Итоги Итоги - Итоги № 28 (2013)
Николай воспитывался отдельно от старших братьев Александра и Константина, родившихся на 19 и 17 лет раньше. К тому же готовили его не к престолу, а к службе в армии: сразу же после рождения малыш Коленька был записан в чине полковника в элитный Конный полк. В четыре года приписан к лейб-гвардии Измайловскому полку (он до смерти носил измайловский мундир). С 1803 года воспитанием ребенка стал заниматься суровый немецкий генерал Ламздорф. В 1817 году Николай назначен генерал-инспектором по инженерной части и шефом лейб-гвардии Саперного батальона. С 1818 года он командир бригады 1-й Гвардейской дивизии.
Чему именно, кроме палочной дисциплины, научила армия будущего царя, известно мало. В любом случае плоды этого просвещения королева Великобритании Виктория оценила невысоко: «Ум его не обработан, воспитание его было небрежно».
Он почти не пил, не курил, любил собак, обожал парады. Как тогда и полагалось человеку из высшего общества, долгие годы царь жил на две семьи. По завещанию он оставил любовнице Вареньке Нелидовой 200 тысяч рублей и право оставаться во дворце под одной крышей с вдовствующей императрицей. Помимо этого, по словам современника императора, он «пользовался репутацией неистового рушителя девических невинностей. Можно сказать положительно, что нет и не было при дворе ни одной фрейлины, которая была бы взята ко двору без покушения на ее любовь самого государя». Царь виртуозно владел шершавым армейским юмором. Согласно историческому анекдоту, когда ему подали прошение от купчихи Семижоповой с нижайшей просьбой о смене фамилии в связи с неблагозвучностью, император начертал на прошении «Удовлетворить. Хватит и пяти». Словом, солдат, не знающий слов любви. Потому что сам не слышал их с детства. Не испытавший теплоты подлинных человеческих отношений, никого к себе не приближавший и никому не доверяющий.
Самодержец постоянно разъезжал по стране с инспекциями. Как писал Василий Ключевский, он «бывало, налетит в какую-нибудь казенную палату, напугает чиновников и уедет». В общем, мастер ручного управления. И прирожденный трудоголик: Николай отличался блестящей памятью и большой работоспособностью, называя себя — не поверите! — каторжником Зимнего дворца (не отсюда ли пошла путинская «галера»?). И понятно, что первым делом государь заботился об укреплении безопасности государства и системы своей личной власти.
Государево око
При Николае численность армии и флота выросла почти на 40 процентов, на их содержание в среднем уходило до 40 процентов расходов казны. Кстати, сегодня 16 процентов бюджетных трат идет по разделу «Национальная оборона» и 15 процентов — «Национальная безопасность и правоохранительная деятельность». Понятно, что с таким финансированием николаевская Россия исправно исполняла роль «жандарма Европы»: были жестко подавлены польское восстание и революция в Венгрии.
Начал же царствование с борьбы с «несогласными» — зачинщиков бунта на Сенатской повесил, прочих отослал «во глубину сибирских руд». Хотя, как говорят, не смог простить государь высокородным бунтовщикам сословного предательства, а не мало кому понятного протеста. Николай I всеми фибрами души ненавидел либералов (а какой правитель, скажите на милость, их любит?), но при этом широко привлекал их на госслужбу. Ввел суровую цензуру, но лично опекал отдельных творцов, особенно Пушкина. Главное, чтобы все было под личным контролем.
Для более эффективного управления страной царь первым делом разделил Россию на округа, близкие к нынешним федеральным. А вскоре, в 1826 году, именным указом образовал III Отделение императорской канцелярии — тайную полицию с широкой агентурной сетью. О целях ведомства первый его руководитель генерал Александр Христофорович Бенкендорф писал так: «Император Николай… убедился из внезапно раскрытого заговора, обагрившего кровью первые минуты нового царствования (восстание декабристов. — «Итоги»), в необходимости повсеместного, более бдительного надзора, который окончательно стекался бы в одно средоточие».
Ведомство Бенкендорфа стало любимым инструментом политики императора. Александр Герцен писал, что руководитель секретного ведомства ходил к царю «раз пять в день, — всякий раз бледнел — вот какие люди нужны были новому государю. Ему нужны были агенты, а не помощники, исполнители, а не советники, вестовые, а не воины».
Согласно высочайшему указу новой структуре полагалось собирать и анализировать: «1) Все распоряжения и известия по всем вообще случаям высшей полиции; 2) Сведения о числе существующих в государстве разных сект и расколов; 3) Известия об открытиях по фальшивым ассигнациям... 4) Сведения подробные о всех людях, под надзором полиции состоящих, равно и все по сему предметы распоряжения; 5) Высылка и размещение людей подозрительных и вредных; 6) Заведывание наблюдательное и хозяйственное всех мест заключения, в коих заключаются государственные преступники; 7) Все постановления и распоряжения об иностранцах, в России проживающих, в пределы государства прибывающих и из оного выезжающих; 8) Ведомости о всех без исключения происшествиях; 9) Статистические сведения до полиции относящиеся».
Со временем круг полномочий III Отделения еще более расширился. Историк Исаак Троцкий так описывает его сферы влияния: «В своем стремлении охватить всю жизнь населения они вмешивались решительно во всякое дело, куда представлялась возможность вмешаться. Семейная жизнь, торговые сделки, личные ссоры, проекты изобретений, побеги послушников из монастырей — все интересовало тайную полицию». Остается исторической загадкой, как при таких полномочиях и функциях ведомство умудрялось обходиться штатным расписанием всего-то в шестнадцать человек! Речь идет, конечно, только о центральном аппарате спецслужбы. На местах ей подчинялась вся полиция, жандармы, да и военные части. Но все же: к концу николаевского царствования оком государевым заведовали сорок «спецагентов», что для 65-миллионной страны даже не капля в море, а какая-то наночастица. Впрочем, крамола таилась исключительно в столицах. «Во глубине сибирских руд» и прочих медвежьих углах с инакомыслящими быстренько разбирался Корпус жандармов (учрежден в 1827 году), который также возглавлял начальник III Отделения. Численность корпуса поначалу немногим превышала четыре тысячи человек. Если совсем припекало, привлекали армейские гарнизоны.
Рутинной спецработой на местах занимались и многочисленные платные и добровольные помощники спецслужб, засыпавшие «центр» доносами. Как именно организовывался «бдительный контроль», становится ясно на примере наставлений Бенкендорфа лейб-гвардии Драгунского полка поручику Шервуду-Верному: «1) Обратить особенное ваше внимание на могущие произойти без изъятия во всех частях управления и во всех состояниях и местах злоупотребления, беспорядки и закону противные поступки. 2) Наблюдать, чтобы спокойствие и права граждан не могли быть нарушены чьей-либо личной властью и преобладанием сильных лиц или пагубным направлением людей злоумышленных. 3) Прежде чем приступить к обнаружению встретившихся беспорядков, вы можете лично сноситься и даже предварять начальников и членов тех властей или судов или те лица, между коих замечены вами будут незаконные поступки, и тогда уже доносить мне».
Под каток спецслужб попало и «наше все» — Александр Сергеевич Пушкин. Весной 1834 года поэт узнал, что его личная переписка просматривается III Отделением и передается на самый верх — «высочайшему цензору». В дневнике поэт записал: «Какая глубокая безнравственность в привычках нашего правительства! Полиция распечатывает письма мужа к жене и приносит их читать царю (человеку благовоспитанному и честному), и царь не стыдится в том признаться».
Государева идея
Любая историческая аналогия в России приобретает свой неповторимый колорит. Вот недавно у нас имела место демократия с приставкой «суверенная», а при Николае Павловиче оформился политический строй, тоже не виданный в Европах: народно-православное самодержавие. Именно в те времена в ответ на «дерзости» европейских революционеров родилась российская официальная идеология, согласно которой русскому народу противно все, что происходит на Западе, ибо у него есть особый путь.
Хрестоматийная формула впервые была изложена в 1833 году в циркуляре министра народного просвещения Сергея Уварова: «Общая наша обязанность состоит в том, чтобы народное образование, согласно с высочайшим намерением августейшего монарха, совершалось в соединенном духе Православия, Самодержавия и Народности». Самое забавное, что граф Уваров являлся завзятым либералом-западником. Но служба есть служба.
Свою задачу на посту министра Уваров видел так: «Мы живем среди бурь и волнений политических. Народы изменяют свой быт, обновляются, волнуются, идут вперед… Но Россия еще юна, девственна (это про страну, которой стукнуло почти 1000 лет. — «Итоги») и не должна вкусить, по крайней мере теперь еще, сих кровавых тревог… Если мне удастся отодвинуть Россию на пятьдесят лет от того, что ей готовят теории, то я исполню свой долг и умру спокойно». Сказано — сделано. Ровно через 50 лет после смерти Сергея Семеновича случилась первая русская революция.
