Иоахим Гофман - «Русская освободительная армия» против Сталина
557. Bartošek K. Pražské povstànè. S. 168.
558. Алымов А. Тайна майора Зыкова. (из журнала «Часовой»). // BA-MA. MSg 149/2.
559. Державин. Переоценка ценностей. К актам 14 ноября 1944 года, 26.11.1950. // BA-MA. MSg 149/29.
560. См. прим. 455; Богатырчук Ф. Не РОА, а войска КОНР. // BA-MA. MSg 149/8.
561. Крёгер – Стеенбергу, 8.6.1967. // BA-MA. Sammlung Steenberg.
562. Швеннингер Г. Отчет. С. 21 (на нем. яз.). // IfZ; Он же. Записки (на нем. яз.). // BA-MA. Sammlung Steenberg.
563. Ауски С. Предательство и измена. С. 203.
564. ЕВК. Лучше поздно, чем никогда. // BA-MA. MSg 149/8; Бервик. Полнее рассказать правду о власовцах. // Там же.
10
Конец южной группы РОА
После того как генерал-майор Трухин в феврале 1945 г. добился в кадровом управлении СС передислокации армейского штаба РОА из Берлина в Хойберг, сухопутные силы РОА почти в полном составе удалось временно собрать поблизости друг от друга в Вюртемберге. В учебном военном лагере Мюнзинген завершалось создание 1-й дивизии, в лагере Хойберг формировалась 2-я дивизия и началось формирование 3-й дивизии. В районе Мюнзинген – Хойберг находились также офицерский резерв, офицерская школа, запасная бригада и другие армейские части, тогда как в Берлине осталась только часть команды армейского штаба. Реализация принятого 28 марта 1945 г. в Карлсбаде решения КОНР стянуть все эти войсковые части в районе Линц – Будвайс, в «Богемских Лесах», была, правда, нарушена передислокацией 1-й дивизии в район действий группы армий «Висла», но лишь временно, т. к. генерал-майор Буняченко сумел вновь избежать подчинения немцам и маршем направить свою дивизию в Богемию. В этих условиях, в полном соответствии с планами армейского штаба, и южная группа РОА, остававшаяся в Швабском Альбе, 10 апреля 1945 г. получила приказ о передислокации в район Линца. 19-го (по другим данным, 17-го) апреля колонны по плану, разработанному в армейском штабе, двинулись в путь из Хойберга на юго-восток, в направлении Меммингена [565]. Начальник штаба формирования полковник Герре смог на первое время добыть частям продовольствие из еще самих по себе обильно заполненных складов снабжения сухопутных войск в районе Ульма, так что маршевое передвижение началось в какой-то мере удовлетворительно. Даже запасная бригада, находившаяся, с точки зрения снаряжения, в особенно плохом состоянии, показала удовлетворительные результаты и нашла признание генерал-майора Трухина. Однако в целом перемещение южной группы в Богемию – уже из-за опасности воздушных налетов и возрастающих трудностей со снабжением – больше не могло пройти так гладко, как передислокация 1-й дивизии РОА на Одерский фронт месяц назад. Когда, например, полковник Герре обратился к командующему Мюнхенским военным округом, генералу пехоты Крибелю, чтобы обеспечить дальнейшее снабжение, тот напрямик объяснил ему, что не может отдать русским «ни грамма хлеба» и «ни капли бензина» [566]. Возникла необходимость организовать погрузку в железнодорожные составы, желая избежать, чтобы части – как-никак около 25 000 человек – перешли к самоснабжению на селе со всеми вытекающими отсюда сопутствующими явлениями.
С другой стороны, погрузка в составы была кошмаром для русских командиров, ведь они предчувствовали, что разрыв частей неизбежно приведет и к потере их командной власти. Не кто иной, как генерал-майор Буняченко, возразил тогда генерал-майору Звереву против подобных планов, сославшись на то, что американские танки, по дошедшим до него слухам, уже достигли района станций погрузки [567]. Лишь когда начальник германской команды связи майор Кейлинг убедил его в том, что в этом регионе вермахт еще является хозяином положения, части в ночь с 24 на 25 апреля 1945 г. удалось погрузить в вагоны на линии Мемминген – Бухлоэ. Процедуру погрузки прикрывал от неожиданных атак противотанковый дивизион 2-й дивизии, оснащенный противотанковыми средствами, а также другие хорошо вооруженные группы. Правда, после этого проблемы не были устранены, т. к. отдельные части покинули эшелоны, не передвигавшиеся в течение дня из опасения атак штурмовиков, и самовольно двинулись в путь пешком. Под Ландсбергом с солдатами РОА связались эвакуируемые узники концлагерей, одетые ими в униформу РОА. Пришлось офицерским патрулям и полевой жандармерии прочесать колонны, а командирам – дать строгие приказы, чтобы продолжить передвижение по железной дороге из района Фюрстенфельдбрукк– Ландсберг. Лишь после преодоления многих трудностей эшелоны 29 апреля достигли места назначения – Линца, где части опять удалось привести в порядок. С прибытием в этот район части южной группы РОА, по мнению немецких командных инстанций, переходили в подчинение действовавшей здесь группы армий «Юг» («Остмарк»). Это, правда, противоречило представлениям армейского штаба РОА, но не имело последствий, идущих вразрез с намерениями русских, так что конфликта, возможно, неизбежного в ином случае, удалось избежать. Командующий группой армий генерал-полковник д-р Рендулич принял генерал-майора Трухина в своей ставке в Эрле под Линцем «очень любезно» и дал согласие на ускоренную поставку еще недостававшего снаряжения и вооружения. Поскольку он не нашел применения даже для 2-й дивизии, как-никак уже в значительной мере организованной, то было решено маршем направить части в Тршебонь, восточнее Будвайса, где на линии цепи озер они должны были оборудовать оборонительную позицию, т. е. могли завершить свое обучение и ожидать дальнейшего развития событий. Настроение в частях все еще было прямо-таки уверенным; так, на параде в Дойч-Бенешау [ныне Бенешов, Чехия. – Прим. пер.] полки под музыку прошли мимо своего командира дивизии.
Сосредоточение всех частей РОА в одном районе и их объединение с Казачьим кавалерийским корпусом в этот момент следует рассматривать и в связи с политическими усилиями по установлению контактов с западными державами. После того как все предыдущие попытки остались безрезультатными, нужно было – так это мыслилось – предпринять последнее усилие, так сказать, наглядно представить союзникам значение Освободительного движения, чтобы тем самым привлечь их интерес. За спиной недоверчивых немцев, а с апреля 1945 г. – с недвусмысленного одобрения кадрового управления СС [568], широкую инициативу в этом отношении развил Жеребков [569]. Жеребков, сын царского генерала, руководитель Управления делами русских эмигрантов во Франции, присоединился к Освободительному движению из парижской эмиграции. В составе подчиненного генерал-майору Малышкину главного организационного управления КОНР он возглавил «отдел по связям с государственными органами», а с марта 1945 г., когда немцы отказались от противодействия, «Отдел по международным отношениям», подчиненный теперь лично Власову, т. е. практически министерство иностранных дел КОНР, ведавшее и представительством в Министерстве иностранных дел Германии. Он давно преследовал идею назначить в нейтральные страны официальных представителей КОНР – во-первых, чтобы довести до сведения общественности и государственных органов сущность и цели Освободительного движения, а во-вторых, что казалось еще важнее, чтобы быть в состоянии завязывать незаметные контакты с западными державами, которые все еще ошибочно рассматривались как потенциальные союзники.
После того как правительство рейха уже в конце 1944 г. уведомило союзников, что требует предоставить добровольцам, как обмундированным военнослужащим вермахта, статус немецких военнопленных [570], – как еще будет показано, полное соответствие этой позиции международному праву пришлось признать и государственному департаменту в Вашингтоне, – Жеребков в январе 1945 г. обратился к Министерству иностранных дел и кадровому управлению СС за разрешением установить контакты с Международным Красным Крестом в Женеве. Он мотивировал это желанием прояснить положение попавших в руки союзных войск военнослужащих добровольческих частей, за которых КОНР все же ощущал себя ответственным, хотя, строго говоря, речь не шла о солдатах Власовской армии. Противоречившая международному праву выдача российских добровольцев германского вермахта давно уже началась, когда Жеребков 26 февраля 1945 г. передал берлинскому представителю МКК д-ру Лениху меморандум КОНР, где содержалась просьба к президиуму Красного Креста обратить внимание союзных держав еще на один дополнительный аспект [571] – а именно, на политический характер Освободительного движения, дававший повод для надежды, что солдаты РОА, которых в ином случае ожидало беспощадное уничтожение, смогут воспользоваться правом политических беженцев, как-никак традиционным для западных стран.
К этому моменту делегация МКК в Лондоне уже пыталась по своей инициативе прозондировать позицию британского правительства, однако оно не удостоило ее даже ответа. Подтвердив получение меморандума, профессор д-р Буркгардт 13 апреля 1945 г. через д-ра Лениха указал на особые сложности представительства интересов добровольцев перед западными державами и потому просил передать, что для дела было бы полезно, если бы КОНР – в известном смысле, в качестве ответной услуги – походатайствовал у рейхсфюрера СС о защите узников концлагерей, находящихся в его распоряжении. Итак, власть и влияние Власова в Женеве уже считали достаточно большими, чтобы попросить его о добрых услугах в таком неотложном деле. И Власов не замедлил бросить на чашу весов весь вес своей личности. 17 апреля 1945 г. он в Праге, в присутствии генерал-лейтенанта Ашенбреннера, уполномочил оберфюрера СС д-ра Крёгера обратиться к Гиммлеру и сообщить ему об инициативе МКК с примечанием, что КОНР полностью присоединяется к ней и во всех отношениях поддерживает ее.
