Б. Бессонов - И. В. Сталин. Вождь оклеветанной эпохи
Кстати, в этой работе именно Сталин решительно выступает против догматической связи языка со способом производства. Ничего подобного. Сталин показал, что язык, словарный запас языка, конечно же, изменяется и пополняется. И это пополнение новыми словами происходит под влиянием изменений в способе производства, но в ещё большей степени под влиянием изменений в сфере культуры. Причем, развитие языка осуществляется не скачкообразно, а постепенно. Рассматривая проблему взаимодействия базиса и надстройки, Сталин отмечает, что язык нельзя безоговорочно относить к надстройке, нельзя отождествлять и смешивать с культурой. Это — две разные вещи. Культура может быть и буржуазной, и социалистической. Язык же как средство общения является всегда общенародным языком, и он может обслуживать и буржуазию, и социалистическую культуру.
Псевдодемократы образцом догматизма обычно называют отказ от рынка, от использования товарно-денежных отношений. Но Сталин никогда не перечеркивал значение товарно-денежных отношений при социализме. На XVII партийной конференции в 1932 году он решительно возразил левым, выступавшим с обоснованием идей об отмирании денег, о переходе к прямому продуктообмену; деньги останутся вплоть до завершения первой фазы коммунизма.
Спустя два года, в ноябре 1934-го, Сталин снова подчеркивает, что товарообмен, денежное хозяйство — буржуазные аппараты экономики — мы, социалисты, «должны использовать до дна». Он еще далеко не использован. Он нам нужен, но, разумеется, его должно повернуть так, чтобы он лил воду на нашу мельницу, а не на мельницу капитализма. И «только после того, как эту стадию мы используем до дна, после этого можно ставить вопрос о продуктообмене».
Сталин противостоял не только левым, настаивавшим на безденежном распределении продуктов по карточкам и упразднении мелкого индивидуального крестьянского хозяйства, но и правым, настаивавшим на долгосрочной нэповской перспективе и максимальном высвобождении капиталистических элементов в деревне.
Их позиции были как раз односторонними, не диалектическими. Сталин же стоял на диалектической точке зрения: «Развитие происходит в порядке раскрытия внутренних противоречий, в порядке столкновений противоположных сил на базе этих противоречий с тем, чтобы преодолеть эти противоречия».
В 1952 году Сталин в беседе с коллективом авторов учебника по политической экономии, касаясь вопроса о товарно-денежных отношениях, снова утверждал: «Пока еще существует товарное производство, купля-продажа, с ними надо считаться… Пока существует товарное производство, надо с ним справиться». В то же время Сталин отмечает, что «понятия «необходимый и прибавочный труд», «необходимый и прибавочный продукт» к социалистической экономике уже неприменимы. По отношению к социалистической экономике надо делать такое различие: «труд для себя и труд для общества, продукт для себя и продукт для общества». Сталин говорил также о том, что «наш хозрасчет — не тот хозрасчет, который действует на капиталистических предприятиях. Хозрасчет при капитализме действует так, что нерентабельные предприятия закрываются.
Наши предприятия могут быть очень рентабельными, могут быть и совсем не рентабельными. Но последние у нас не закрываются. Если предприятие не может оплатить приобретаемые средства производства, тогда оно их оплачивает за счет бюджета. Хозрасчет у нас для того, чтобы контролировать, для учета, для калькуляции, для баланса. Хозрасчет применяется для контроля хозяйственной деятельности руководителей».
Сталину не нравилось понятие «прибыль». «Хорошо бы иметь какое-нибудь другое понятие. Но какое? Может быть, «чистый доход»? Слово «прибыль» очень «загажено». Однако за категорией прибыли у нас скрывается совершенно другое содержание. У нас нет стихийного перелива капиталов, нет закона конкуренции. У нас нет капиталистического закона максимальной прибыли, равно как и средней прибыли. Но без прибыли развивать наше хозяйство нельзя. Для наших предприятий достаточна и минимальная прибыль, а иногда они могут работать без прибыли за счет других предприятий. Мы сами распределяем средства. При капитализме могут существовать только прибыльные предприятия».
С этими положениями Сталина можно не соглашаться, с ними можно спорить, но трактовать их как догматические, прямолинейные, упрощенные и тому подобные добросовестному ученому нельзя.
В1924 году, непосредственно после смерти Ленина, Сталин написал «Основы ленинизма». В 1938 году вышла в свет «История ВКП(б). Краткий курс», в подготовке которой Сталин активно участвовал.
Эти книги, написанные простым, ясным, лаконичным языком, сыграли огромную роль в формировании мировоззрения коммунистов, и не только советских, но и зарубежных. «Демократы» сейчас твердят, конечно, лживо, о мнимом догматизме «диалектического материализма», который «проповедовал» Сталин в этих работах. Но что догматического в призыве Сталина к партии крепить связь с массами? «Сила партии подобна силе героя греческой мифологии Антея — в связи со своей матерью, с массами», — писал Сталин. Или что догматического в требовании Сталина «разбить и отбросить прочь гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас должна будто бы все более и более затухать, что по мере наших успехов классовый враг становится будто бы все более и более ручным. Это не только гнилая, но и опасная теория, ибо она усыпляет наших людей, а классовому врагу дает возможность оправиться для борьбы с советской властью.
Наоборот, чем больше будем продвигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем скорее будут они идти на более острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить Советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы как последнее средство обреченных».
«Надо иметь в виду, — подчеркнул Сталин, — что остатки разбитых классов в СССР не одиноки. Они имеют прямую поддержку со стороны наших врагов за пределами СССР. Ошибочно было бы думать, что сфера классовой борьбы ограничена пределами СССР… об этом не могут не знать остатки разбитых классов. И именно потому, что они об этом знают, они будут и впредь продолжать свои отчаянные вылазки.
Так учит нас история. Так учит нас ленинизм. Необходимо помнить все это и быть начеку» (цит. по: Энциклопедия. Эпоха Сталина, с. 131).
В 30-40-е гг. диалектический материализм оказал большое воздействие на рабоче-крестьянские кадры нашей партии, которым давал и знания, и уверенность в победе. «Диалектический материализм» приняли также многие западные интеллигенты. «Краткий курс истории ВКП(б)» воспринимался на Западе в те годы многими людьми отнюдь не как собрание догм, но как ясное изложение основополагающих идей марксизма.
В условиях кризиса капитализма, упадка буржуазных, социальных и нравственных ценностей многие интеллигенты и Запада, и Востока обращались к марксизму как к знамени разума, правды и справедливости, как к защитнику ценностей Просвещения.
Проблема здесь все-таки была и заключалась она в том, что в работах и Сталина, и многих советских обществоведов того времени марксистская теория зачастую упрощалась. Но как было донести до масс сложные истины «Капитала» К. Маркса и выводы глубоких, порой остро полемичных, ленинских работ?
В чем же конкретно суть упрощений теоретических превращалась в свод абсолютных истин положений марксизма в сталинскую эпоху?
Во-первых, в «Кратком курсе» исторический материализм был лишен логической и теоретической самостоятельности. По Сталину, исторический материализм есть распространение положений диалектического материализма на изучение общественной жизни.
Во-вторых, диалектика и материализм сводились к упрощенным принципам: есть три основных черты материализма, четыре основных черты диалектики. Материальное считал он содержанием, идеальное, сознание — формой. Схематично истолковывал Сталин и марксово учение об общественно-экономических формациях. Он различает в «Кратком курсе» лишь пять основных типов общественной формации (первобытное, рабовладельческое общество, феодализм, капитализм, социализм). Недооценивал азиатский способ производства, такие его элементы, как общинная собственность в деревне, господство государственной бюрократии и тому подобные. Весьма механистически Сталин истолковывал и роль надстройки по отношению к базису. Чрезмерно сближал также законы истории с законами природы. «Наука об истории общества, несмотря на всю сложность явлений общественной жизни, может стать такой же точной наукой, как, скажем, биология…»[8]
Подобная трактовка законов истории служит у Сталина гарантией «железной» неизбежности социалистической революции: «Социалистический строй с такой же неизбежностью последует за капитализмом, как за ночью следует день».[9]
