Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями - Смагин Никита

Протесты 2022 года прогремели на весь мир благодаря масштабу и ярости протестующих, но это далеко не первый раз, когда иранцы открыто выступают против властей. За годы существования Исламской республики митинги, забастовки, демонстрации стали неотъемлемой частью жизни страны. Началось все с самой Исламской революции, которая стала кульминацией масштабной уличной активности 1978–1979 годов, а в первые годы после свержения монархии возмущение народа, по крайней мере, его части, обратилось уже против Исламской республики. Однако к концу 1980-х на фоне консолидации власти протесты временно угасают.

Начиная с 1990-х, протесты вновь периодически вспыхивали по стране, превратившись в привычный элемент политического ландшафта. Чаще всего в выступлениях участвовали студенты и молодежь, но случались и забастовки рабочих, и митинги пенсионеров. Какие-то акции оставались мирными, другие приводили к столкновениям с правоохранителями. По большей части такие выступления в последние тридцать лет носили локальный характер. Скажем, дальнобойщики устраивают забастовки из-за маленьких зарплат, или жители приграничного городка протестуют у мэрии из-за проблем с афганскими мигрантами.

Но случались за тридцать лет и более масштабные протесты, разраставшиеся до общенационального масштаба: выступления студентов после закрытия прореформистской газеты «Салам» в 1999 году, «Зеленое движение» за пересчет голосов на президентских выборах 2009 года, протесты против подорожания цен на продукты в декабре 2017 — январе 2018 года, демонстрации после повышения цен на бензин во время «кровавого абана» 2019-го и, наконец, трехмесячные протесты после гибели Махсы Амини в 2022 году.

Каждый раз, когда Иран захлестывали протесты, в западной прессе появлялись предположения, что Исламская республика хрупка и вот-вот рухнет, режиму, мол, осталось всего ничего. Однако коллапса не случилось: раз за разом власти страны успешно преодолевали политические и социальные кризисы. И все-таки протесты вспыхивают снова и снова.

Конец сентября 2022 года

Мани раньше никогда не участвовал в протестных акциях, но теперь его будто подменили. Мани рассказывает, что у себя в районе Ванак выкрикивал в окно лозунги: «Зан, зендеги, азади!», «Марг бар диктатор!»[90] — и прочие антиправительственные речевки, чтобы проверить, как быстро подхватят. Эксперимент показал, что хватает минуты-полутора выкриков с частотой раз в десять секунд, чтобы отозвались соседние квартиры и дома, а дальше Исламскую республику громогласно костерит уже весь район.

Те, кто хочет проявить себя более деятельно, собираются на улицах — правда, с координацией сложно: полиция мониторит соцсети и сразу перекрывает доступ к возможным местам сбора. Но люди все равно находят выход: выезжают вечером на машинах и кружат по городу. Протесты найти легко: где большое скопление людей и сигналят, туда и езжай. Я спрашиваю Мани, неужели он и сам участвовал?

— Позавчера. Мы с Хале и ее матерью пошли к площади Таджриш.

— Твоя девушка взяла с собой мать?

— Именно! Ее мать сама заявила, что хочет прийти. Там было столько машин, и все сигналили, просто каждая! До Таджриша, конечно, мы не доехали. Я припарковался в одном из переулков Вали-Асра[91]. Там полиция избивала всех, кто попадался им на улице, без разбора!

— И вам попало?

— Нет, мы не дошли до места столкновений. Увидели, что впереди большое скопление людей, а потом услышали выстрелы — побежали обратно в переулок, к машине. Они стреляли дробью. По дороге увидели одного раненого прохожего. У него вся рука была пробита и сильно кровоточила. Хале помогла перевязать его платком, который брала с собой, чтобы сжечь.

Не все отделываются так же легко, как Мани. Он сам рассказал мне про своего друга Омида. Тот в один из первых дней протестов поехал на мотоцикле к площади Вали-Аср, куда призывали приходить в социальных сетях. В итоге он случайно уткнулся в толпу полицейских, получил дубинкой, упал, мотоцикл сломал. Но, по словам Мани, Омиду еще повезло — удалось выбраться и обошлось без серьезных повреждений. Далеко не все окажутся настолько удачливы: согласно отчетам правозащитников, на протестах 2022 года в столкновениях с полицией, КСИР и армией были убиты не менее 550 человек, еще два десятка протестующих умерли при подозрительных обстоятельствах в тюрьмах[92].

Сам Мани настроен решительно и готов протестовать дальше: «Планирую сделать коктейль Молотова. Я уже посмотрел в интернете, как лучше делать. Нужен бензин и кусочки пенопласта — они хорошо горят и разлетаются во все стороны». Протестная культура

В Иране так часто выходят на улицы, чтобы высказать недовольство властями, что ясно — протест для иранцев стал привычной моделью поведения. Но откуда берется столько решимости? Люди регулярно протестуют как минимум последние тридцать лет, несмотря на то, что за выход на улицу часто приходится платить серьезную цену. Полиция не стесняется применять силу для разгона наиболее массовых акций: протестующих охаживают дубинками, пускают слезоточивый газ, а иногда и стреляют дробью.

Возможно, одна из причин регулярных протестов — низкий медианный возраст. Последние три десятилетия Иран был достаточно молодой страной, а молодежь более склонна к радикализму и жертвенности. В то же время этот фактор, очевидно, не основной. По мере сокращения рождаемости в 1990-е и 2000-е средний возраст населения в стране неизменно рос и к концу 2010-х достиг уже около 30 лет, наравне с Казахстаном, Израилем или Турцией. При этом по мере взросления населения протесты скорее учащались, чем становились редкостью.

Дело скорее в том, что за годы существования в Исламской республике сложилась определенная протестная культура, а говоря шире — особая политическая культура, в рамках которой значительное место занимает протест. Сама Исламская революция задала стандарт поведения, который власти страны тиражируют и даже насаждают. В Иране множество памятных дат, связанных с революцией или ее наследием, и все они сопровождаются митингами, шествиями, лозунгами, плакатами и воодушевляющей музыкой. Любой родившийся в Иране с самого детства ходит на такие мероприятия: поскольку школы, университеты, а затем и заводы с крупными компаниями организованно отправляют туда народ, отсидеться сложно. Вся эта активность призвана сплотить людей вокруг Исламской республики. Но когда молодого иранца что-то не устраивает, в голове у него уже сформирована модель поведения — выходить на уличную акцию. Так методы мобилизации провластной активности оборачиваются против самой системы. Как только возникает недовольство, люди, подчас неосознанно, применяют те же самые приемы против властей. Иногда протесты почти зеркально повторяют провластные митинги — к примеру, Исламская республика любит на официальных акциях сжигать флаги США и Израиля, а в 2022 году на уличных акциях запылали уже платки — иранки сжигали их как символ ненавистного режима.

Другими словами, в основе всей современной иранской политической культуры лежит мобилизация. Исламская республика десятилетиями добивалась не пассивного одобрения своей власти, но активного участия граждан в политике. Этим Иран, кстати, отличается от России, где с начала 2000-х и как минимум до 2022 года практиковался совсем другой подход, демобилизационный: не лезьте в политику, занимайтесь своей жизнью. А в Иране людей не только всеми способами вытягивают на провластные митинги, но и призывают участвовать в выборах. Для этого выработаны механизмы стимулирования явки, те самые поощрительные печати в шенаснаме, о которых я рассказывал в главе об иранской политике.

Кроме того, в стране действуют многочисленные механизмы мобилизации сторонников действующей власти. Яркий пример — военизированное ополчение «Басидж» при Корпусе стражей исламской революции численностью примерно два-три миллиона человек. Эти люди представляют собой что-то вроде постоянного актива дружинников, которые помогают строить плотины, раздавать гуманитарную помощь, восстанавливать инфраструктуру и следить за порядком в стране. Само слово «басидж» с персидского и переводится как «мобилизация». Как правило, именно активисты «Басидж» выходят на митинги к западным посольствам, чтобы продемонстрировать «народное возмущение» или «студенческие протесты» из-за событий в Израиле, Сирии, США, Европе и так далее.