Кеннет Голдсмит - Я стану твоим зеркалом. Избранные интервью Энди Уорхола (1962–1987)
Предисловие составителя
Энди Уорхол дал, пожалуй, больше интервью, чем любой другой деятель искусства во второй половине ХХ века. Имидж Уорхола был олицетворением мира масс-медиа, и куда бы Уорхол ни шел, за ним по пятам следовали журналисты. Его меткие шутки превращались в «Эндизмы», его фразы – в трюизмы. Хоть он и был известен как человек неразговорчивый, но стал одной из самых цитируемых икон нашего времени.
Книга, которую вы держите в руках, зародилась весной 2002 года в книжном магазине неподалеку от моего дома. Я зашел в магазин, перелистал сборник эссе о Уорхоле, изданный журналом October. Он завершался интервью с Энди, которое арт-критик Бенджамин Бухло взял в 1985 году. Мне показалось: чем более острые вопросы задавал Бухло, тем уклончивее становились ответы Энди. Бухло усиливал нажим, но Уорхол еще ловчее уворачивался, повторяя фразы, сказанные много раз прежде, совершенно не считаясь с вопросами Бухло. Наконец меня осенило, что Уорхол своими недомолвками выворачивает наизнанку традиционный формат интервью; в итоге я узнал из этого интервью намного больше о Бухло, чем о Уорхоле.
Заинтригованный, я полез в Интернет, где обнаружил одно-два интервью, подтверждавшие то, что мне открылось в беседе Бухло и Уорхола. Хотя фрагменты и отсылки попадались, казалось, на каждом шагу, в многочисленных книгах «Уорхолианы» были перепечатаны лишь несколько интервью Энди. Цепляясь за скупую информацию в сносках и библиографии, я начал разыскивать первые публикации у букинистов и на eBay. Накопив кое-что, осознал, что из этого может получиться интереснейшая книга. Ручеек превратился в полноводный поток, и наконец я собрал почти двести интервью.
Вскоре выяснилось, что эти две сотни интервью – лишь малая толика того, что рассеяно по различным СМИ. Если я кому-то говорил, что коллекционирую интервью Уорхола, мне тут же начинали рассказывать про свои любимые интервью: обычно про малоизвестные или вообще дотоле неизвестные мне. Так я узнал об участии Уорхола в дневных телепередачах в конце шестидесятых – телеинтервью, перевернувших неокрепшие умы; о его странных киносъемках в эпизодических ролях; о вырванных из контекста колкостях, опубликованных в безвестных фанзинах; некоторые люди присылали мне по электронной почте интервью, которые лично взяли у Уорхола много лет назад; я доныне раскапываю все новые и новые.
Что можно считать «интервью Уорхола»? Как-никак, Энди взял немало замечательных интервью – не меньше, чем дал сам. Их предостаточно в журнале Interview и в архивах Andy Warhol’s TV. Но для этой книги я предпочел по большей части интервью, взятые у Уорхола. Возможно, в будущем появятся сборники «интервью» Уорхола в других форматах. Это тоже будут интереснейшие, но определенно другие тексты.
Многие интервью, включенные в эту книгу, взяты из «капсул времени», которые хранятся в Архиве Уорхола в Питсбурге. Есть одна загвоздка: лишь малая доля «капсул времени» распечатана и каталогизирована. Следует предположить, что в нетронутых ящиках в Музее Уорхола доныне таятся десятки других интервью. В мире Уорхола ландшафт вообще крайне изменчив: спустя десять лет, возможно, понадобится издать второй или третий том моего сборника, чтобы эта грань личности Уорхола отразилась в полной мере. Работая над проектом, я вскоре сообразил, что издать более-менее полное собрание интервью Уорхола пока невозможно. Я предпочел составить сборник избранных интервью, отобрав те, которые считаю лучшими из известных нам на сегодняшний день.
Но можно ли выбрать «лучшее» у человека, который считал, что в мире все равноценно? Думаю, да. Перелопатив груды интервью Уорхола, я начал чуять, когда он беседует увлеченно, а когда просто отвечает на автопилоте. Стали заметны сценарии, и вскоре я научился подмечать, когда Энди «во включенном состоянии», а когда «в выключенном» (правда, когда имеешь дело с Уорхолом, это категории относительные; «в выключенном состоянии» он был все равно что мы «во включенном»). Вдобавок некоторые интервью давно признаны «классикой», многие из них я включил в сборник.
Я старался, насколько это возможно, представить читателю все грани личности Уорхола за те двадцать пять лет, когда он находился в центре внимания. Есть интервью, где затронуты все стороны его колоссального творческого наследия и всеядной жизни (Энди – художник, кинорежиссер, издатель, промоутер, артист-исполнитель, гравер, фотограф, писатель и видеохудожник); в других интервью речь идет исключительно об отношении Энди к другим художникам; в третьих – о том, каково было ходить с ним по магазинам, или о его отношении к Нью-Йорку, или о его католицизме.
Я старался справедливо уделить внимание всем периодам, но все же больше половины интервью, включенных в эту книгу, относятся к шестидесятым годам. Многие, в том числе я, считают, что это самое важное время для Уорхола, – собственно, настолько, что я отобрал не менее полудюжины интервью 1966 года, который был для Уорхола судьбоносным.
Ни одно интервью я не редактировал, переработанные варианты в книгу не включал. Несколько раз интервьюеры порывались вручить мне неотредактированные, без купюр стенограммы взамен опубликованных текстов, но каждый раз по зрелом размышлении решали, что интервью, которое они отдали в печать в свое время, было лучше, чем стенограмма.
Вступительные заметки я по возможности писал, консультируясь с интервьюерами. Я много и долго разговаривал с ними по телефону и при личных встречах, старался почувствовать, каково было интервьюировать Энди. Каждому интервьюеру мы присылали для ознакомления текст вступительной заметки, чтобы все факты были выверены, все люди охарактеризованы надлежащим образом.
Если я заключал, что вводки к интервью важны для обстоятельств, в которых оно было взято, я включал их в книгу. В других случаях я брал из публикаций только фрагменты, непосредственно относящиеся к интервью. Иногда, если вводка представляла собой сухую биографическую справку или примечания редакции, я перепечатывал интервью без вводной статьи.
Я пояснил в примечаниях то, что, по моему разумению, нужно пояснить широкому читателю; если Уорхол или его собеседник упоминали о чем-то неизвестном или малоизвестном, я наводил справки и давал сноску. Я старался не злоупотреблять примечаниями, так как читатель, который раскроет эту книгу, наверняка кое-что уже знает о Уорхоле и его круге. Дополнительную информацию можно найти во множестве биографий и монографий, а также на сайтах о жизни и творчестве Уорхола.
Я встречался с Энди всего однажды, в 1986 году, на приеме, который он устроил в музее Уитни в честь Кита Харинга и Кенни Шарфа. Прием спонсировался производителем водки «Абсолют». Когда вечеринка отгремела, я, пьяный в стельку, нетвердой походкой подошел к Энди, чтобы поблагодарить его за приглашение. Я протянул ему руку, он отшатнулся (по крайней мере, так запомнилось мне). Я почувствовал себя глупо.
После встречи со словами Энди Уорхола твои отношения с языком уже никогда не станут прежними. Предвзятые представления о «здесь», «сейчас» и «я», которые давным-давно въелись в твое сознание, улетучиваются без следа. Хотя в массовом сознании остался именно внешний облик Уорхола, после интервью у нас возникает экстраординарно явственное ощущение, что мы погрузились в его внутренний мир. В конечном итоге зеркало Уорхола отбрасывает «солнечные зайчики» на нас; по сути, эта книга – про нас с вами, про то, какими мы станем, если просеять нас через фантом Энди Уорхола[74].
Кеннет Голдсмит
Нью-Йорк
Ноябрь 2003 года
Шестидесятые
1. Поп-арт? Это вообще искусство? Откровенное интервью Энди Уорхола
Art Voices. Декабрь 1962 года
Осенью 1962 года поп-арт вошел в моду, а жизнь Энди Уорхола стала бурной. Летом того же года Уорхол скандально прославился в Лос-Анджелесе, где впервые выставил свою серию картин «Банки супа Campbell’s», но до сотрудничества с крупными нью-йоркскими галереями пока не дошло. И вот ситуация изменилась: Уорхолу неожиданно предложили устроить сольную выставку в авторитетной галерее Stable. Итак, в ноябре он показал там шелкографии с Мэрилин Монро, изображения банок консервированного супа, долларовых купюр и бутылок кока-колы. Арт-сообщество расхвалило выставку, а затем все работы с нее нашли своих покупателей. Так Уорхол оказался в авангарде молодого художественного течения.
Когда сольная выставка еще не закончилась, Уорхола позвали участвовать в групповой выставке «Новые реалисты» в солидной галерее Sidney Janis. Эта выставка обсуждалась бурно, как ни одна другая в тот сезон, и стала поворотным моментом для нью-йоркского арт-сообщества: этакой символической «сменой караула». Галерея Sidney Janis, в пятидесятые годы ХХ века сделавшая себе имя на выставках абстрактных экспрессионистов (то есть предыдущего поколения художников), внезапно заключила альянс с совершенно другим течением: начала устраивать дебютные выставки таких новичков, как Рой Лихтенштейн, Джеймс Розенквист и Клас Олденбург. Новый стиль вначале не имел названия, но спустя несколько недель – собственно, 13 декабря, на симпозиуме критиков, коллекционеров, арт-дилеров и художников в нью-йоркском Музее современного искусства (MоMA) – был наречен поп-артом.
