Андрей Фурсов - Вперед, к победе
В отличие от западной, у российской («в русской политике последнего полстолетия ни плана, ни последовательности не было» — Врангель-старший о России второй половины XIX — начале XX в.) и советской (за исключением периода с середины 1920-х по середину 1950-х годов) элиты стратегии не было. А вот у китайских товарищей она есть, вопрос в том, сколь быстро и успешно они переведут ее на глобальный уровень.
Но есть свои серьезные проблемы и у западной элиты. Она сформирована капиталистическим строем, капиталистической эпохой, христианством и европейской цивилизацией.
Однако капиталистическая эпоха заканчивается, идет демонтаж капитализма; европейская цивилизация, похоже, свое отжила; белый человек, ее носитель, не воспроизводит себе подобных; католицизм превратился в религиозно-финансовое ЗАО «Ватикан»; библейский проект как средство контроля над массами практически не работает.
Западная элита начинает демонстрировать признаки неадекватности и даже вырождения а 1а Будденброки, только вместо четырех поколений здесь четыре столетия. Иными словами, в условиях кризиса игра как бы начинается заново. Сможет ли западная элита воссоздать себя в соответствии с новыми условиями, обновиться и создать новые формы (само)организации? Новое знание о мире и человеке в качестве психоисторического оружия? Это один вопрос.
Еще один вопрос: смогут ли использовать противостояние Запада и Китая иные субъекты стратегического действия, решая свои проблемы, и используя — по принципу дзюдо — силу противника? К сожалению, похоже, РФ к таким субъектам на данный момент не относится. Она слишком слаба после Третьей смуты, она во многом — вне игры. О том, насколько вне игры, свидетельствует следующий пример.
17 февраля 2011 г. президент Медведев подписывает с президентом Италии Берлускони соглашение, по которому итальянская корпорация ENI переуступает Газпрому 33,3 % своей доли в нефтедобывающем проекте «Elephant» в Ливии. На 28 февраля было запланировано утверждение соглашения ливийцами, но «гладко было на бумаге»: 21 февраля итальянцы и русские бегут из Ливии — начались военные действия, и Берлускони не мог не знать, что они начнутся. Как говаривал в таких случаях Дон Корлеоне, «он не проявил уважение». Не проявил. Поскольку знал, что ничего не будет.
Правящий слой РФ, тесно связанный с Западом, ориентирован на чужое и не уверен в своем, а значит и в себе — это характерное мутное послесмутное состояние.
Это уже было в нашей истории. Во время Смоленской войны (1632–1633 гг.) один из воевод русской армии Василий Измайлов во время встреч с литовскими «коллегами» хвалил польско-литовского короля, принижая своего государя: «Как против такого великого государя нашему московскому плюгавству биться?». Неужели история повторяется? Если да, то плохо: плюгавства, действительно, никогда ничего не выигрывают, они не победители, а ничтожества, лузеры. Будем надеяться, что все же нет, и у нас появится субъект стратегического действия (подробнее см. мою статью об этом в журнале «Однако» 2011, № 1).
Разворачивающееся противостояние западной элиты, прежде всего ее англосаксонско-еврейского ядра, и китайской элиты — небывалое в истории мировой борьбы явление, это захватывающая картина, где нас ждет немало сюрпризов. Во многом именно эта борьба определит будущее — послекапиталистическое и вообще. Надо постараться, чтобы эта борьба не превратилась в Большую Охоту, о которой киплинговский удав Каа сказал, что «после этой охоты не будет больше ни человечка, ни волчонка, останутся одни голые кости». Это — программа-минимум. Программа-максимум: по принципу обезьяны, наблюдающей схватку тигров, или в полном соответствии с китайскими стратагемами, например, 5-й или 14-й — извлечь из противостояния Льва и Дракона максимум выгоды.
— Андрей Ильич, а верите ли Вы в возможность возникновения в ближайшие годы центрально-азиатского и тихоокеанского очагов нестабильности, раз уж у нас с Вами зашел столь подробный и насыщенный разговор о Китае?
— Что касается тихоокеанского или азиатско-тихоокеанского очага, то такового нет, поскольку нет никакого азиатско-тихоокеанского региона (АТР). Я согласен с теми исследователями (например, с Олегом Ариным), которые в принципе отрицают существование такого региона, считают его фикцией. Говорить нужно о Восточной Пацифике. Она пока что очагом нестабильности не является. Но может стать таковым, во-первых, в случае резкого ухудшения природно-геологической ситуации в Японии; во-вторых, если в Китае начнутся дезинтеграционные процессы или какие-либо иные социальные катаклизмы.
А вот в Центральной Азии очаг нестабильности уже создан. Я имею в виду Центральную Азию в узком смысле слова, т. е. пять постсоветских «станов» — пять бывших республик СССР плюс север Афганистана и Пакистана, Кашмир.
В 2003 г., когда действия определенных сил по созданию очага нестабильности в Центральной Азии только начинались, в работе, написанной по-русски и по-английски, я назвал эту новую роль региона «центральность Центральной Азии-2».
Под «центральностью-1» я имел в виду эпоху с середины II тысячелетия до н. э. (появление индоевропейцев на их колесницах в Северном Причерноморье, вызвавшее кризис XII в. до н. э. и перевернувшее Средиземноморье), до XIII–XIV вв. н. э., когда монгольские завоевания перевернули весь Старый Свет. В течение трех этих тысячелетий серьезные изменения в Центральной Азии, возникновение в ней кочевых и полукочевых держав, миграции с востока на запад, в конечном счете, приводили к перестройке всей ойкумены.
В XVII–XVIII вв. Россия и Цинский Китай сдавили Центральную Азию в тиски, резко ограничив возможности влиять на мир или хотя бы иметь сколько-нибудь серьезное значение в нем.
Россия смогла удержать свою часть Центральной Азии до конца XX века, однако после распада СССР Центральная Азия вновь стала играть серьезную роль в мировой геополитике и геоэкономике («центральность-2»), но уже не в качестве источника изменений, а в качестве зоны: 1) минеральных ресурсов; 2) транспортного транзита; 3) производства наркотиков и наркотрафика; 4) геополитической площадки для создания проблем Ирану, России, Индии и Китаю.
На Центральную Азию сегодня вполне можно распространить слова, сказанные когда-то об Афганистане поэтом Икбалом («сердце Азии») и лордом Керзоном («капитанский мостик Азии»). Поэтому натовское (по сути, американское) вторжение в Афганистан — не случайность. Другое дело, что американцы, как и русские, не выучили британский урок истории и сунулись в страну, которую не случайно именуют «кладбищем империй».
В связи с новой центральностью Центральной Азии заинтересованные силы и структуры сделают все, чтобы, во-первых, распространить очаг нестабильности с «узкой», «малой» Центральной Азии на Большую (Большая Центральная Азия включает в себя, помимо названных, иранскую провинцию Хорасан, индийский Кашмир, Монголию, в Китае — Тибет, Цинхай, Синьцзян-Уйгурский округ и Внутреннюю Монголию), создавая проблемы прежде всего Китаю; во-вторых, чтобы соединить ближневосточный очаг нестабильности с центральноазиатским, создав огромную полосу, дугу, воронку или, если угодно, черную дыру хаоса в Старом Свете, в Евразии, применив к Хартленду стратегию организованного хаоса.
Перефразируя Макиндера, можно сказать: сегодня тот, кто хаотизирует Хартленд, хаотизирует весь мир и, таким образом, манипулирует им. Другой вопрос, согласится ли весь мир, чтобы его хаотизировали? Разумеется, гроссмейстеров игры в мировые шахматы очень трудно переиграть.
Но ведь можно — вполне в духе «бокового мышления» (lateral thinking) Де Боно — пойти другим путем, а именно — смести фигуры с шахматной доски, а самой доской врезать, как следует, хитромудрому гроссмейстеру. Адекватный ответ любителя профессионалу!
Я уже не говорю о том, что, во-первых, хаос выпускает из бутылки таких джиннов, которые могут уничтожить хозяина-чародея. Во-вторых, ни один гроссмейстер не может просчитать все варианты. Поэтому окончу нашу беседу примером из истории государства, с которого мы начали беседуРимской империи.
451 год. Римляне под руководством последнего своего великого полководца Аэция и их союзники визиготы под предводводительством Теодориха (прототип толкиновского короля Теодена) сошлись в битве с гуннами на Каталаунских полях (прототип битвы на Пелинорских полях из «Властелина колец»). После лютой сечи под дождем Аттила отступил, но на следующий день Аэций не стал продолжать сражение. Он просчитал перспективу: Теодорих — союзник ненадежный, и в будущих раскладах, в том числе внутриримских, Аттила может пригодиться.
Аэций, казалось, просчитал все — кроме одного: он не знал, что император Валентиниан III уже приказал убить его по возвращении в Рим.
