Русская идея от Николая I до путина. Книга IV-2000-2016 - Янов Александр Львович
Но краткосрочное-то решение есть, уверял Путина епископ, зачем передавать власть «преемнику» при жизни? Византийский опыт свидетельствует, по его мнению, что такое решение смертельно. Тем более что ни к чему так рисковать в постсоветской России. Да, говорил он. в Византии «менялись императоры каждые четыре года — и можно ли было за такой срок поднять страну?». В этом и состоит, согласно Тихону, «византийский урок»: откладывайте решение проблемы, насколько возможно — на три срока, на четыре, на пять…
Тут, правда, некоторая неувязка. Кратковременные царствования и впрямь случались в империи. Но редко (по моим подсчетам, всего в одиннадцати случаях из 87!). Чаще затягивались они надолго. Юстиниан I, например, правил с 527-го по 565-й, Лев VI (Философ) — с 886-го по 912-й, Василий I (Македонянин) — с 867-го по 886-й, даже Михаил III (по прозвищу Пьяница) — с 842-го по 867-й. В среднем, однако, царствовали базилевсы, как полагают эксперты, по 13 лет, то есть не больше трех президентских сроков, если принять аналогию, предложенную епископом Тихоном.
Как бы то ни было, этот «византийский урок» (четырехлетний срок царствования) остается на его совести: взят с потолка, ничего подобного в Византии не было, да при цезаризме (так назывался тамошний политический строй) и быть не могло. Но даже будь епископ Тихон прав, ничего, в принципе, от числа президентских сроков не зависело. От проклятой проблемы ненадежности «преемников» все равно было не уйти. Ни в давно почившей Византии, ни в современной России.
Прав епископ в другом: резали друг друга базилевсы нещадно. Подсчитано: 50 из них были ослеплены, задушены или утоплены. Поделите 1000 лет на 50 — получится, что случалось это каждые двадцать лет! И впрямь, как видим, цивилизованна была православная империя, так восхитившая епископа Тихона. Но даже на таком мрачном фоне выделяется царствование императрицы Ирины в конце VIII века. С 780-го по 790-й она была регентшей при малолетнем Константине VI. Царствовал он, однако, когда вырос, сравнительно недолго (меньше двух президентских сроков): в 797-м Константин был ослеплен по приказу Ирины. Собственного сына не пожалела — так велик был призывный клич власти. И все лишь для того, чтобы в 802-м сама Ирина была задушена по приказу «преемника» Никифора I. В этой практически беспрерывной резне базилевсов и состоит, по сути, первый действительный византийский урок. Ясное дело, о нем в фильме ни полслова.
Но и этого, думаю, достаточно, чтобы убедиться, как сильно отличалась политическая культура воспетой в фильме православной империи от культуры еретического (и варварского) Запада. Было, однако, еще нечто, в чем она от Запада роковым для нее образом отставала.
Главный византийский урок
Я имею в виду то, что проблема преемственности власти, так и не решенная в Византии за тысячу лет, на Западе была решена. Безусловно, преодоление исторической инерции и ему далось непросто. Идея империи, завещанная Римом, жила в умах еще долго. В 800-м году современник Ирины Карл Великий был венчан в Риме императором Запада. Но в отсутствие «вертикали власти» ничего из этой затеи не получилось, и уже внуки Карла разделили империю. И хотя один из них (Лотарь I) сохранил титул, будущее Западной Европы определяли, начиная с Верденского договора 843 года, национальные государства, власть в которых передавалась по наследству. Никаких, иначе говоря, «преемников».
В двух словах, ход истории обнаружил, что существуют лишь два надежных способа решения проблемы преемственности власти. Одним из них и была наследственная монархия, другим, как выяснилось позже, — демократия. Но Византия, как и ее преемница, пошла своим, «особым» путем.
Томас Пейн, идейный вдохновитель американской республики, писал незадолго до смерти, что «решающее преимущество демократии, благодаря которому и превосходит она все другие формы правления», заключается не в том, что она гарантирует «правильные» решения, но в том, что она «дает возможность гражданам ПЕРЕСМАТРИВАТЬ свое суждение относительно качества и непредвиденных последствий этих решений». Иначе говоря, «дает им возможность исправить совершенные ими самими ошибки и отвергнуть политику, на которую они однажды согласились».
Что же касается времен Византийской империи, то до этого, самого совершенного из решений проблемы преемственности власти, должны были пройти века и века. Еще тысячелетие суждено было человечеству обходиться наследственной монархией. Но то обстоятельство, что Византия оказалась не в состоянии доработаться и до этого решения, предпочитая ему в подавляющем большинстве случаев институт «преемничества», несомненно, указывает, что она была исторически обречена. Удивительно ли, что пренебрег епископ Тихон этим главным византийским уроком?
Между тем из урока этого следует, что делать выбор после Путина придется и России. Иначе пропадет, как Византия. Просто потому, что институт «преемничества» ведет страну, как нечаянно продемонстрировал отец Тихон, к гибели. И выбирать придется между наследственной монархией и общепринятой демократией. Третье, похоже, дано сегодня лишь конфуцианскому Китаю. И то неизвестно, надолго ли.
Последний византийский урок
Между тем русские мыслители самых разных направлений понимали гибельность византийского пути еще в XIX веке. Именно это имел в виду П. Я. Чаадаев, когда упрекал свою страну в том, что «мы обратились к жалкой, всеми презираемой Византии за тем нравственным уставом, который должен был лечь в основу нашего воспитания». Ясное дело, либеральный мыслитель — не авторитет для епископа Тихона. Но вот отзывы из дневника несомненного консерватора акад. А. В. Никитенко. 9 ноября 1843 года он записал: «О, рабская Византия! Ты сообщила нам религию невольников! Проклятье на тебя!» И снова 20 декабря 1848-го: «Наши патриоты не имеют понятия об истории… не знают, какой вонью пропахла православная Византия». Разница между либералом и консерватором оказалась, как видим, невелика.
Чего, однако, не могли представить себе ни Чаадаев, ни Никитенко, так это непроходимую геополитическую тупость бази-левсов, в особенности в последние века империи, когда судьба ее висела на волоске. Конечно, приходилось им воевать и с арабами, и с персами, но главную угрозу они (за единственным исключением Михаила VIII) неизменно, до самых последних десятилетий, усматривали в «латинском» Западе. Гроза между тем надвигалась, правы школьные учебники, именно с Востока. Начиналось второе нашествие варваров, и на этот раз путь его проходил через Византию.
Уже в 1300 году, за полтора столетия до гибели империи(!), оттоманские турки отняли у нее большую часть Малой Азии. А для Византии это означало примерно то же, как если бы у России отняли Сибирь. Из великой евразийской державы она вдруг превратилась в «геополитического карлика», как по-генеральски именуют сегодняшние национал-патриоты восточно-европейских соседей России. Впрочем, в фильме епископа Тихона опять-таки нет ни слова об этом катастрофическом событии, как и вообще об угрозе с Востока.
О последнем крестовом походе, в ходе которого крестоносцы разграбили Константинополь, рассказано подробно. Читатель, я думаю, догадался почему. Во-первых, крестоносцы были «еретики-латины», а «латинов» епископ ненавидит не меньше какого-нибудь базилевса. Во-вторых, озабочен он, как мы видели, совсем другим — судьбой «вертикали власти», если попадет она в руки преемника. До Малой Азии ли ему было?
Так или иначе, отвоевать ее базилевсы не смогли. Еще очевиднее стала угроза с Востока в 1352 году, когда турки переправились через Дарданеллы в Европу и уже два года спустя захватили Галлиполи, а еще через семь лет-Адрианополь. Смертельные оттоманские клещи сомкнулись вокруг Константинополя. И судьба его могла быть решена еще тогда, за много десятилетий до конца, если бы турки, словно играя с византийцами в кошки-мышки, не решили сначала завоевать Балканы.
