Виктор Страхов - Двинские дали
Славяне не освободились на Двине от невзгод, вызванных иноплеменными нашествиями. На Великий Устюг, например, в 1218 году нападали Камские булгары, в 1446 году деревянные укрепления города жгла татарская орда, еще позднее, в 1613 году, шайки литовских и польских интервентов нападали на Емецк и Холмогоры, подходили к Устюгу…
Мирная жизнь на Двине не наступила и потому, что шла длительная борьба за овладение Двинской землей между Новгородом и Суздальским княжеством. Устюжане грабили проходившие по Сухоне и Двине новгородские суда. Не оставались в долгу и новгородцы. Они делали набеги на Великий Устюг, грабили город.
Когда Суздальское княжество вместе с Устюгом вошло в состав Московской Руси, вражда за овладение Двинской землей, являвшейся ключом к богатствам Поморья и Сибири, продолжалась долгие годы между Москвой и Новгородом. Московский князь Иван Данилович в 1337 году посылал свою рать на Двину, но двиняне ее отбили. Неудачен был и поход, совершенный устюжанами по воле Московского князя в 1425 году. Они не осилили двинскую новгородскую рать и за поражение уступили Вондокурскую волость, отодвинув границу устюгских владений на юг, и заплатили пятьдесят тысяч белок…
Мирная жизнь на Двине нарушалась и междоусобной враждой новгородских бояр в стремлении силой захватить власть на Двинской земле. В 1342 году новгородский боярин Лука Варфоломеев, «не послушав Новгорода и митрополита благословения», ушел за волок, на Двину, поставил там городок Орлец и пытался взять под свою власть все Заволочье. В одном из боев против рати, сохранившей верность «господину Великому Новгороду», Варфоломеев погиб.
Примерно через полвека Орлецу вновь было суждено стать мятежным пЬ отношению к Новгороду. В 1397 году двинские бояре во главе с Иваном Микитиным приняли предложение Московского великого князя Василия Дмитриевича, признали его власть. Новгородская рать подошла к Орлецу и после четырехнедельной осады заставила его сдаться. Новгородцы «город разгребоша», одних виновных казнили, других постригли в монахи. Вновь утвердилась власть Новгорода.
Не наступила мирная жизнь на Двине и с подавлением Новгородом мятежа в Орлеце. В 1471 году на берегах Двинской Шиленги произошла жестокая битва между четырехтысячным войском московского князя Ивана III и двенадцатитысячной новгородской ратью. Как описывает летописец, жаркая битва продолжалась целый день. Секлись, схватывая друг друга за руки. Двинской знаменосец был убит, знамя подхватил другой, убили и этого, подхватил третий, пал и он, только тогда знамя перешло в руки москвичей.
В итоге победы Москвы над Новгородом в том же году на реке Шелони боярская республика признала себя «отчиною великого князя Московского». Однако в мирном договоре за Новгородом сохранялись некоторые права самоуправления и часть Двинской земли. При этом некоторые волости, как, например, Емецк и Матигоры, были поделены между Москвой и Новгородом пополам. Холмогоры отошли к Москве безраздельно.
Правящая новгородская знать, во главе которой стояла вдова посадника Марфа Борецкая, не смирилась даже и с частичной утратой земель и самостоятельности. В 1478 году Иван III снарядил новый поход на Новгород, поставил город под угрозу осады. Новгород пал, и все его земли, в том числе и целиком Двинская, вошли в состав Великого Московского княжества. В 1978 году этому событию будет полтысячи лет.
Не избавились простые люди от боярской кабалы и произвола с переходом Двинской земли от новгородского господства к московскому. В жалованной грамоте Великого Московского князя за двинскими боярами признавалась твердая власть над холопами и объявлялось, что бояре не подлежат ответу «за удар холопов». Бояре «вины не емлют» (не имеют) и в случае, если от расправы с холопом последует его смерть…
Оказались двиняне и в зависимости от Соловецкого, Сийского, Михайло-Архангельского, Николо-Карельского монастырей, которые вели свое хозяйство на крепостнических отношениях с крестьянами. Так, Сийский монастырь, основанный в 1520 году на Двине предприимчивым новгородским боярином, позднее стал владельцем тысяч крестьянских душ. Эксплуатируемые монастырем, емецкие крестьяне обращались с жалобой к царю на игумена Феодосия, который прибрал в монастырское владение крестьянские пахотные и луговые земли.
Хозяева на Двинской земле менялись, кабала и бесправие простого люда сохранялись.
Шли годы и столетия… Заселялись и оживлялись двинские берега. Все больше и больше расступались леса, давая место под жилье и под сельскохозяйственные угодья. Много в Двине утекло воды, прежде чем заселенные берега стали такими, как видим ныне.
Во внешнем облике двинских селений сохранились следы старины. И теперь в деревнях еще можно встретить старые двухэтажные пятистенки с подклетью, двором и поветью. Под одной крышей объединены и дом, и скотный двор, и сеновал. Чтобы подоить коров и дать корм скоту, не надо в зимнюю вьюгу и осенний дождь выходить из-под крыши. В удалении от дома ставили только бани и амбары.
Путешествовавший по Северу двадцать лет назад И. В. Маковецкий в деревне Бор по Двине встретил дом, на бревнах которого под крышей высечена дата постройки—1770 год. Дом был значительно разрушенным, нежилым, но позволял судить о прошлом быте. Половина строения — изба с топкой по-черному. Чистая горница разделена на три помещения: собственно горницу, молельню, чулан-спальню. Детали внутренней обстановки— лавки, кровати, божницы (полки для икон), перегородок, оформление фасада резными наличниками и ставнями — говорили о высоком мастерстве обработки дерева.
Едущие по Двине и теперь могут любоваться памятниками древнего деревянного зодчества. Более трехсот лет венчает береговую кручу в Пермогорье Георгиевская церковь. Хорошо видны с реки у пристани Сельцо культовые здания в Яковлевском: Богородская церковь постройки 1726 года, несколько моложе ее Михайло-Архангельская. Внимание поклонников старого зодчества привлекают деревянные и каменные церкви в Моржегорах, Зачачье, Рато-Наволоке, Ракулах, Чухчерме, Верхних Матигорах, Ухтострове.
Один из старейших памятников деревянной архитектуры не только на Двине, но и в стране — Никольская шатровая церковь в Лявле. В 1989 году ей будет четыреста лет. Глядя на это сооружение, не можешь не проникнуться уважением к большому художественному вкусу зодчих и добротному плотницкому труду. Ведь здание высотой в тридцать метров с периметром одного ряда бревен в шестьдесят метров выросло под топором. Пилу тогда не знали. Топором обрублены четыре тысячи концов бревен, расщеплены и обтесаны на доски сотни бревен. Без металла выполнены конструкции сопряжений.
…В Лявле стоит скромный обелиск. Здесь похоронена молодая крестьянка Настасья Уткина, женделегатка двадцатых годов, селькор. Голос ее гневно звучал против кулаков, и на сельских сходах, и на страницах архангельской газеты. В 1924 году классовые враги убили ее на мосту через речку Лявлю и труп сбросили в воду…
Два памятника стоят в старинном селе. Один увековечил безымянных зодчих древнего времени, украсивших землю долговечным творением искусных человеческих рук. Второй — мужество крестьянки, бесстрашно боровшейся с врагами Советской власти за торжество славных свершений нового времени.
Не дожили до нас многие замечательные памятники древней северной церковной архитектуры, которыми любовались В. Васнецов, В. Верещагин, И. Грабарь, побывавшие на Двине. О церковных сооружениях, которые были предметом восхищения крупных деятелей русского искусства, можем судить только по фотографиям и зарисовкам в специальных изданиях. Время и еще больше небрежение стерли здания с лица земли.
Значительная часть памятников погибла в последние десятилетия. Это было время наибольшей их ветхости. Но не будем сбрасывать со счета и недостаточную заботу о сохранности уникальных зданий, порой и прямое невежество. В сороковых годах раскатали на дрова Выйскую церковь Верхнетоемского района, современницу Бориса Годунова, характерное шатровое сооружение.
Не надо думать, что в старое время все церковные деятели оберегали памятники архитектуры. Нет! Старинная церковь на Уфтюге сломана по приказу Великоустюгского архиерея Иоанникия. Местный поп собрал деньги на ремонт здания, но не ослушался приказа владыки. Церковь раскатали на дрова.
В наши дни для сохранения памятников архитектуры решено создать около Архангельска, в районе Малых Корел, музей и свезти туда некоторые здания. Уже доставлена колокольня из Дроконовой Кулиги. Слов нет, создание музея обеспечит лучший уход за зданиями и более надежную охрану их, сделает обозрение памятников доступным большему числу людей. Скажем, побывать в Дроконовой Кулиге, проделав пеший путь в семь километров от Пермогорья, могли бы во много раз меньше людей, чем смогут увидеть эту колокольню в музее. Это бесспорно. И все же несомненен эстетический проигрыш от перемещения построек, отрыва от пейзажа, в который они искусно вписывались. Но задача ясна: лучше сохранить здания, перевезя в Архангельск, чем лишиться их на старом «выигрышном» месте.
