Александр Горянин - Традиции свободы и собственности в России
И заодно уж о «русской изолированности» в средневековом мире: первый русский монастырь появился в Иерусалиме еще в 1169 году, а летописи баварского Регенсбурга упоминают о том, что в ХII веке городские ворота, обращенные к Дунаю, назывались Русскими.
У Пайпса же можно прочесть такое: «Русские купцы почти никогда не ездили торговать в Европу». И объяснение: в Европе был «высокоразвитый и изощренный рынок», а русская торговля «тяготела к натуральному товарообмену. С точки зрения денег и кредита она оставалась до середины XIX в. на том уровне, который Западная Европа преодолела еще в позднее средневековье. В Московской Руси и в немалой степени при императорах преобладала меновая торговля; наличные использовались главным образом в мелочной торговле».
Странно. Еще за двести с лишним лет до «середины XIX века» Адам Олеарий (Эльшлегер), член голштинского посольства, находившегося в Москве при Михаиле Федоровиче в 1633-34 гг, рисует иную картину: «[Русские] торговцы хитры и падки на наживу. Внутри страны они торгуют всевозможными необходимыми в обыденной жизни товарами. Те же, которые с соизволения его царского величества путешествуют по соседним странам, как-то: по Лифляндии, Швеции, Польше и Персии, торгуют большей частью соболями и другими мехами, льном, коноплею и юфтью»17. Олеарий был поражен некоторыми операциями московских купцов — как видно, на его «изощренной» родине до такого еще не додумались: «Они обыкновенно покупают у английских купцов, ведущих большой торг в Москве, сукно по 4 талера за локоть и перепродают тот же локоть за 3 талера, и все-таки остаются в барыше. Делается это так: они по этой цене покупают один или несколько кусков сукна [куски или «штуки» бывали разные, но редко меньше 90 локтей и больше 175 локтей — А.Г.] с отсрочкой расплаты на полгода или год, затем идут и продают его лавочникам за наличные деньги, которые они потом вкладывают в другие товары. Таким образом, они могут за то время, каким они располагают, обернуться своими деньгами три раза или более, с барышом».
К идее «единого окна», которая в сегодняшней России преподносится как большая новость, в исторической России пришли три с половиной века назад. В 1667 году (Петр I еще не появился на свет) дипломат Афанасий Ордин-Нащокин, курировавший также внешнюю торговлю, составил «Новоторговый устав». Пункты 88 и 89 этого устава предусматривали (из-за «многих волокит во всех приказах») создание «одного пристойного приказа», где ведали бы «купецкими людьми». Предусмотрено, чтобы спорные вопросы и жалобы «на всяких чинов людей» рассматривались «в том же в одном приказе непременно, чтоб купецким людем, волочась по многим приказам, от промыслов своих не отбыть и чтоб всякой промысел без волокит множился». Кроме того, уставом учреждались особые купеческие суды, так что воеводы утрачивали право суда над торговым сословием. Попросту говоря, оно было выведено из-под слишком корыстолюбивой юрисдикции.
В число задач нового приказа входила «защита и управа» от воеводских налогов (разумеется, не налогов вообще, а неправомерных и произвольных) и охрана купеческих интересов «в «порубежных городах и иных государствах». По словам Пайпса, русские купцы не были под защитой своего государства, находясь за границей. И опять неверно: к примеру, еще в 1494 году за убийство двух русских купцов в ганзейском городе Ревеле русские власти закрыли склады Ганзы в Новгороде и конфисковали товары. Конфликт длился двадцать лет, включая трехлетнюю войну с Ливонским орденом. Лишь в 1514 году отношения с Ганзой были возобновлены, притом на условии значительного расширения прав русского купечества в 73 городах Ганзы. Русская сторона добилась также (усилиями восьми посольств подряд!) отмены ограничений на ввоз серебра, цветных металлов и оружия из стран Западной Европы.
То есть, солидарность купечества и власти была в это время уже на достаточной высоте. Она возникла не вдруг, на это ушли века. Купечество рано стало особой социальной группой с собственным самосознанием, достаточно горделивым, судя по былинам и иным фольклорным свидетельствам. Одной из самых ранних купеческих корпораций было «Иванское сто» (существовало в XII–XV вв.), оно объединяло новгородских купцов, ведших оптовую торговлю воском. В былине о Садко, полном новгородских реалий, упоминается купеческая Никольшина братчина. «Устав о мостех» 60-х годов XIII века перечисляет десять купеческих сотен — Бобткову, Олексину, Ратиборову и т.д. — к сожалению, только по именам «сотских», а не по торговой специализации. В Южной Руси в XI-XIII веках солидарную группу купцов, ездивших в Византию, называли «гречниками». В Москве XIV-XV вв. монополию на торговлю с Византией и итальянскими городами через Крым держала корпорация «сурожан». Крупными купеческими объединениями были «гости» (от древнерусского «гостьба» — торговля), наиболее известны «гостиная сотня» и «суконная сотня».
Купцы не только торговали, они занимались кредитно-ссудными операциями и предпринимательством. Как и везде в мире, для успешного ведения дел требовался талант и кругозор, отсюда разносторонность этих людей. Яркий пример — умерший в 1481 году (год рождения неизвестен) купец и строительный подрядчик («предстатель») Василий Дмитриевич Ермолин. Он строил в Москве, в том числе в Кремле, во Владимире, в Юрьеве-Польском, в Троице-Сергиевой лавре, возглавлял артель московских зодчих, держал заведение по переписке книг. Составленная по его заказу летопись, известная у историков как «Ермолинская летопись», содержит материалы, отсутствующие в других источниках. Автором ценных сведений по истории русского зодчества 60-70-х годов ХV века в этой летописи был сам Ермолин.
У отдельных купцов предпринимательство сильно опережало торговлю. Купец и землевладелец Лука Козьмич Строганов (внук Спиридона Строганова, выходца из поморских крестьян) около 1472 года поселился в Усольске (Соли-Вычегодской), где начал торговать солью. Его внук Аникий, в дополнение к торговле, начал добычу соли, заведя собственные варницы. Правнук Луки Семен уже владел обширными землями по рекам Каме и Чусовой. Праправнуки Луки Максим и Николай финансировали в 1581 году поход дружины Ермака Тимофеева против хана Кучума, вследствие чего изрядно прирастили свои владения в Предуралье. Строгановы строили города, крепости, внедряли (с опорой на пришлых русских крестьян) рудное дело и земледелие, развивали солеваренную промышленность в районе Соли-Камской, не забывая, конечно, о торговле. Во время «междуцарствия» и событий Смутного времени Строгановы оказали большую денежную, продовольственную и военную помощь правительству. Только деньгами они пожертвовали около 842 тысяч рублей — трудновообразимую для того времени сумму18. Возможно, Строгановы были в конце XVI — начале XVII веков самыми богатыми нетитулованными частными лицами в мире. За помощь отечеству в трудные годы они получили звание «именитых людей» (но еще не дворян!) и, что важнее, право лить пушки и содержать своих ратников. То есть, царь разрешил им иметь частную армию. Это никак не вяжется с фантастическими утверждениями Пайпса, будто цари не терпели конкуренции со стороны частных лиц ни в чем.
Купцы Строгановы отличались широкими интересами. Это нашло свое отражение, среди прочего, в так называемой Строгановской летописи («О взятии Сибирской земли»), составленной в 1622-23 годах в канцелярии одной из строгановских вотчин по материалам переписки Строгановых с Ермаком.
При первых Романовых строгановские владения и предприятия все более дробились между наследниками детей Аникея, но около 1680 года их вновь сумел объединить и «округлить» Николай Дмитриевич Строганов (1656-1715). Он стал крупнейшим солепромышленником России, поставлявшим около 3 миллионов пудов соли в год (60% годовой добычи в стране). Он принимал участие в финансировании Северной войны 1700-1721 гг., снарядил на свои деньги два военных фрегата. В память об этом его сыновья Александр, Николай и Сергей получили в 1722 году дворянство и баронский титул. В 1798 году Павел I возвел Александра Сергеевича Строганова (XI колено Строгановых, считая от Спиридона) в графское достоинство, но нагнать своих предков-купцов по богатству графам Строгановым, похоже, было не дано.
Строгановы, конечно, выдающийся случай. Но были и другие купцы, приближавшиеся к ним по богатству. Так, ярославский «гость» Михаил Гурьев только в строительство каменного города, названного в его честь, на реке Яик (Урал) вложил между 1645 и 1661 годами около 300 тысяч рублей. Купец Григорий Леонтьевич Никитников не раз кредитовал (при Михаиле Федоровиче) государственную казну, когда у той не хватало средств на жалованье войску и иные нужды, всегда требуя возврата денег в срок. Царя это злило, но что было делать? Приходилось смиряться: нужда могла возникнуть снова. Интересно, что Никитников заполучил в 1639 году по просроченной закладной соляные промыслы аж одного из Строгановых (Ивана) в Новом Усолье.
