Газета Завтра Газета - Газета Завтра 371 (2 2001)
Ввиду ничтожного управленческого опыта Собянина нынешний административный аппарат области ни за что не признает в нем лидера. И, стало быть, будет помыкать им. А что хуже для управления областью, если не многоначалие? Своей достойной команды у Собянина нет. На создание ее опять-таки нужны годы и годы. А какую цену должна заплатить область за кадровые эксперименты?
Инвестиции в тюменскую экономику в последние годы постоянно растут. Растут в том числе и благодаря личным связям Рокецкого и доверию к нему владельцев и распорядителей средств. Есть гарантия, что у Собянина будут лучшие связи и большее доверие? Никаких. Нет гарантий и того, что Собянин успешней выстроит финансовые отношения между областью и федеральным центром. А кому из тюменцев во благо ухудшение этих отношений — пенсионерам или бюджетникам?
Можно признать: Собянин — не оргоружие, призванное обезопасить вороватый нефтегазовый капитал Севера. Можно решить: Собянин — не марионетка некоронованных королей Ханты-Мансийского округа, под крылом которых он трудился, а вполне самостоятельный политик, искренне желающий блага всем жителям области. Но между хотением и умением у него — пропасть, которая чревата серьезнейшей административной аварией. Скрыть вероятность этой аварии, в которую может попасть область в случае успеха Собянина, с помощью толкового Агитпропа можно. Но можно только для неосновательных людей. А таких среди тюменцев — меньшинство.
Большинство же избирателей, несмотря на все рекламные потуги Капитала, останется, скорее всего, при своих интересах.
Виктор ВИКТОРОВ
1
2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="
"; y+=" 12 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--
13
Напишите нам 5
[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]
ДВОЙНОЕ ДНО ЛИБЕРАЛИЗМА
ЗА ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ в России сказано немало слов о необходимости усиления государственного регулирования экономики. В то же время МВФ, Всемирный банк, американские советники и консультанты продолжают навязывать правительству РФ различные схемы дальнейшей либерализации и приватизации, выполнение которых становится необходимым условием для предоставления новых кредитов и оказания других видов так называемой финансовой помощи. Похоже, их основной целью является полное устранение наших государственных институтов от контроля за экономическими процессами, а также дробление российской промышленности, в том числе ВПК, добывающих отраслей, энергетики и средств связи. Более того, подобные идеи еще определяют в целом политику Кремля, в том числе политику кадровую.
Каковы же перспективы такой “американской помощи”? Обратимся к очевидной исторической аналогии. США. 1932 год. “Великая депрессия” в самом разгаре. Промышленное производство резко сократилось, в стране свыше пятнадцати миллионов безработных, фермеры задумываются о том, стоит ли вспахивать землю и работать над будущим урожаем. Жизненный уровень снизился втрое, из страны бежит капитал, экспорт находится на самой нижней планке, неудержимо разрастается криминальное сообщество. Чтобы выплачивать заработную плату, некоторые штаты начинают печатать собственные деньги.
Что можно предпринять в этой катастрофической ситуации? Бывший президент Гувер советует своему преемнику, относительно молодому Франклину Рузвельту, проделать следующее:
– добиться сбалансированного бюджета;
– любыми путями “задушить” инфляцию;
– сохранить стабильный доллар.
Гувер был уверен, что иной курс погубит страну. И его каноны вполне соответствуют современным инструкциям МВФ для стран “третьего мира” и России в частности: сбалансированный бюджет обязателен, главный враг — инфляция, а стабильный доллар и желательно пожестче привязанный к нему рубль — величайшее благо.
Но, к счастью для Америки, Рузвельт отнесся к рекомендациям Гувера с меньшим доверием, чем граждане России — к обещаниям Ельцина, Гайдара и Чубайса. Его действия были высшим проявлением американского прагматизма. Ни одна идея, ни один курс не были для него “священными”, если не давали позитивного эффекта. Он менял свои программы действий немедленно, если становилась очевидной их ошибочность, пробовал самые различные меры: прямое государственное финансирование, систему общественных работ и т.д. “Люди должны иметь мужество искать средство собственного спасения. Не важно, что может стать этим средством”. Его терпеливое экспериментирование не имело ничего общего с жестким (а в России — и весьма жестоким) стремлением изменить всё и вся немедленно, сейчас же. Здравый смысл и воля — вот формула успехов Рузвельта, позволившая ему стать величайшим американским президентом ХХ века.
Чего он никогда не допускал — это пессимистического ничегонеделания и, говоря словами товарища Сталина, “головокружения от успехов”. Речь шла о благополучии миллионов американцев, пострадавших от экономических неурядиц, и слова президента Рузвельта не расходились с его делами. “Если голодная смерть и жестокая нужда части наших граждан делают необходимыми дополнительные расходы, которые разбалансируют наш бюджет, я не поколеблюсь сказать американскому народу всю правду и попросить его выделить дополнительные средства”.
Рузвельт назначил главой Администрации гражданских работ малоизвестного тогда нью-йоркца Гарри Гопкинса, объявившего своей целью “сделать так, чтобы люди не умирали от голода”. Гопкинс привлек внимание Рузвельта тем, что не хотел заниматься простой благотворительностью. “Люди без работы теряют достоинство”,— считал он. Было создано, профинансировано и реализовано более тридцати тысяч проектов по всей стране. Вчерашние безработные строили мосты, стадионы, аэропорты. За десять лет Администрация проложила десятую часть всех новых дорог в Америке, треть всех новых больниц, две трети новых школ. Не перечислить всего того, что за короткий срок украсило Америку, сделало ее нынешней, современной. И сегодня всякий, кто проезжает под Гудзоном по туннелю Линкольна или по мосту, соединяющему Манхэттен с Лонг-Айлендом, всякий, кто видит здание золотохранилища США в Форт-Ноксе, вспоминает трудовой пыл Администрации. И всё это обошлось в 20 миллиардов долларов — меньше, чем США предоставила по ленд-лизу Великобритании в годы Второй мировой войны. И меньше, чем получила Россия от МВФ за годы “рыночных реформ”.
ВЫЙДЯ ИЗ ВОЙНЫ ОКРЕПШИМИ И БОГАТЫМИ, США долгое время были непререкаемым лидером Западного мира, и, разумеется, эта роль пришлась янки по вкусу. Но Советский Союз стремительно сокращал отставание от Америки по всем направлениям развития. Это касалось не только атомных проектов. Настоящий шок наступил в 1957 году, когда СССР вывел на орбиту первый искусственный спутник Земли. А в 1961 году в космос полетел первый человек — советский офицер Юрий Гагарин. Пытаясь понять, как подобное стало возможным, американцы перерыли все старые газеты и технические журналы на русском языке. И нашли много нового для себя даже в таком издании, как “Сделай сам”.
Еще одним важнейшим фактором, повлиявшим на американское общество, стал “японский вызов”. Дело заключалось не просто в том, что США стабильно отставали от Японии в темпах роста ВВП и производительности труда, прирост которой в США сократился с 2,6% в первой половине 70-х годов до 0,9% в первой половине 80-х годов. Куда значительнее были социальные и внешнеполитические последствия, порождаемые либерально-спекулятивной моделью “биржевого капитализма”. Внутри Америки бедность, нищета, бездомность, преступность приобретали такие масштабы, что подрывали устои стабильности общества, низводя престиж производительного труда до опасной черты асоциального. Кроме того, обозначилась угроза потери ключевых позиций на международных рынках. На фоне тогдашних достижений Японии такая ситуация воспринималась как нетерпимая.
Осознав значимость советского и японского опыта, США предприняли беспрецедентную трансформацию своей экономической модели, которая была централизованно переориентирована на новые целевые приоритеты. Эти приоритеты были закреплены специальным законодательным актом с красноречивым названием “Полная занятость и сбалансированный рост экономики”, предусматривающим строгие административные, организационные и финансово-бюджетные обязательства государственной власти, которая приняла на себя ответственность за обеспечение и реализацию установленных макроэкономических программ. То есть начиная с 80-х годов в США было законодательно покончено с принципом свободной рыночной экономики (laissez-faire): правящая администрация обязана регулировать экономические процессы и отвечать перед конгрессом в случае неадекватности или недостаточной эффективности таких регулятивных воздействий.
