Гибель империи. Северный фронт. Из дневника штабного офицера для поручений - Посевин Степан Степанович
В ту же ночь, с 19 на 20 августа (старый стиль), Штаб 2-го Сибирского армейского корпуса генерала Новицкого также оставил Ригу и перешел в усадьбу у юго-восточного шоссе, в 6 верстах от озера Югла; где в первый день операции в Икскюльском направлении все попытки противника схватить корпус обходом его флангов были успешно отбиты на всех участках. Противник весь день 20-го и всю ночь на
21- е беспрерывно нащупывал слабейшие места, усиленно тесня фланги — участки 1-й и 2-й Латышских стрелковых бригад, полки которых, занимая на своих участках позиции, уступали, и тем наносили противнику чувствительные удары, каждый раз во фланг. К утру 21-го противник усилил свои атаки на флангах корпуса, почему штаб 2-го Сибирского армейского корпуса перешел в маленькую усадьбу южнее станции Роденпойс, в 1/2 версте, где к часу дня ясно обнаружился удар германцев клином, в центр русских групп, участков, занимавшихся остатками частей 109-й и 110-й пехотных дивизий (из бывшего 43-го корпуса), и ударные части противника обнаружены в версте от штаба корпуса в лесу; так как сведений не было о положении частей 109-й и 110-й пехотных дивизий, то штабная рота связи спешно была введена в бой с противником, а все штабные должностные лица корпуса, вооружившись винтовками и пулеметами (было 5 пулеметов), рассеялись группами по лесу, и противник был отбит; сила его определялась: 1 рота пехоты, 1 взвод кавалерии, 1 взвод саперов при 4 пулеметах на колесах. Этот отряд противника поспешно отступил вправо, т. е. как раз во фланг позициям полков 1-й Латышской стрелковой бригады. Телефонной связи не было, почему конными нарочными спешно сообщено было на соседские позиции одного из ближайших полков бригады, и, по полученным сведениям, участь зарвавшегося отряда противника была весьма печальна: Латышские стрелки отблагодарили их за своих братьев, удушенных у Икскюльского предмостного укрепления. Этот отряд противника уничтожен весь.
К вечеру 21-й штаб корпуса под прикрытием темноты начал отступать в имение Хинценберг.
Таким образом, вся тяжесть боев на новом корпусном участке вновь легла главным образом на фланги корпуса. Хотя в большинстве случаев и без связи одной группы войск с другой, пассивно маневрируя, каждая по себе, благодаря все тем же комитетам, игравшим в пользу противника, задача удержания активно наступавших германских войск со стороны Икскюля увенчалась успешно работой в совокупности всех войсковых частей 2-го Сибирского армейского корпуса генерала Новицкого, в том числе и 1-й и 2-й Латышских бригад, подведомственных ему в оперативном отношении. Эти бригады в течение 4–5 суток беспрерывно вели упорную геройскую борьбу с противником на флангах. Сам же противник, во много раз превосходивший по своему численному составу составы Латышских стрелковых бригад, все время пытался прорваться в тыл и обойти корпус с флангов, но этого достигнуть ему не удалось. Стрелки в то время были еще в руках своих опытных вождей начальников-офицеров.
В первые дни тяжелых операций, ведя борьбу на два фронта и с внутренним «неприятелем», войсковые комитеты с депутатами от Центрального нелегального совета, состоявшего при Временном правительстве Керенского в Петрограде, и с превосходными силами германских войск, активно наступавшими со стороны Икскюля, штаб корпуса не терял связи только лишь с 1-й Латышской стрелковой бригадой полковника Гоппера, все время находясь у нее недалеко, в ближайшем тылу, — сначала, как было уже сказано, в усадьбе юго-восточного шоссе, в шести верстах от озера Югла, а затем в усадьбе около станции Роденпойс, в имении Хинценберг, в усадьбе Палтмале и, наконец, центр группы Венденских укрепленных высот в имении Шпаренгоф. Это была уже не война, а скорее горькая, предательская измена главарей комитетов, игра с примесью трагедии вождей, разбежавшихся у Икскюля войсковых частей, и непосильная, отважная, геройская борьба остатков войсковых частей, еще желавших добросовестно нести боевую службу, отстаивая родину свою.
Латышские стрелки сдержали слово, данное военному министру Временного правительства господину Гучкову, при представлении ему депутации еще в конце марта месяца (Рижское обозрение, IV, № 72); они открыто ему тогда сказали: война на Рижском фронте должна вестись до победного конца…» С ними солидарны были и сибирские стрелки 2-го Сибирского армейского корпуса, выздоровевшие после «лечения» их полевыми судами за непослушание во время больших рождественских боев 1916 года. Их общие слова останутся историческими — если будет заключен сейчас же мир, они никого не послушаются и будут продолжать войну. Присутствовавшие же тогда и там же сибирские стрелки, сражавшиеся с ними на одном фронте и в одном и том же 2-м Сибирском корпусе, дополнили министру господину Гучкову, что «их части всецело присоединились к латышам в этом решении». И действительно, первые сражались теперь как львы с превосходными силами противника, теснившего их со стороны Икскюля, а последние, надеясь на своих сотоварищей по оружию, что они, мол, не будут отрезаны противником от общих сил корпуса, уверенно сдерживали натиск германских войск на участках фронта: за Двиной против Риги и от озера Югла до реки Двины.
В разгар этих боев на участках корпуса женских ударных групп не видно было. Они исчезли с арены боевых действий тихо, незаметно, не сказав о том никому ни слова. Появились же они на фронте — с треском, шумом и стрельбой в самом городе Рига; в особенности в местах их стоянок на Двинской улице, вблизи Гетрудйенского железнодорожного переезда, не поддаваясь власти комитетов в течение всего лета.
II
Два дня и две ночи эвакуировалась Рига. Грунтовые и шоссейные дороги запружены в три-четыре ряда движущейся на северо-восток живой массой: людей разных полов и категорий — военных, гражданских, горожан и из деревни, случайно или по обстоятельствам войны из Курляндии и Земгалии очутившихся в Риге и в ее окрестностях, обозов войсковых частей и артиллерийских паромов, а по железной дороге двойного пути, поезда движутся черепашьим шагом, один другому в затылок, придерживаясь лишь 20 саженей интервала.
Такую громадную силу войск германцам нужно было сгруппировать против Икскюльского сектора, очевидно, только лишь с целью деморализовать своего противника и показать ему наглядно свое превосходство над теми силами, которые находились в то время на фронте русского Икскюльского сектора. Вся эта громадная масса брошена через реку Двину вечером 19 августа, под прикрытием наступавшей темноты и когда под Ригой и в самой Риге все зашевелилось к отступлению. Это был действительно рискованный шаг Генерального штаба императора Вильгельма II: оставив совершенно свободным большой район фронта против Риги, вероятно, положившись исключительно на данную гарантию большевистскими комитетами при братании на фронте о том, что они, мол, ни в коем случае не допустят перейти в контратаку. Конечно, они исполнили это в точности при «торговле» вечером 18 августа. А ведь при таких обстоятельствах, перейди русская 12-я армия за Двиной, против Риги, в контратаку, и к вечеру 19 августа вся германская артиллерийская масса и большая часть территории Курляндии были бы в руках русской армии без особых к тому усилий; а перебравшуюся через реку Двину у Икскюля германскую пехоту заставили бы вернуться обратно в исходное положение. Нужно подчеркнуть — это сделано не было. Всевластные комитеты и главкосев были против.
Комдарм 12-й [армии] генерал Парский, приняв армию от уволенного от службы генерала Радко-Дмитриева [25] 26 июля 1917 г., тогда же предусмотрел невозможность проявить активную работу на этом фронте и сговориться с комитетами, почему, по тактическим соображениям, еще до 19 августа приказал выровнять Рижский фронт: очистить Тирельские болота у Кемерна и остров Доле у реки Двины и тем поставил противника в невыгодные условия, вместе с тем парализовав и его возможные удары, хотя бы и при пассивной обороне на этом участке; все это в конечном итоге, по-видимому, и толкнуло германское командование к операциям у Икскюля, до ясности очевидно — с помощью подкупленных того времени русско-армейских большевиков, комитетчиков и их агентов.
