Жорес Трофимов - Волкогоновский Ленин (критический анализ книги Д. Волкогонова “Ленин”)
“В официальных биографиях Ленина почти ничего не говорится о родителях матери и отца Ульяновых, об их национальном происхождении”,— с глубокомысленным видом продолжает наш портретист. А в “неофициальных”, скажем, книгах “О В. И. Ленине и семье Ульяновых” А. И. Ульяновой-Елизаровой (М., Политиздат, 1988) или “Илья Николаевич Ульянов” Ж. Трофимова (в соавторстве), вышедшей в 1981 году в издательстве “Молодая гвардия” о родителях Владимира Ильича говорится подробнейшим образом. В воспоминаниях А. И. Ульяновой-Елизаровой, романе “Семья Ульяновых” М. Шагинян, а также исследовательских работах “Ленин в Стокгольме” У. Вил- лерса (Стокгольм, 1970), “Генеалогия рода Ульяновых” М. Штейна (Литератор. Л., 1990, № 43), “Бланк особого учета, или еврейские предки Ленина” Г. Дейча (Час пик. Л., 1991 , 22 июля) сравнительно полно освещены все три ветви генеалогии материнской линии — еврейская, немецкая и шведская, но Волкогонов, всячески стараясь выдать себя за первооткрывателя каких-то секретов, пишет в своей книге об известном, как о сенсационном.
Более того, он опять что-то искажает, а что-то путает.А. Д. Бланк у него женится на Анне Гросскопф, тогда как его избранница носила фамилию “Гросшопф”. В Смоленской губернии Александр Дмитриевич служил врачом не в “г. Дзречье”, а в г. Поречье, на Урале он занимал пост не “инспектора госпиталей Государственного оружейного завода”, а заведующего госпиталем Юговского завода. Вопреки писаниям Н. Валентинова, которого Волкогонов частенько пересказывает (забывая иногда упомянуть источник), А. Д. Бланк не дослужился до “статского советника” и умер надворным советником”1. И написал дед Ленина труд не “о том, что “вода внутрь и вода снаружи”, а “Чем живешь, тем лечись”.
О том, как генерал-философ извращает широко известные документы и воспоминания родных об А Д. Бланке, можно представить по созданной им картинке из жизни в Кокушкине: “Отставной полицейский врач заставлял своих плачущих дочерей укутываться на ночь мокрыми простынями. Подрастая, дети спешили выйти замуж, дабы скорее освободиться от папенькиных навязчивых экспериментов” (с. 46).
Во-первых, Александр Дмитриевич не был отставным “полицейским” врачом. Во-вторых, водолечением Бланк занимался на столь высоком научном уровне, что в 1850-х годах в его кокушкинской усадьбе проходили курс лечения чиновники, офицеры и даже профессора Казанского университета. И уж только Волкогонов додумался до того, что высокообразованный отец-врач якобы заставлял своих детей спать под “мокрыми” простынями.. Беззастенчиво лжет он, утверждая, что “дети” Александра Дмитриевича “спешили выйти замуж” дабы избавиться от его “экспериментов”: мать Ленина вышла замуж за Илью Николаевича в июле 1863 года, когда ей шел 29-й год, и это было очень и очень запоздалое замужество.
Надуманными являются упреки Волкогонова в адрес составителей “Биохроники” В. И. Ленина за то, что там не отражены “дворянские корни” по материнской линии. “Сохранилась, однако,— обличающе пишет наш портретист,— подпись самого Владимира Ильича, сделанная в апреле 1891 года о внесении Марии Александровны Ульяновой в дворянскую губернскую родословную книгу. После ссылки Ленин, обращаясь в департамент полиции о разрешении его жене Н. К. Крупской отбывать оставшийся срок в Пскове, подписывался “потомственный дворянин Владимир Ульянов9” (с. 46). В действительности же, М. А. Бланк, выйдя в 1863 году замуж за учителя И. Н. Ульянова, потеряла права на дворянство. В 1865 году Илья Николаевич после 10- летней службы в средних учебных заведениях МНП был награжден орденом св. Анны 3-й степени и одновременно приобрел личное дворянство, этим же правом стала обладать и его жена. В 1879 году с получением чина действительного статского советника, И. Н. Ульянов получил права потомственного дворянства, но он так и умер, не оформив эту привилегию ни себе лично, ни супруге, ни детям... И только 17 июня 1886 года Мария Александровна с младшими детьми была внесена в 3-ю часть родословной книги симбирского дворянства[9]. Поэтому подпись Владимира Ильича в 1891 году свидетельствует лишь о том, что его мать и он сам являются потомственными дворянами. И для подтверждения этого факта Волкогонову не следовало делать сноски “8” и “9” на фонды бывшего ЦПА ИМЛ (РЦХИДНИ): в собраниях сочинений Ленина давно обнародованы документы, которые он подписывал как дворянин. Зачем дважды доктору наук ломиться в открытую дверь?
Продолжая изложения своего “видения” ленинской генеалогии, автор оспаривает указания “Биохроники”, что дед Владимира Ильича по отцу был “крепостным крестьянином”: он полагает, что таковым был прадед — Василий Никитич Ульянинов (Ульянин, Ульянов). “Почти всю жизнь дед В. Ульянова Николай Васильевич,— продолжает с глубокомысленным видом Волкогонов,— прожил одиноко, и лишь когда ему перевалило за пятьдесят и у него скопилось немного деньжат, он женился на дочери крещеного калмыка Анне Алексеевне Смирновой...”
Если бы наш портретист читал исследования астраханских и горьковских историков 1960-х годов, а также книгу “Ульяновы в Астрахани” А. Маркова издания 1970 года, то сам-то бы понял истоки родословной Ульяновых и не морочил бы голову читателям в 1994 году. А правда состоит в том, что дед Ленина до 1800 года был крепостным помещика Брехова. А женился он гораздо раньше, чем это уверяет автор, и в 1812 году, когда ему было 43 года, имел уже сына Александра[10]. Жена Н. В. Ульянова, действительно, была урожденной Смирновой, но никто не вправе называть Анну Алексеевну “дочерью крещеного калмыка”. Такого документа Волкогонов нигде не видел и его утверждения, что “В. И. Ленин во внешнем облике унаследовал в значительной степени калмыцкий... тип лица от своей бабушки-калмычки”* — это очередная “утка” претендента на звание академика...
Оставляя на его совести пересказ о старшем брате И. Н. Ульянова Василии Николаевиче без упоминания источника — романа “Семья Ульяновых” М. Шагинян, название которого Волкогонов переиначил в “Семейство Ульяновых”, отмечу лишь очередную выдумку Дмитрия Антоновича, которую охотно подхватили другие хулители Ленина. Я имею в виду заявление, что будто бы Василий Николаевич “незадолго до своей смерти (есть, правда, лишь косвенные свидетельства) выслал денежную часть своего состояния младшему брату” (с. 48).
Правда же состоит в том, что Василий Николаевич, работая соляным объездчиком у рыбопромышленников Са- пожниковых, получал в год всего лишь 57 рублей серебром, на которые, не имея собственной семьи, содержал престарелую мать, тетку и младших брата и сестер[11]. Так что рассуждения Волкогонова о каком-то наследстве В. Н. Ульянова не стоят и выеденного яйца.
Но генерал маниакально вкручивает в оборот сомнительные сведения. Так, ссылаясь на швейцарского историка JI. Хааза, он пишет, что “Гросскопфы” были богатыми буржуа из Северной Германии. Но, повторяю, члены немецкой ветви предков В. Ульянова носили фамилию “Гросшопф” и, начиная с петровских времен, служили России в кронштадской таможне. “А шведская ветвь,— продолжает фантазировать наш портретист на с. 52,— идет от богатого ювелира К. Ф. Эстедта, жившего в Упсале”. Из документов, приведенных в книге “Ленин в Стокгольме” У. Вил- лерса, ясно видно, что основатели этой ветви в XVIII веке занимались в Упсале изготовлением перчаток и шляп...
Не зная истории по существу, Волкогонов тем не менее берет на себя смелость (и наглость) делать такие обобщения: “В общих чертах Ленин знал о своем происхождении. Будучи по культуре, языку русским человеком, он никогда не относился к России, своему отечеству как высшей ценности. Но, естественно, как нам удалось установить (?!), вождь русской революции никогда себя не чувствовал ни немцем, ни шведом, ни евреем, ни калмыком. И хотя в анкетах Ленин называл себя русским, его мироощущение было интернационально-космополитическим. Для него революция, власть, партия были неизмеримо дороже России” (с. 52). Жаль, что дважды доктор наук не раскрыл тайны, как это ему “удалось установить”, кем чувствовал себя Владимир Ильич в национальном отношении и что знал “в общих чертах о своем происхождении”. Тогда бы его способности к фальсификации и мистификации засверкали бы новыми гранями...
Стремясь принизить духовную атмосферу семьи, в которой родился и вырос Владимир Ильич , Волкогонов облыжно утверждает (с. 53), что Ульяновы вели “в основном тот же образ жизни, что и большинство служивых людей, чиновничество, мещане...” Но даже в некрологах 1886 года отмечалось, что И. Н. Ульянов, благодаря своей просветительской деятельности, был “известен всей России”. И это служение благородной цели наложило соответствующий отпечаток на образ жизни всего его семейства, который был пронизан трудолюбием , целеустремленностью, высокой нравственностью, воодушевленностью передовыми идеями своего времени, патриотизмом, личной скромностью. Не было в Симбирске другой семьи, в которой четверо детей при окончании гимназии получили три золотые и одну большую серебряную медаль. Пожалуй, только Александр Ульянов оборудовал у себя дома химическую лабораторию. А из выпускников 1887 года, по просьбе И. Я. Яковлева, именно Владимир Ульянов взялся подготовить (и подготовил!) учи- теля-чуваша к экзаменам за курс гимназии. Надо не представлять себе и масштаб, и круг чтения в этой семье, чтобы так, походя, посчитать ее средней, типичной...
