Дмитрий Хмельницкий - СверхНОВАЯ правда Виктора Суворова
Но, быть может, архивиста постигла та же участь, которую он уготовил погибшим участникам войны. Полковник проявлял слишком большой энтузиазм, лишая военнослужащих тридцатых-сороковых годов шанса получить вторую жизнь на страницах исторических исследований, чтобы самого его ожидало что-либо иное, кроме черной дыры, в которой при его активном участии исчезли многие дела и документы.
Не будем исключать вероятность этого зеркального воздаяния и перечитаем, как оно красноречиво описано Михаилом Булгаковым в романе «Мастер и Маргарита»: «Прихрамывая, Воланд остановился возле своего возвышения, и Азазелло оказался перед ним с блюдом в руках, и на этом блюде Маргарита увидела отрезанную голову человека с выбитыми передними зубами. /…/
— Михаил Александрович, — негромко обратился Воланд к голове, и тогда веки убитого приподялись, и на мертвом лице Маргарита, содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза. — Все сбылось, не правда ли? /…/ Но теперь нас интересует далынейшее, а не этот уже совершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории, что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна, и остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие /…/». («Мастер и Маргарита». — Минск: «Ураджай», 1988. С. 542–543.).
Ответственный выбор
К декабрю 2007 г. ранняя версия этой статьи уже была написана. Я откладывал ее публикацию лишь потому, что полагал предпринять еще одну попытку решить все разногласия с Шестопалом в судебном порядке. Долгая переписка с руководством ЦАМО, РГВА и Федерального архивного агентства позволила мне подготовить аргументацию и юридическую базу для последующего обращения в суд.
Нервное отношение Шестопала к моим визитам и предпринятая им попытка приписать мне виртуальные «исправления» свидетельствовали о том, что он и сам ощущал юридическую уязвимость своей позиции.
Скоропостижно скончавшись, полковник избежал решающего сражения. Это была капитуляция, на которую я не рассчитывал. По-человечески его можно было пожалеть: ему давно пора было покинуть архив и посвятить себя общению с внуками, вместо того чтобы, вопреки пенсионному возрасту, заниматься вредительством в архиве.
Я был близок к отчаянию: скрупулезная работа, проводившаяся мной в предшествующие месяцы, чтобы одержать над Шестопалом юридически безупречную победу, могла пойти насмарку. Любой сменщик, поставленный на его место, получал возможность, следуя запретительной тактике Шестопала, придумывать свои отговорки, и в этом случае мне пришлось бы вновь тратить месяцы, накапливая список его юридических ошибок. Дни и недели, ушедшие на переписку и написание статьи, обесценились вместе с кончиной противника. Возникло ощущение, что это время поглотила черная дыра. Статья, которая должна была вынудить руководства архива повлиять на ситуацию в отделе 5.4, превращалась в некролог полковника, о написании которого я никогда не помышлял.
Хотя в этой ситуации неизбежно найдутся скептики, которые сочтут публикацию такого посмертного разоблачения предоссудительной и неэтичной, я счел нужным опубликовать статью.
При том, что сам Шестопал был сторонником замалчиваний, утаиваний и забвения, он, казалось бы, не заслужил того, чтобы его имя сохранилось в последующих веках. Однако есть глубокий смысл в том, что эта статья сохранит информацию о нем на многие столетия вперед. Возможно, по ней смогут составить о своем давно ушедшем деде живое представление его праправнуки, воспринимая его как персонаж практически исторический, коль он удостоился столь подробного описания. Для историков, которые будут изучать развитие архивного дела, эта статья также окажется интересна, так как написана на совмещении двух нечасто встречающихся жанров — хроникального описания конфликта и юридического анализа проблемы.
Хотя Шестопал уже лишен возможности возразить, он не был новичком в архивном деле. К своим 62 годам он действовал, безусловно, осознанно, руководствуясь собственными представлениями о законе и целях. Это обстоятельство позволяет рассматривать его работу в архиве, как завершенный и логически последовательный цикл, который необходимо изучить и учесть.
Руководство архивохранилища 5.4 уже сменилось, но созданный Шестопалом запретительный режим невозможно преодолеть в одночасье. Практиковавшаяся им методика была настолько отсталой, что речь идет даже не о ее модернизации, а о внедрении новой. Больших усилий и отдачи потребует создание доступного исследователям справочного аппарата. Можно сэкономить время, обеспечив уже имеющуюся картотеку необходимой для учета сквозной нумерацией, которая, с одной стороны, лишила бы непорядочного архивиста возможности прятать от посетителей нужные им карточки, а с другой — гарантировала, что неаккуратный в обращении с ней исследователь не сумеет смешать последовательность номеров.
Большое внимание потребуется уделить систематизации накапливавшихся дел, а также передаче в РГВА профильной для этого архива документации.
Сейчас, когда Архивная служба Вооруженных сил переформирована в руководство архивным делом в Вооруженных силах РФ и ЦАМО возглавил подполковник Игорь Пермяков, новому руководству архива предстоит сделать выбор: предоставить ли фондохранилищу 5.4 существовать в прежнем, установленном еще Шестопалом режиме либо оправдать предназначение собранных документов, обеспечив им должный учет и поступление в научный оборот.
И, безусловно, следует остановить уничтожение дел и ввести строгий контроль за выявлением подлежащих уничтожению копий.
Николай Иванович Шестопал действовал в соответствии со своими представлениям о задачах архивного дела. И хотя он был убежден в своей правоте, не следует разделять его заблуждений и разделять ответственность за его прегрешения.
Остается надеяться, что эта публикация будет напоминать о том, чего всеми силами следует избегать в архивной работе.Александр Гогун
Документы НКВД о подготовке СССР к войне
В прошлом году в Киеве вышел замечательный сборник документов: «Советские органы государственной безопасности в 1939 году — июне 1941 года».[336]
Издание в лучшую сторону отличается от соответствующих томов подготовленной ФСБ серии «Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне». Во-первых, составители киевского сборника обозначали все купюры. Во-вторых, никогда не удаляли наиболее ценные фрагменты документов. В-третьих, рядом с приводимым источником всегда стоит ссылка на фонд, опись, дело и лист, то есть каждый желающий может взглянуть на оригинал. В-четвертых, в указанной работе киевляне не публиковали документы из других архивов и не выдавали это за свои собственные находки и единицы хранения.[337] В-пятых, во вводной статье и примечаниях автор не нашел грубых ошибок, которые в московской серии наличествуют в изобилии.[338] Иными словами, работа выполнена на достойном уровне. Пожалуй, единственным существенным недостатком книги является ее объем — 1311 страниц: следовало распределить материал на два тома.
Составителями киевского сборника не ставилась цель показать подготовку СССР к агрессии, но, поскольку задачи утаить шило в мешке тоже не было, документы сказали правду. Приведем только часть этих свидетельств эпохи.
Как известно, 19 августа 1939 г. И. Сталин принял решение о начале Второй мировой войны и подготовке СССР к ней. Это означало конкретные указы по всему аппарату.
Случайно или нет, но к названной дате относится директива заместителя наркома внутренних дел УССР А. Кобулова начальникам областных управлений НКВД об улучшении «оперативного обслуживания» авиазаводов.[339] Иными словами, нагоняй по поводу массы аварий, которые якобы были вызваны действиями «антисоветского подполья» и «вредителей». Понятно, что и охвостья подполья в СССР к 1939 году не осталось, но по чекистской традиции, получив указания об усилении бдительности, органы отреагировали так, как привыкли.
Кроме того, лубянское ведомство коснулась скрытая мобилизация промышленности, перевод экономики страны на военные рельсы. Дело в том, что массу предприятий чекисты контролировали официальными путями, а также с помощью агентуры.
Все это нашло выражение в ряде сообщений о состоянии выполнения поставленных задач, где эти задачи описывались.
Торпедный завод № 175 им. Кирова в городе Большой Токмак Запорожской области: «…19 августа сего года от 5 Главного управления Наркомата судостроительной промышленности получено мобзадание…».[340] Далее следует номенклатура производства смертоносных изделий.
