Константин Грамматчиков - «Православный» сталинизм
Они умышленно расчленяли в своем государстве русскую нацию, деля ее на русских, украинцев и белорусов. Настраивали две последние искусственно создаваемые общности против русских-великороссов. Классовая борьба велась прежде всего против русских социальных групп – духовенства, офицерства, дворянства, крестьянства и казачества как основных хранителей живительных сил нации.
Они знали, что именно христианский русский дух является главным противником построения большевистского общества. Вводя гражданские браки и свободные половые отношения, коммунисты уничтожали русские семьи, а с ними и высокую рождаемость имперских времен.
Население Российской Империи в XVIII и XIX столетиях численно увеличивалось в три с половиной раза за столетие, так как в православных семьях в среднем было более семи рождений.[10]
ХХ век сулил блестящее будущее русской нации. Так, знаменитый ученый Д. И. Менделеев, осмысливая результаты первой переписи населения 1897 года в книге «К познанию России» (М., 1905), подсчитал, что при естественном приросте в 15 человек за год на 1000 жителей[11] в России к 1950 году должно было бы быть 282,7 млн человек, а к 2000 году – 594,3 млн. Он предполагал, что если сохранялся бы ежегодный прирост в 1,5 %, то население нашего Отечества каждые 46,5 лет удваивалось бы, а через 155 лет возросло бы в 10 раз, т. е. в 2052 году в России, по подсчетам Менделеева, проживал бы 1 млрд 282 млн жителей…
Советские «эксперименты» убили этот колоссальный рост русской нации, практически уничтожив крестьянское и казачье сословия – плодороднейшую демографическую почву.
Но не будем плодить несбывшиеся цифры, не в них смысл, а приведем динамику падения рождаемости в советские времена. Она показывает, как противоположные христианским мировоззренческие установки способны из демографического лидера в течение одного-двух поколений создать глубокого аутсайдера.
Уже в 1926–1927 годах в европейской части СССР суммарный коэффициент рождаемости был равен 6,4. В 1938–1939 годах в границах Союза наличествовал уже форменный обвал – 4,42. А в «достославные» брежневские времена, в 1978–1979 годах, он был уже 1,9, т. е. даже меньше нормы воспроизводства населения[12].
Советская власть довела сильнейший русский организм до истощения, утраты интереса к жизни и умирания.
4. Идеология революции и марксистского коммунизма – человеконенавистническое мировоззрение.
Убивать своих политических противников революционеры считали правильным еще со времен декабристов, ставивших задачу физического уничтожения всего Дома Романовых. Далее террор идеологически оформился и был опробован народовольцами, а впоследствии развит другими революционными партиями до массовых масштабов. Так с 1901 по 1911 годы жертвами революционного террора стали около 17 тысяч человек[13].
Настоящие коммунисты (Ленин, Троцкий, Сталин и все первое поколение большевиков) всегда выступали за необходимость классовой борьбы и политических репрессий в отношении своих противников. Посему мысль об убийстве людей никогда не находила никаких серьезных препятствий в сознании настоящего коммуниста. Единственным фактором, сдерживавшим репрессии, да и то временно, была защитная реакция самих терроризируемых или внешних иностранных наблюдателей. Если риск потерять власть для большевиков становился чрезмерно великим, то из тактических соображений они готовы были сдерживать свои репрессивные стремления.
Коммунистами следующих поколений массовые репрессии 1930-х годов часто объяснялись необходимостью подготовиться к войне. Политические кровопускания, уничтожение всех несоветских элементов советского общества, которых органы безопасности находили во все большем количестве, действительно происходили на фоне промышленного развития и военных приготовлений Сталина. Но кровавые репрессии не подготовили страну к войне должным образом. Классовые кровопролития перед войной сильно ослабили общество. На базе коммунистической идеологии общество в 1941–1942 годах не смогло или не захотело в полную силу противостоять врагу, пока сама власть не перестала выпячивать свои узкопартийные убеждения и не включила традиционную для большинства русского населения патриотическую риторику.
Во время войны советская власть, как и во времена НЭПа, перестала в столь жесткой форме, как раньше, навязывать обществу свои коммунистические ценности, и народ, видевший опасность германского национал-социализма для России, свободно вздохнув, смог победить врага.
Классовая борьба или коммунистические репрессии не решали никаких реально существовавших социальных или экономических задач страны, кроме удержания большевиками власти. Жестокость большевистских репрессий в немалой степени исходила из ощущения пришедших к власти людей, что население не хочет им подчиняться. Сначала думали, что им не хотят подчиняться только высшие сословия, но затем увидели, что и низшие не хотят, и тогда репрессии стали уже массовыми. Большевики не только не чувствовали покорности, но и не могли опираться на массы – не было послушания, не было нравственного уважения и приятия власти большевиков. И потому большевики добивались покорности не с помощью нравственного воздействия, а с помощью принуждения, запугивания и пролития крови.
Конечно, было бы важно узнать правду о численности людей, подвергнутых репрессиям при коммунистическом режиме. Но будет ли это несколько миллионов или несколько десятков миллионов, от этого суть произошедшего не изменится.
А суть эта в том, что никогда так жестоко никакая другая власть в России не относилась к русским людям, как это делала советская власть. А уж как это назвать – массовыми репрессиями по классовому принципу или национальным геноцидом, – зависит от окончательных подсчетов жертв и анализа мотивации коммунистов.
5. СССР прекратил свое существование – советский проект пал. И возродить его невозможно.
Спринтерский забег к «светлому будущему», измотав и истратив огромные силы нескольких поколений русских людей, кончился ничем. Классовые войны, огромные военные потери, многомиллионные аборты и всевозможные идеологические и социальные эксперименты, реформы и «перестройки» довели русский народ до духовного и физического истощения.
Вся кровь, все усилия, все эти 70 лет эксперимента не только обнулились, но и создали нам огромный цивилизационный дефицит. Советский проект оставил после себя огромную национальную недостачу и, растратив гигантские (в том числе и потенциальные) силы русского народа, прекратив его численный и качественный рост, ни к чему из заявленного большевиками не привел.
Революция с ее социальными экспериментами была проведена не только зря, но с колоссальными потерями для Русского мира. Поэтому отказ от коммунистического пути в 1991 году был естественным и правильным, хотя и недостаточно последовательным.
Возродить СССР невозможно. Можно лишь пробовать вернуться к реалиям советской власти времен Брежнева или Андропова, но на копирование власти, подобной сталинской или ленинской, сегодня уже нет нужного количества настоящих политических упырей.
Коммунистическая партия и СССР могли жить только при жесткой сталинской классовой диктатуре и при стремлении к троцкистско-ленинской мировой революции. Как только настоящий революционный дух окончательно попал под сомнение на XX съезде КПСС, коммунистический проект быстро пошел к завершению своей истории в отдельно взятой стране и к отрицательным результатам по важнейшим для нации религиозной, государственной, национальной и человеческой составляющим.
Бог есть, и социализм не прав!
Инфернальная лениниана
Виктор Владимирович Аксючиц, христианский философ, публицист, богослов, общественный и политический деятель, народный депутат РСФСР (1990–1993).
Бесспорна уникальная роль Ленина в российской катастрофе 1917 года и в последующих глобальных катаклизмах ХХ века. Грандиозность содеянного им провоцирует на создание величественной мифологии: не случайно автора наиболее кровавой диктатуры в истории еще недавно называли «самым человечным из людей». Но и теперь нередко можно услышать, что он «великий гуманист», «гениальный политик», «культурнейший человек». Для реального понимания феномена Ленина необходимо, не отвлекаясь на «гуманистические» нюансы, определить то, чем никто, кроме него, не обладал. Главное в Ленине – идеологическая маниакальность, одержимость разрушением, абсолютный цинизм и беспринципность, благодаря которым он явился первым в череде кровавых диктаторов ХХ века. Все они были учениками Ленина – продолжили то, на что Ленин решился впервые в истории. Но никто не превзошел учителя, ибо некоторые деяния Ленина никто не смог повторить впоследствии.
