Михаил Гаспаров - Записи и выписки
Это — «приложение», потому что эти переводы хоть и верлибром, но почти не конспективные. Поль Фор, проживший долгую жизнь графомана, «король поэтов» 1912 г., привлекал меня светлостью своего пустозвонства, и я переводил его не для эксперимента, а для душевного облегчения: последнее стихотворение в этой подборке («Naviget haec summa est») помогало мне жить.
Проза в вечернем свете
Ранний вечер, ясное небо, синий день, голубая юность, маленькая луна, как беленькая душа.
В такую пору у открытых окон девушки за пианино сладко грезят о девушках из былого.
В такую пору томится шиповник о белой розе в мшистой руине.
В такую пору курочкам снится петушок на церкви.
А кроликам в поле — красная морковка.
В такую пору я тебя встретил до начала жизни — в пятнадцать лет, во сне, как в раю.
Синий воздух, дальние деревья, маленькая луна, как беленькая душа.
Смерть пришла
Бледная рука проросла в замке, вытянула палец, пролила лекарство.
Кто там? Никого. В комнате тепло, но как будто снег. [212]
Пришла ко мне Смерть, села у огня, по белым костям дышит красный блеск. В костлявых руках маленький предмет блестит и подмигивает.
Звякнул бубенец — мне уже пора?
Нет, она встает, белая, прямая, точно минарет. Нет, она встает, треснувши суставами, и о лунный камень точит свой предмет. Наклонилась, ждет.
Сынок, ты готов?
Вот тебе и Смерть. Маленький удар, весело блеснув, развел душу с телом, и моя душа весело летит белить свое белье в длинный лунный свет.
Колыбельная с игрушками
Дроворубы, плотники, выстройте ковчег.
Из белого дерева перекиньте мост.
Из желтого дерева — крепкие бока.
Из черного дерева — всех его зверей.
Из синего дерева — море-океан.
Сделайте, плотники, сто ковчегов Ноевых для ста малышей.
В каждом по входу для больших зверей.
И еще по входику для маленьких звериков,
чтоб вошли слоны,
и вбежали кролики,
и влетели голуби,
и вошел бы Ной.
Сделайте, плотники, сто ковчегов Ноевых,
Сделайте, плотники, маленькие входики,
чтоб вошло
все-все зверье,
и старый Ной,
и ты,
и я.
Царица в море
Царица любила
Красивого матроса,
А он уехал в Индию
Подарить ей подарок дорогой.
Добрым лодкам и буря нипочем!
Чужой король
С черными кораблями
Взял царицу в жены,
А она возьми да утопись. [213]
Добрым лодкам и буря нипочем!
Царица — в море,
А мимо плыла акула,
Раскрыла пасть
Да и проглотила, не жуя.
Добрым лодкам и буря нипочем!
В черном брюхе
Было неудобно,
Но царица
Оставалась милому верна.
Добрым лодкам и буря нипочем!
Доброй акуле
Было очень тяжко —
Плывет она в Индию,
Где гуляют белые слоны.
Добрым лодкам и буря нипочем!
Смотрит царица —
А там белый слон,
И на нем в короне
Милый, дорогой ее матрос.
Добрым лодкам и буря нипочем!
Она ему сказала:
«Вернись, матрос, к царице», —
А он отвечает
«У меня таких цариц полон дом».
Добрым лодкам и буря нипочем!
А он отвечает:
«Ты пахнешь, как могила!» —
«Это не могила,
Так уж пахнет в акульем животе».
Добрым лодкам и буря нипочем!
А он отвечает:
«У меня все жены
Пахнут духами –
Королевские парижские духи!» [214]
Добрым лодкам и буря нипочем!
Царица плачет,
Акула ее прячет,
И в акульем брюхе
Возвращается царица домой.
Добрым лодкам и буря нипочем!
Чужой король
С черными кораблями
Взял царицу в жены,
И она уже ни слова поперек!
Добрым лодкам и буря нипочем!
Киты
А когда мы плавали бить китов,
когда о нас плакали столько вдов, –
то при каждой был дороге Христос на крестах,
и на каждом был пороге маркиз в кружевах,
и была святая Дева, и был король!
А когда мы плавали бить китов,
когда о нас плакали столько вдов, –
то каждый матрос молился Христу,
а каждый маркиз плевал на Христа,
но была святая Дева и был король!
А теперь на белом свете всем хорошо,
не печалуйся, матросик, нынче всем хорошо –
ни Христов на крестах, ни маркизов в кружевах,
и во Франции республика, и в Париже президент,
только нет,
только нет ни единого кита!
Король Клавдий
Черный лес,
черный сад.
Я еду с охоты,
черный и злой,
а там, за спиной, —
золотой закат. [215]
Так всегда,
брат, убивший брата.
А всему виною —
ты, королева.
Взойдем на башню,
посмотрим на море.
У берега лодка,
из лодки выходит Гамлет.
Он сумасшедший
или просто устал?
Сойдем, Гертруда,
заглянем ему в душу.
В лестнице шестьсот ступеней.
С каждой смертью
солнце все ниже.
Крысы из нор
смотрят на луну.
Оботри ему лоб, Гертруда:
мальчик простудится.
Он увидит:
я буду сидеть спокойно, ему понравится
такой конец.
Спасибо, государыня:
я пью до дна!
Гамлет
Гамлет,
наскучив чужим безумьем,
объехал мир
и видит при лунном свете,
что он не покидал Эльсинора.
Гамлет объехал мир,
в уме он объехал мир.
Гамлет
у стены, обращенной к Риму,
слушает соловья,
и прах двенадцати цезарей
блестит ему из камней.
Гамлет объехал мир,
в уме он объехал мир. [216]
Гамлет
три раза обходит замок —
вот и весь мир!
А луна — это бедный Йорик,
безмозглая голова.
Гамлет объехал мир,
в уме он объехал мир.
Башня
бросила тень на террасу,
по террасе гуляет призрак. —
Ах, отец,
давай путешествовать вместе:
чтобы тебя найти,
я трижды объехал мир!
Фортинбрас
Я, Фортинбрас,
кого ждали так долго,
выхожу на миг
для последних слов.
Я один
заключаю драму,
мои войска
полегли за сценой.
Синий плащ мой
тяжел от крови.
Занавес рушится
на трубный звук
Раз, два, три —
Эльсинор разобран.
Мы с Шекспиром
уходим за кулисы.
Лондонская башня
Это так –
граф Варвик погиб:
наконец-то, наконец-то погиб!
Но, увы — жив
старый Генрих, старый Шестой –
выжил из ума,
но жив. [217]
На блеклый лоб
падает седина,
он откидывает ее вновь и вновь,
и слюни текут из губ.
Он сидит
в Тауэре над рекой,
он в тюрьме,
крысы и мыши кишат вокруг,
но они не тронут его —
он так бледен, что нагоняет страх.
Он как лунный луч
из решетчатого окна,
за которым звездная рябь.
И ему не вернуться ввысь,
потому что большой паук
переткал ему дорогу назад.
Призраки — не для крыс,
лунные лучи — не для мышей.
Кругом темно, и нечем дышать —
а король все жив.
Ни еды ему, ни воды —
а король все жив.
И понадобится добрый Ричард Глостер,
чтобы вдруг испустил он дух, —
разумеется, только от меланхолии.
Шарль Орлеанский в Лондонской башне
В целом мире нет места краше, чем графство Блуа, над которым Шарль.
В черной башне над мутной Темзой он плачет песней о своей Луаре.
Английской ночью он плачет песней о ясных звездах над милым Блуа.
Невольник слова, он плачет, спящий, и сны его — по-французски.
Вспоминает Францию, города и селыцину, двор и замок.
А тюремщик лязгает, крыса пробегает по полу, звонят к английской заутрене.
Слабо слово, сдавлено слово, и все-таки сон поет.
О любви, о юности, о былом, не о будущем, пленник памяти, тоскует Шарль.
Горе
Ласточка летит. Вечер.
За ласточкой летит ястреб.
Над зыбким прудом — месяц,
На месяце две тени. [218]
А камышам нет дела:
Жизнь там или смерть в небе?
Небеса кричат горем,
А вода едва дрогнет.
Морская любовь
Маленькая жизнь
и большое море.
Ты меня любишь,
а я матрос. А в море буря,
а в море тишь:
надо плыть.
Маленькая жизнь
и большое море.
Тебе так страшно,
ты очень меня любишь.
Кабы ты бы любила
большое море,
ты сказала бы тоже:
надо плыть.
Мне плыть
на смерть,
а тебе —
на мою любовь.
Маленькая жизнь
и большое море –
понимаешь, милая,
надо плыть.
Буря и тишь,
причал и отчал,
черная скала
и морская пасть,
кораблю не выплыть,
а надо плыть.
А ты меня любишь и будешь ждать.
А там придет другая любовь. [219]
V. От А до Я
