Олег Мороз - От имени науки. О суевериях XX века
Еще один американский психиатр, Элизабет Кюблер-Росс, «крупный авторитет в вопросах изучения смерти», как аттестует ее западная печать, опросила уж не десятки и не сотни, а тысячи больных и пришла к твердому убеждению, что смерть тела не означает конец бытия. По образцу настоящей науки тут нагнетается статистика: дескать, чем больше число опрошенных, тем весомее аргументы. Можно, однако, опросить и десятки тысяч, и сотни — доводы в пользу загробной жизни от этого убедительнее не станут. Ибо в чем же может убедить бред тяжелобольного человека!
Как понять, что сюжеты болезненных видений у многих людей одинаковы? Вовсе не обязательно одинаковы сами видения — могут быть одинаковы рассказы. Советский психолог Михаил Нилин (сын известного писателя Павла Нилина) считает, что все дело в том, какие мотивы сильнее — те, что заставляют говорить правду, или те, что склоняют к выдумкам.
— В случаях, с которыми имели дело американские исследователи, — говорит М. Нилин, — налицо мотивы второго рода. Люди хотят, чтобы их считали добродетельными. А что лучше «канонических» видений докажет всем строгость, богоугодность и чистоту их жизни? Еще одна группа мотивов — тщеславие, желание не отстать от других. Мотивов много, и мотивы эти из числа сильнейших. Кому принадлежат сообщения, приводимые американскими учеными? По преимуществу людям пожилым, одиноким и больным, которым льстит внимание ученого, для которых беседа с ним, быть может, единственный шанс ощутить, что их опыт, они сами нужны, интересны людям. Рассказчик невольно напрягается, старается понять, что ждут от него, старается не разочаровать. М. Нилин привел случай из собственной практики. Пожилой человек перенес операцию. Рассказывая М. Нилину о своих ощущениях, он мог припомнить лишь острое чувство страха, испытанное им в тот момент, когда на его лицо опускалась наркозная маска, и ощущение жажды после того, как он пришел в себя. Через некоторое время психолог встретил его в какой-то компании, где его знакомый повторил свой рассказ, но уже со многими красочными деталями и подробностями, не слышанными от него прежде:
— Вдруг, слышу, играет музыка. Неужели на похоронах? Дочь Лиза потратилась, оркестр пригласила. Это, думаю, напрасно.
— Человек этот по характеру всегда был тихим и робким, — замечает М. Нилин. — Но вот неожиданно у него появилась возможность стать «душою общества», центром всеобщего внимания. Соблазн велик. Человек поддался, уступил и даже сам не заметил, как это произошло. То, что он рассказывает, для него самого — истинная правда.
Что ж, если так, в таком случае, может быть, и мой знакомый Иван Кулик нынче рассказывает о своих ощущениях в операционной с прибавлением многих живописных подробностей, не так, как рассказывал мне: «Як заснув, так и очнувся…»
Впрочем, он человек не старый, не одинокий и, надеюсь, сейчас не больной. У него нет психологических мотивов, которые побуждали бы его нагромождать небылицы.
Во имя отца и сына
Чего не купишь за деньги… Некий калифорнийский миллионер, терзаемый страхом смерти, решил обзавестись ребенком, который был бы его абсолютным двойником. Он поручил журналисту Д. Рорвику подобрать группу специалистов, которые воплотили бы эту идею. Журналист выполнил задание. Такая группа была создана. Некая женщина согласилась выносить клон, как называют зародыш, генетически абсолютно тождественный одному из родителей, в данном случае — отцу. Через девять месяцев, как полагается, родился ребенок, «нормальный голубоглазый мальчик».
Об этом событии мир узнал от самого Д. Рорвика, написавшего книгу «По его образу и подобию: создание клонов человека». Автор уверяет, что поддерживает связь с семьей миллионера. «Я вижу ребенка с самого рождения, — говорит он. — В настоящее время он жив, здоров и любим».
Правда, больше никто этого ребенка не видел. По крайней мере, никто не заикается об этом. Но такова будто бы воля миллионера — держать все в тайне.
… Узнав об этой сенсации, мы позвонили в Ленинград в Институт экспериментальной медицины заведующему отделом эмбриологии Андрею Павловичу Дыбану, спросили его мнение — могло ли такое произойти на самом деле? Суть его ответа сводилась к следующему.
Ученые в самом деле открыли различные способы получения потомства, очень похожего на одного из родителей. Вряд ли стоит подробно описывать каждый из способов. Важно лишь то, что, используя два из них, можно получить детенышей женского пола, своими генами копирующих мать, а при третьем — отца. Для случая с миллионером эти способы не годятся уже поэтому. Не говоря о том, что получение клонов — дело невероятно сложное, и пока эти клоны удалось создать только у мышей. Имеется еще четвертый способ, с помощью которого в принципе можно получить потомство любого пола, похожее на любого из родителей, но он еще сложней. До последнего времени этим способом удавалось выводить лишь клоны низших позвоночных — рыб, лягушек… И только сравнительно недавно появились сообщения о совместных экспериментах швейцарских и американских ученых, которые осуществили этот способ клонирования на мышах. Однако повторить эти опыты пока никому не удалось.
— Трудно надеяться, что эти приемы окажутся применимы для других, более высокоорганизованных животных, а тем более для человека, — сказал А. Дыбан. — Так что сенсационное сообщение Рорвика, скорее всего, выдумка.
Мы напечатали сообщение о калифорнийском эксперименте с комментарием профессора А. Дыбана. В числе других откликов пришло письмо, в котором содержался упрек: мы слишком много внимания уделили технической стороне дела — возможностям клонирования, — упустив из виду суть. Автор письма доктор медицинских наук В. Бахур эту суть видел вот в чем: допустим, когда-нибудь мы все-таки обретем возможность производить генетических двойников — вправе ли мы будем считать, что двойник — это та же самая личность, с какой он скопирован? Гены в основном определяют лишь структуру тела, его морфологию. Поэтому, если когда-нибудь удастся получить клон человека, это еще не будет означать, что в нем будут повторены свойства, скажем, центральной нервной системы одного из родителей — того, который взят за образец. Известно, что по наследству передается только общий план развития этой системы, самые общие ее черты. Недаром говорят: «Ну и характер! Как у отца». Или: «Добрый, как мать». Более сложные психологические качества генетически не передаются, а складываются у каждого человека заново, по мере его развития, взаимодействия со средой. Прежде всего это относится к таким высшим проявлениям человеческой психики, как индивидуальное сознание и самосознание.
«Формирование индивидуального «я» человека, каждый раз новый, неповторимый процесс».
В. БахурМежду прочим, напоминал автор письма, генетические двойники всегда существовали и существуют, без всякого клонирования. Это так называемые однояйцевые близнецы. Хотя они гораздо более схожи между собой по характеру, темпераменту, наклонностям, чем обычные братья и сестры, все же нельзя сказать, что это два экземпляра одного и того же человека. Причем со временем, по мере развития близнецов, разница между ними все увеличивается, у каждого складывается собственная индивидуальность.
«Так что благодаря клонированию, — заключал свое письмо В. Бахур, — ребенок внешне действительно может быть точной копией одного из родителей, однако это будет совсем иная личность. Уже по этой причине затея калифорнийского миллионера бессмысленна».
На этом, однако, спор не завершился. После публикации письма В. Бахура пришло еще одно письмо — от философа Д. Комарова. Он писал, что и В. Бахур в своих рассуждениях не коснулся существа дела. Предположим, с помощью каких-то ухищрений удалось бы вырастить сына, в точности похожего на отца — не только физически похожего, но и психологически. Как? Ну скажем, по мере развития ребенка для него создавались бы такие же условия, в каких когда-то рос его отец. Он бы имел дело с точно такими же людьми, которые поступали по отношению к нему так же. Этакий грандиозный спектакль. Фантастика, конечно, но — предположим. И вот в конце концов получился бы человек — точная копия своего отца. Однако главный вопрос: означало бы это для отца бессмертие? Нет, конечно. По-прежнему сын был бы сам по себе, а отец сам по себе. Немыслимо, чтобы отец вдруг переселился в телесную оболочку сына и подумал бы: «Вот он я, мне снова двадцать лет». В лучшем случае, глядя на сына, он подумает: «Он точно такой же, каким я был в двадцать лет». Барьер между «я» и «не я» так и не удалось бы преодолеть. Как его перепрыгнуть, неизвестно. Разве что сделать пересадку головы. Или хотя бы мозга. Наподобие того, как делают пересадку сердца. Ведь именно мозг — хранилище сознания. Но в таком случае при чем здесь бессмертие? Мозг проживет отпущенный ему срок и погибнет. Вообще, не чудовищно ли пересаживать старую голову отца на молодые плечи сына?! На это, наверное, не пойдет даже калифорнийский миллионер, одержимый жаждой бессмертия.
