Мэлор Стуруа - С Потомака на Миссисипи: несентиментальное путешествие по Америке
Спеша рассеять подозрение одних и недоумение других, Флинт сообщил, что виной тому недостаточно поворотливая техника печатания. Мол, каждый номер запускается в производство за три-четыре месяца вперед, а посему график выхода «Хастлера» не смог угнаться за графиком обращения своего издателя. Естественно, возникли ножницы, которые и настригли старое порнографическое содержание. Видимо, так будет продолжаться еще некоторое время, пока оба графика сольются наконец воедино. В ходе пресс-конференции, на которой Флинт давал объяснения по этому поводу, я не удержался и бросил реплику:
— По-видимому, нынешний «Хастлер» можно сравнить со звездой, которая уже погасла, но свет от которой все еще продолжает струиться на нашу планету.
Флинту это сравнение очень понравилось, и он полностью с ним согласился. Я тщетно пытался отыскать на его лице следы иронии и до сих пор не могу ответить на вопрос: был ли он серьезен, или виртуозно владел чувством юмора?
Но вернемся к погасшему «Хастлеру». Черепашьи темпы типографской техники были лишь отговоркой. Главной причиной его порнографической косности, сопротивлявшейся религиозным метаморфозам, был бизнес, а его главной жрицей — Алтея, супруга «вторично рожденного».
Вот тут-то и настало самое время поговорить особо об Алтее. Она этого, поверьте, вполне заслуживает.
Родилась Алтея в Колумбусе, штат Огайо, в семье инспектора местного автомобильного завода «Дженерал моторс». Мать Алтеи работала медицинской сестрой в госпитале для умалишенных. Приходилось ей приглядывать и за своим мужем, который был несколько не в себе с тех пор, как вернулся со второй мировой войны. (Он служил в артиллерии.) Родители Алтеи поженились, когда ее матери было всего пятнадцать лет. Отец отличался патологической ревностью: не позволял матери иметь друзей, читать книги и журналы, ходить в гости.
Когда Алтее исполнилось восемь лет — она была младшим ребенком в семье, — отец застрелил мать, тестя и знакомого матери, а затем покончил жизнь самоубийством. В момент этой кровавой драмы Алтея, ее брат и сестра находились в школе.
— До сих пор помню, как в нашу классную комнату вошел директор. Лицо его было мертвецки белым, глаза красными от слез, — рассказывает Алтея. — Директор вызвал меня в коридор. Я собрала свои вещи и покинула классную комнату, охваченная предчувствием, что больше никогда не вернусь в школу. В коридоре нас уже ожидали брат и сестра. Директор поведал нам ужасную новость. Сестра расплакалась. За ней я. Брат не плакал. Он у нас вообще никогда не плачет...
Так с восьми лет, оставшись круглой сиротой, Алтея начала скитаться сначала по родственникам, затем по домам для беспризорных. Жизнь ее надломилась. В семье она была фавориткой. Ей с рождения пророчили особое будущее, даже имя дали особое, греческое — Алтея, что в переводе означало Исцелительница. А в сиротских домах всех стригли под одну гребенку и в прямом, и в переносном смысле. Одинаковая одежда, одинаковая пища, одинаковое обращение.
Алтея познакомилась с Флинтом, будучи семнадцатилетней девушкой. К тому времени она осталась без гроша и без всяких средств к существованию. Десять тысяч долларов, полученные в наследство от родителей, были пущены ею на ветер в течение нескольких месяцев после выхода из сиротского дома. Она «экспериментировала» с героином и другими наркотиками, покупала себе золотые туфли и экстравагантные парики, чтобы выглядеть по моде «Вампиреллой», а стоили эти забавы совсем не дешево. Старшей сестре удалось пристроить Алтею танцовщицей в один из «гоу-гоу баров», принадлежавших Флинту. Там-то и сошлись их пути.
— При первой же встрече с Лэрри, с первого же взгляда я поняла, что мы одного поля ягоды. Он стал моим отцом, мужем, любовником, другом, деловым партнером, короче, всем на свете.
Но если Лэрри и Алтея и стали Ромео и Джульеттой, то стали они ими на свой манер — порнографическими Ромео и Джульеттой. Рассказы об их взаимных изменах, оргиях и будуарных похождениях наводняли бульварную печать и колонки светской хроники печати «серьезной». Исповедуя «свободную любовь» как форму «свободного предпринимательства» и «честной конкуренции», Алтея устраивала «постельные состязания», бросая вызов тем танцовщицам «гоу-гоу баров» и тем фотомоделям «Хастлера», к которым, как она подозревала, ее муженек испытывал слабость. И непременно выходила победительницей...
Кроме женских чар, Алтея обладала несомненной деловой хваткой. Она непосредственно ваялась за редактуру «Хастлера», приумножив по волшебному мановению руки его дешевую популярность и далеко не дешевые доходы. Это ей принадлежала наделавшая много шума «журналистская новация» — фоторепортаж о кастрации, опубликованный два года назад в «Хастлере». Даже видавшие виды протагонисты насилия и секса дрогнули, решив, что «это уж слишком». Редакционную почту «Хастлера» засыпали письма протеста и возмущения. Но Алтея и глазом не моргнула, бровью не повела. «Раз они говорят о нас — неважно что — значит, они интересуются нами, А это главное», — изрекла верховная жрица порнографии, И была она, черт ее побери, абсолютно права! Восхищенный супруг и издатель назначил совсем еще юную Алтею своей заместительницей и положил ей щедрое жалованье — 100 тысяч долларов в год. (Для сравнения скажу, что годовое жалованье главного редактора «Нью-Йорк таймс» Розенталя составляет 125 тысяч долларов.)
Помимо «Хастлера», Алтея взяла в свои тщательно выхоленные и филигранно наманикюренные руки и другие деловые предприятия империи Флинта. И тоже успешно. Она основала весьма процветающую компанию «Лейжа тайм продактс» («Предметы свободного времени»), занимающуюся торговлей по почте всевозможными порнографическими аксессуарами. Внесла Алтея свой вклад и в искусство моделирования нагишом на разворотах «Хастлера», разумеется, за умопомрачительные гонорары. Вскоре о ней стали говорить — с веским на то основанием — как об одной из самых богатых женщин Америки.
— Говорят, что в нашей стране порнография эксплуатирует женщин. Ко мне это не относится. В моем случае все происходит наоборот, — философствует Алтея...
Теперь попятно, почему Алтее не улыбалась роль кающейся порнографической Магдалины, которую ей хотели отвести в трагикомедии «вторичного возрождения» Лэрри Флинта с помощью чудотворной проповедницы и исцелительницы Рут Стзйплтон.
Сначала Лэрри пытался предпринять робкие попытки обратить свою неукротимую подругу жизни в христианскую веру и посадить ее на строгие вегетарианские посты. Но не тут-то было. Коса вновь нашла на камень. Алтее храм божий внушал такое же отвращение, как и сиротский, дом. К тому же на нервной почве она стала приналегать на еду и заметно пополнела, потеряв когда-то изящные формы «Вампиреллы» — юной танцовщицы из «гоу-гоу баров» Колумбуса.
Но трезвый расчет и деловая хватка остались при Алтее. Пока Лэрри располагался по правую руку от бога, Алтея располагалась по правую руку от Лэрри. Пока Лэрри обсуждал теологические тонкости с сестрой президента, Алтея обсуждала порнографическую злобу дня с редколлегией «Хастлера». А было это не из легких занятий. Религиозные метаморфозы босса не на шутку всполошили подданных его империи. Я уже упоминал о его проекте превратить героя комиксов Честера Молестера (Честера-приставалу) в Честера Протектора (Честера-покровителя). Когда создатель Честера художник Дуйэн Тинсли узнал об этом, он пришел в неистовство. Особенно его задело то, что босс, не посоветовавшись с ним, объявил о предстоящей перемене в судьбе Честера в телевизионном интервью, данном компании Эн-би-си по программе «Тудэй». «Меня выставили на посмешище перед двадцатью миллионами телезрителей! Со мной обошлись не как с художником, а как с вьючным животным!» — бесновался Тинсли. Пришлось вмешаться Алтее, чтобы успокоить задетое самолюбие творческой личности и заверить ее, эту самую личность, что в Америке никому не дано попирать свободу творчества, никому, даже Лэрри Флинту и Рут Стэйплтон.
По меткому и едкому замечанию одного вашингтонского журналиста, если Рут стала буфером между Флинтом и злом, то Алтея взяла на себя роль буфера между Флинтом и добром. Образовался своеобразный равнобедренный треугольник, своеобразный параллелограмм противодействующих сил, уравновешивающих друг друга, «как в жизни». Впрочем, почему «как в жизни»? Ведь это и есть самый настоящий, самый реальный, самый первородный в чистом, незамутненном виде «американский образ жизни», с крестом, перевитым лозой лицемерия, из которой в случае надобности можно делать великолепные розги.
В отличие от природы Флинт отнюдь не внимал равнодушно добру и злу, эквилибрируя ими, как веерами, на проволоке жизни. Добро в лице Рут приносило паблисити, респектабельность, связи, надежду избежать тюрьмы. Зло в лице Алтеи приносило доходы, удовольствия, власть, надежду избежать сумы.
