Алексей Шерстобитов - Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера
Позже мне объяснили, что, скорее, я был похож не на добродетеля, а на лоха, за счёт которого бизнесмены некоторое время отбивались от надоедливых и жадных представителей криминала, не тратя при этом ни сил, ни нервов, ни денег.
Я понял ещё две вещи: во-первых, скорее всего, я неправильно строю свои с ними отношения, так как денег с них никто не собирал и крышевать не предлагал, но так и не понял, как это сделать правильно. Впрочем, я даже не задумывался над этим, а, возможно, не был готов преступить какую-то грань. Во-вторых, на вопрос жены, кем же я все-таки здесь работаю, не смог ответить, потому что и сам перестал понимать!
Однако в скором времени произошли события, которые кардинально поменяли мои взаимоотношения с «начальством».
Обычно почему-то случается так, что достаточно появиться одному кавказцу в обществе, чтобы оно стало прирастать его земляками. Как ни странно, но комфорт и спокойствие налаженного быта, положение вещей и расстановка сил после того расшатываются и уже никогда не возвращаются в прежнее русло. Причина этого, с моей точки зрения, не столько 8 характере и менталитете наших гостей, сколько в нашей славянской готовности помочь: мы крайне терпеливы — ввиду многонациональное™, больших расстояний, и, соответственно, растянутости всего, что бы мы ни делали. Мы — нация самодостаточная, даже при отсутствии всего необходимого, и саможертвенная. Достаточно вспомнить, что 99 % всех славянских группировок обитают именно на территории Российской Федерации. На Кавказе что-то не заметно ни одной. Но вот добрая половина южных позанимала большую часть рабочих мест криминалитета именно у нас, и недаром в лагерях и тюрьмах их иногда в шутку называют гастарбайтерами. В Америке и в некоторых европейских странах под личиной русской мафии русских, как правило, не найти, зато в избытке еврейские, украинские и белорусские общины, разбитые по интересам и роду криминальной деятельности. А вот русак почти всегда патриотичен, хотя бы в глубине души, и всегда тянется к Родине.
У кормушки ЦДТ было всего трое представителей Армении: директор гостиничного комплекса, Левон — его родственник, обеспечивающий наше присутствие и получающий за это свою долю, и их племянник Артём — совершенно не сдержанный, не очень умный, распоясавшийся, на ровном месте уверовавший в себя, свою силу и безнаказанность молодой человек, не достигший и двадцати лет. С ним было человек пятнадцать — «бес-предельщина», как их называл Левон, уверяя, что они могут всё. Они, наверное, и могли бы всё, но никогда не делали ничего, обычно отплывая на задний план. Среди них особенно выделялась группа крепких и молодых парней из микрорайона Крылатское, явно получивших воспитание от мам, пап и школы, а не суррогатной субкультуры. Я понял сразу, что лишь на них и стоит опираться прежде всего. И именно с ними будет поначалу связана моя судьба после ухода из гостиничного бизнеса. Шестеро человек с непривычными именами-дразнилками, в миру — «погонялами», ибо, как они говорили, клички бывают только у собак и кошек: «Бизон» — ну очень здоровый и броненосный; «Шарап» — Саша, преданнейший человек и хороший товарищ; Дима «Ушастый» — добрый, отзывчивый и весёлый юноша не старше 19 лет; Тимофей «Тимоха» — хоть и молодой, но уже си-делый и опытный, а потому осторожный; Эдик-бывший воин-интернационалист и орденоносец; и Роман, по странному в будущем стечению обстоятельств, крестник Олега Пылёва, впрочем, тоже приговорённый и почивший на лесном погосте.
В официальную охрану я набирал ребят в основном в спортзалах, тоже крепких, из них выделял человек десять, на которых мог особо положиться, а распределив в три смены — быть спокойным и уверенным в решении любых проблем, даже в моё отсутствие. В случае необходимости я собирал крылатских и этих парней, и ни разу не было вопроса, которого бы мы не могли решить положительно для себя.
Но однажды, поддавшись на уговоры (да и отказать Левону в просьбе я не мог, находясь в его подчинении), уже далеко под вечер пришлось ехать в район метро «Юго-западная», где кто-то обманул знакомого шефа. Маленький армянин-торговец слёзно клялся, что всё уже утрясли, но, чтобы не было следующего раза, надо показать: он не один, а по пути к нам присоединятся ещё его люди. Одно с другим не связывалось, но делать было нечего. К тому же, я не собирался никуда ввязываться, да и обещание «накрыть поляну» и вознаграждение тоже были не лишними в конце месяца. Поэтому, захватив вышеупомянутый секстет и двоих из смены, мы на двух автомобилях через пять минут были уже на месте.
Перед фойе метро — большой пятак, окружённый импровизированными палатками-навесами, представлявшими собой лицо рынка того времени. Торговля и выгодные сделки к вечеру сменились тишиной и полным отсутствием торговавших людей, ничто не предвещало серьёзности возможной драмы. Двоих я послал на пригорок, вооружённых обрезом и пистолетом Макарова — не Бог весть что, но хотя бы шумом отход прикрыть смогут. Другой ствол при мне, вроде бы как официальный, но без подобающего оформления, потому что больше никто пользоваться им не умел. Находясь посреди освещённой площади мы чего-то ждали. Наш визави то уходил, то приходил, погружаясь либо в подземный переход, либо исчезая в близ находящихся кустах. В результате пришёл с двумя мужчинами — азербайджанцами, один из которых сразу отошёл и исчез в переходе. В принципе мы могли уходить, и инстинкт к тому подталкивал. Но голодный желудок и желание сделать глубокую затяжку winstona позволили нам стать не только участниками, но даже центром событий, явно очень быстро развивающихся не в нашу пользу.
Только прикурив, я заметил вылезающих отовсюду, как тараканы, разнородных и разновозрастных щетинистых, явно нам не товарищей. Они двигались со всех сторон и показывали на нас, наш спасаемый друг моментально испарился, а мы, уже окружённые, жадно искали пробел среди человеческой массы. Беспорядочно отвечая на непонятные речи и отжимаясь, без резких движений, в сторону пригорка, мы пока ещё держались группой. Но стоило раздаться крику, как кавказская масса закипела и ощетинилась. Стало понятно — что-то будет. Человек 100, окружив и создав от нас на 2–3 метра пустоту в виде круга, ибо вплотную бить было неудобно, искали слабые места. Всё, что я успел сказать: «Пацаны, вместе…». Куча тут же взорвалась и разделила меня с ребятами, но не их. Пытаясь нащупать рукоять одной рукой и прихватив за горло некрупного, юркого и очень волосатого мужчину, я отбивался им как барьером от палок, труб и другой навязчивой прелести. Он истошно вопил и брыкался из-за приходящихся на него со всех сторон ударов. Спиной ощущая металлический каркас палатки, теперь я ждал только момента и появления хоть какой-то дистанции. Первый выстрел сорвал здоровенную кепку-аэродром с самого здоровенного и ближе всех оказавшегося дитя гор, тащившего над головой, в замахнувшихся на меня руках, большой кусок трубы. Потеря кепки явно изменила его планы, а мне подарила секунды замешательства толпы и необходимый метр дистанции. Стоявший рядом, весь в белом, но с портящей этот вид монтировкой, другой торговец фруктами, явно желавший повести за собой соплеменников, от следующего выстрела поимел дырку в ботинке (не смертельно, но очень больно), завизжал и рванул в нужную мне сторону, прокладывая широченную трассу в живых и шарахающихся телах. Бросив в угрожающую толпу малыша, спасшего меня своим телом от ударов, который, впрочем, уже притих, потому что перестал получать и желал только скорейшего освобождения, пролетев в не успевший замкнуться за белым костюмом круг, я сноровисто прыгал по крышам машин, удаляясь от расстроенной неудачей в отношении меня толпы, лишённой зрелища.
Не так весело было у «крылатских». Они тоже отбились, но через ножевое ранение, порезанную голень и опухшее предплечье у «Бивня». Сначала Олег произвел впечатление на наступавших своим видом, дважды подставив под опускающийся ломик огромную руку, ойкая от боли, третий раз, не вытерпев, вырвал его и дал попробовать того же его хозяину. Хозяин обиделся и обмяк. При этом замешательстве они и скрылись.
Конца обсуждению и жажде мести не было предела, но все успокоились после обращения в больницу, где мы встретили семерых пострадавших, пара из них-довольно тяжело. Всё было очевидно, и мы посчитали себя отомщенными, но не в отношении нашего просителя. Найти его — дело чести, растрясти — дело техники. Что ж, он остался счастлив, отдав требуемое, и больше никогда не появлялся.
Таковым было первое боевое крещение после демобилизации из армии без грифа законности, которое я, впрочем, расценил как самозащиту и даже не мог себе представить, что что-либо из содеянного может быть наказуемо судом. Да-да, несмотря на наличие оружия и два выстрела, впрочем, почти не причинивших вреда, может, потому что при самом плохом раскладе — аресте, — это обошлось бы в 300–500 долларов и сутки в «обезьяннике» отделения милиции и, уж точно, без суда и следствия.
