего. Хакамада бросает вызов не действующему президенту, которого непременно изберут. Она бросает вызов сотоварищам по партии. Как угодно можно оценивать ее поступок. Но то, что это шаг мужественного человека, не вызывает сомнения.
