Златая цепь на дубе том - Акунин Борис "Чхартишвили Григорий Шалвович"

Эти неудачи вкупе с внутренними беспорядками заставили царское правительство вступить в мирные переговоры.

Первая русская революция

«Кровавое воскресенье» вызвало волну общественного возмущения. Казалось, в стране не осталось классов, которые поддерживают правительство.

Весна прошла в обстановке всеобщей взвинченности. Либеральное Общество бурлило, рабочие бастовали, крестьяне волновались. После того, как под Мукденом разбили армию, а при Цусиме флот, беспорядки вышли на новый уровень — теперь они все чаще сопровождались столкновениями с полицией.

В июне 1905 года рабочие демонстрации в Лодзи закончились баррикадами и уличными боями. Жертв было больше, чем в «Кровавое воскресенье». Сразу после этого поднялась Одесса и взбунтовался экипаж броненосца «Князь Потемкин-Таврический» — первый случай мятежа в вооруженных силах.

Все лето ширилось стачечное движение, происходили митинги и манифестации, демонстранты дрались с полицией, террористы стреляли и кидали бомбы, легальные и нелегальные оппозиционеры пытались выработать совместный курс действий. В конце концов им это удалось, и осенью противостояние вошло в критическую фазу. В октябре началась всероссийская политическая забастовка. Всё остановилось.

Вот в какой обстановке вышел эпохальный манифест — вынужденная уступка мощному протесту, справиться с которым у государства не было ни умения, ни ресурсов.

Многим группировкам обширного оппозиционного лагеря уступок, перечисленных в Манифесте, показалось мало.

Поляки и финляндцы требовали независимости. Рабочие преисполнились ощущения своей силы и выдвигали все новые требования. Опаснее всего было то, что участились военные мятежи. В Кронштадте, то есть в непосредственной близости от столицы, матросы на два дня захватили город — пришлось отправлять туда лейб-гвардию. Во Владивостоке взбунтовались возвращавшиеся с японской войны солдаты. В Севастополе произошло восстание и в армейских частях, и на флоте; мятежный крейсер «Очаков» пришлось подвергнуть артиллерийскому обстрелу.

В деревне новость о «свободах» восприняли обычным образом — вот наконец крестьянам отдадут помещичью землю, и когда этого не произошло, крестьяне стали забирать ее сами. Особенно бурно этот процесс происходил в Лифлян-дии и Курляндии, где к социальной розни присоединялась национальная, поскольку крестьяне были латыши, а помещики — немцы. Восставшие нападали не только на усадьбы, но и на солдат, пытавшихся сохранить порядок.

Власти действовали по-аварийному: пытались гасить пожары после того, как те уже вспыхнули, причем пробовали и кнут, и пряник. Строгости вызывали в Обществе и народе ожесточение, поблажки придавали борцам с режимом смелости. Всюду повторялась одна и та же история: вспыхивал очередной бунт, прибывали войска, лилась кровь, зачинщиков казнили или отправляли на каторгу. Потом террористы начинали мстить, убивая особенно ревностных карателей. Насилие порождало насилие.

В декабре 1905 года в Москве шли кровопролитные уличные бои. Подавлять восстание пришлось гвардии. Вооруженное восстание вспыхнуло и в Ростове-на-Дону.

Самые кровавые инциденты произошли в финляндской крепости Свеаборг, на Черноморском флоте, где восстал еще один боевой корабль — крейсер «Память Азова», снова в Кронштадте (всё это июль 1906 года), в Варшаве и Лодзи (август 1906 года).

Борьба пошла на спад только тогда, когда новый премьер-министр Столыпин 25 августа 1906 года провозгласил «двойной курс»: правительство будет непримиримо воевать с экстремистами и искать общий язык с Обществом.

Беспорядки так и не переросли в революцию, потому что Общество перестало поддерживать революционеров. Те продолжали вести террористическую деятельность, но теперь «прогрессивная общественность» ей уже не рукоплескала, а ужасалась кровопролитиям. Либералы устали от потрясений, им было интересней и приятней бороться за новую Россию не на баррикадах, а в Думе и в прессе.

Портсмутский мир

В мире были очень заинтересованы и Россия, и Япония, поэтому договорились быстро. России, сотрясаемой стачечным движением и террористическими актами, стало не до Маньчжурии, но и японское правительство находилось в отчаянном положении — военные расходы поставили казну на грань банкротства.

Обе стороны с готовностью приняли предложение американского президента Теодора Рузвельта о посредничестве.

Российскую делегацию возглавил Сергей Витте, который в свое время пытался отговорить царя от столкновения с Японией. Витте сумел выторговать условия, которые в Петербурге были восприняты с огромным облегчением. Россия уступала половину острова Сахалин и Ляодунский полуостров, а также признавала Корею японской «зоной интереса», зато не выплачивала контрибуции.

Главное историческое значение Портсмутского мира заключалось в том, что, столкнувшись с преградой на Востоке, Россия вновь стала считать приоритетной зоной своих интересов Балканы. Девять лет спустя это приведет к мировой войне.

Политические партии

Из многочисленных партий, возникших после выхода октябрьского Манифеста, важную роль в падении самодержавия сыграли две.

Конституционно-демократическая партия («кадеты»), возникшая на основе «Союза освобождения», являлась леволиберальной. В ее программу входили созыв Учредительного собрания как высшего органа власти, немедленное освобождение политзаключенных, предоставление избирательного права женщинам и прочие пункты стандартной демократической повестки. Вскоре эта группировка переименовалась в «Партию народной свободы», но в обиходной речи для всех они остались «кадетами». Самым известным деятелем партии был историк Павел Милюков (1859–1943). Его, университетского преподавателя, в мрачные 90-е годы за всего лишь «намеки на общие чаяния свободы» сначала отправили в ссылку, а затем и посадили в тюрьму. После этого Милюков стал ведущим автором эмигрантского журнала «Освобождение», а затем одним из создателей «Союза освобождения».

По отдельным вопросам «кадеты» готовы были поддерживать правительство, но в целом считали себя самостоятельной силой, которая одинаково далека и от реакционеров, и от революционеров.

Создатели другой партии, «Союза 17 октября» («октябристы») были в целом удовлетворены уже полученными правами и в дальнейшем собирались сотрудничать с правительством — если оно не нарушит данных в Манифесте обещаний. Это была партия умеренных либералов, стремившихся по возможности избегать конфронтации и потрясений. В руководство входили предприниматели, крупные землевладельцы, государственные служащие — то есть люди практические. Лидером «октябристов» был Александр Гучков (1862–1936), личность сильная и яркая. В нем будто уживались два разных человека: методичный организатор и темпераментный искатель приключений. Он послужил мировым судьей, был товарищем московского городского головы, управлял банками и компаниями — и в то же время дрался на дуэлях, путешествовал по глухим турецким провинциям для изучения бедственного положения армян; ездил в далекий Тибет встретиться с далай-ламой; странствовал по Монголии и Средней Азии; в Маньчжурии строил КВЖД; в Южной Африке сражался с англичанами на стороне буров (и был ранен); в Китае воевал с «боксерами»; в Македонии участвовал в антитурецком восстании; на японской войне попал в плен и так далее.

Для правительства Гучков являлся попеременно то важным союзником, то опасным противником.

Проблемы у правительства начинались, когда «октябристы» смыкались с «кадетами» — это всегда было симптомом серьезного политического кризиса. Один из них и привел к краху царского режима. Вождями революции стали не революционеры Ленин с Троцким, а профессор Милюков и миллионер Гучков.

Государственная Дума

Строй, установившийся в России после Манифеста и просуществовавший до Февральской революции, называли «думской монархией». «Думская» не означало «парламентская», потому что реальных возможностей участвовать в управлении страной у депутатов не было. Весь состав правительства назначался и утверждался личным решением императора. Не мог парламент и отправить правительство в отставку. Депутаты имели право делать запросы министрам о «незаконных деяниях» и, если не удовлетворялись полученным разъяснением, доводить до государя свое недовольство — не более. В случае конфликта правительство имело право на время распустить Думу, что неоднократно и случалось.