И Гарин - Пророки и поэты
Мышление гуманистов Возрождения было синкретично, рационализм и наука соседствовали в нем с авторитетом Библии, тезисы Священного Писания подтверждались идеями античных схолархов. Гуманисты не отвергали христианство ради античности, но согласовывали их - черта, все более утрачиваемая XVII-м и последующими веками.
От Средневековья же ренессансный гуманизм унаследовал созерцательность, мистичность, призывы к умеренности, благочестие. То, что мы называем уступками Средневековью, было естественной компонентой мировоззрения Валлы и Альберти, Петрарки и Фичино, и отрывать это от них - значит разрушать структуру их мышления.
Нечто не возникает из ничто: "чудо" Возрождения - естественный продукт "темных веков". Поэзия вагантов, труверов и трубадуров подготовила Данте и Петрарку, Дате и Петрарка - поэзию XV-XVI веков. Роман Розы, направленный против невежества, лицемерия и деспотизма, был прелюдией к Ланселоту, Тристану и Лису. В соборах отправляли не только церковные службы, но устраивали представления и маскарады. Лирика Рютбефа вела к Вийону. Бурная интеллектуальная жизнь XV и XVI веков лишь была следствием взрыва, именуемого Фома Аквинский, Данте или Джотто. За Петраркой, мадоннами Рафаэля, архитектоникой Палладия, за поэзией Попа и собором Св. Павла скрывается Возрождение христианское, плодами которого были Шартрский собор, легенда о короле Артуре, философия Аквината и житие св. Франциска. Именно поэтому Возрождение и дало высокие образцы религиозной поэзии, нашедшие отдаленный отблеск в трагедиях Шекспира или "Мудрости" Верлена.
В Возрождении, в недрах сознания его гениев полноценно жили "пережитки" той греховности человека, против которых они восстали. Любовь в своем исступлении, писал Леонардо, настолько безобразна, что человеческая раса погибла бы, la natura si perderebbe, если бы те, которые занимаются ею, могли узреть себя. Это - не фраза, это - искреннее презрение, подтвержденное множеством рисунков, этих действительно шокирующих копий полового акта, свидетельствующих не только о христианском отвращении к человеку-животному, но и о механицизме, в котором чувства, идеалы, красота выступают лишь как условия раздражения определенного мускула.
Ренессанс был подготовлен и выпестован широкими кругами средневековых интеллектуалов, деятелей "свободных искусств", теологов, рыцарей, поэтов, хронистов. Тысячи и тысячи профессоров и студентов независимых университетских корпораций, философствующих монахов, вагантов, шсюрионов, юристов, врачей, схоластоввот та почва, на которой взрастало новое мышление и грядущая интеллигенция, включавшая в себя государя Лоренцо Медичи, цехового мастера Боттичелли, университетского профессора Полициано, графа Пико делла Мирандола, клирика Эрмолао Барбаро, издателя Альдо Мануцио.
Происхождением своим Возрождение обязано меценатству Медичи и папскому трону и называется даже "Медицейским". Глава церкви не просто покровительствовал гуманистам, но постоянно стремился превратить итальянское Возрождение в придворное духовное движение, о чем свидетельствует знаменитая книга Кастильоне и почетные должности Лоренцо Баллы и других гуманистов при папском дворе. Леонардо Бруни был папским секретарем, Верджерио - канцлером Падуи при синьорах Каррара, Бонинконтри - наемником Сфорцы и придворным астрологом. Что их объединяло? Чем они отличались от интеллигентов Средневековья? Расширением цеховых и сословных границ? Небывалым ростом человеческих связей? Подчеркиванием личностности и индивидуализма? Да, но в куда большей мере - культурой, свободой, аристократизмом.
Творение Медичи и нескольких избранных умов, sapients, Возрождение сознательно отворачивалось от толпы, черни, плебса. Гуманисты связывали элитарность со знанием античности: те, кто изучал антику, автоматически оказывался лучшей частью человечества независимо от сословия, к которому принадлежал, остальные автоматически отбрасывались в разряд vulgus, plebs, multitude.
Modus vivendi гуманизма: избранность, но открытость. Хотя гуманисты считали, что интеллектуальная элита престижна, почетна и обращена ко всем, но также и одобряема всеми, флорентийский народ взирал на нее с равнодушием или же недовольством, как во все времена народ относился к исключительности и избранности.
Элитарность ренессансного гуманизма состояла в герметизме и эзотеризме "Гептаплуса" Пико делла Мирандола, в "темных" текстах Фичино и его афоризме "Божественные вещи непозволительно открывать черни", в латинском языке книг, в недостижимых глубинах Данте и Босха.
Но не только! Вспомним ренессансное искусство с его поразительными "вольностями". Языческое изображение человека, напряженность и гармония, свобода толкования "святых образов", пиршественное богатство плоти, мощь и многообразие изобразительных средств...
Но не только! Разве не Возрождение с его жизнеутверждающим индивидуалистическим началом имело в своем итоге Штирнера и Ницше?
Я смотрю на то, справедливо ли это для меня, вне меня нет права.
Если это справедливо для меня, то это справедливо вообще.
И если бы что-нибудь было несправедливо по отношению ко всему
миру, а по отношению ко мне справедливо, то я хотел бы этого, то я не
считался бы с миром. Так делает всякий, кто ценит себя; всякий,
поскольку он - эгоист, ибо власть идет впереди права, - и с "полным
правом".
Позже Бердяев, имея в виду эволюцию "единственного", скажет: "От безграничности и безудержности индивидуализма индивидуальность погибает. Мы видим действительный результат всего гуманистического процесса истории: гуманизм переходит в антигуманизм".
Единственное, что существенно отличает Возрождение от Средневековья, это ницшеанство Ренессанса - передача части прерогатив Бога в руки человека. Фрэнсис Бэкон сформулировал это афоризмом: "Человек - мастер своей судьбы". Суть человеческой природы, считал ренессансный человек Яго, в себялюбии, в получении пользы лишь для себя.
Ведь совесть слово, созданное трусом, чтоб сильных напугать и
остеречь. Кулак нам - совесть, и наше право - меч...
Это - результат Ренессанса. Так кончилась фетишизация личности, как позже - обожествление массы...
Возрождение - это мост: мост между плюрализмом и экстремизмом. Синкретизм здесь еще соседствует с утопическими представлениями, множественность человека с его достоинством. Человек, говорил Петрарка, слишком бренное и слишком высокомерное животное, слишком высоко возводящий постройку на хрупких основаниях. Августин здесь еще соседствовал с Сократом, а не изгонялся из человековедения. Подлинная жизнь моральна, поучали гуманисты, но человек зол... Человек здесь все еще расположен между землей и небом. Дьяволом и Богом.
Ренессанс - культура перехода, мост, связующее звено, прорастание зерен, завершение.
Ренессанс "как таковой" - лишь неповторимая возможность диалога;
все конкретно-определенное в сфере его мысли и творчества, собственно,
неренессансно, будь то христианство, "словесность", платонизм,
герметизм, аверроизм. Все это, взятое в отдельности, принадлежит
прошлому или будущему. Собственная содержательность эпохи негативна,
как Бог у Дионисия Ареопагита и Пико делла Мирандоллы. Ренессансна
только встреча неренессансных культур в индивиде, свободном по
отношению к каждой из них.
Синтезом здесь становится тот самый индивид, в котором культуры
сталкиваются.
Одной идеи терпимости в поисках истины, высказанной Валлой в сочинении "О наслаждении", вполне достаточно, дабы забыть все проявления нетерпимости деятелей кватроченто. Но идея идеей, а была ли эта культура действительно полифоничной? Была! И вот тому свидетельство Бруни:
Ибо хотя я и думаю, что нет доводов, которые опровергли бы меня,
но я жажду быть опровергнутым, дабы смягчить мою душевную муку и
недуг.
Истина, признанная победительницей, всего лишь лучшая, но не единственная. Одного этого довольно, чтобы считать эту культуру великой.
Без открытости и терпимости, без того ощущения неисчерпаемого
плюрализма истины, которое так хорошо и сознательно воплотилось в
пиковском "мире философов", гуманистический диалог как дружеский спор
разных культурных позиций был бы немыслим, во всяком случае в XV в.
Ludum serium сразу превратилось бы в столкновение лбами. Тогда запахло
бы теми кострами, на которых савонароловские "плаксы" сжигали
ренессансные картины и книги, или тем костром, на котором впоследствии
сожгли самого Савонаролу.
Мы связываем ренессансный гуманизм со свободой, но он ближе к суровому аскетизму монашества. Когда Поджо Браччолини описывает Никколо Никколи баденские нравы, это пишет клирик, а не артист. Баденские купальни и красотки для флорентийца - иной мир, иная планета.
Ренессансный гуманизм - головной. К нему восходят все те
