Николай Мормуль - Катастрофы под водой
В середине 1965 года подводная лодка вышла во второй поход в Средиземное море. Командовал ею капитан 2-го ранга П. Леонов, электромеханической боевой частью руководил Олег Нагорских (впоследствии контр-адмирал) и такие его помощники, как С. Полетаев, А. Иванов, А. Шпаков, В. Ничипуренко, Ю. Сорокин, В. Зубков, В. Соколовский. Они обеспечили безаварийную работу установки в период походов.
Вернувшись из Средиземного моря, лодка пришла в Северодвинск на судоверфь, которая ее родила, и встала к тому же причалу, от которого ее оторвали, словно ребенка от пуповины. Здесь «К-27» снова прочно и надолго связали береговыми коммуникациями, обеспечивавшими жизнь реактора. Предстояла перезарядка реакторов, и кульминационным моментом этой операции была выемка из реактора отработанной активной зоны. После этого, длившегося несколько месяцев, первого этапа последовал осмотр внутренностей корпуса реактора и загрузка в расплавленный металл свежей активной зоны.
Хочу пояснить: «активная зона» - это блок, в котором вмонтированы урановые стержни. Забавно вспоминать, но в первые годы обучения экипажей в Обнинске слово «реактор» произносить запрещалось. Это приравнивалось к разглашению государственной тайны. Даже на лекциях перед своими слушателями преподаватели реактор называли «кристаллизатором». Хотя из магазинных очередей в Северодвинске наши жены приносили порой такие тайны, что мы только диву давались...
После перезарядки реакторов надо было вновь смонтировать системы и механизмы, а также провести швартовые и ходовые испытания.
В мае 1968 года субмарина совершила переход из Северодвинска в главную базу и приступила к отработке курсовых задач. За 2-3 дня «К-27» должна была провести контрольный выход и развить 100-процентную мощность. Однако парогенераторы на левом борту давали хронические микротечи, и это благоприятствовало образованию окислов и шлаков теплоносителя. Командир БЧ-5 А.А. Иванов давно требовал температурной регенерации сплава. Эта операция связана со стоянкой подлодки у причала, а такую возможность найти было не просто, ведь лодка связана с другими системами флота, зависит от погоды, авиации и т.п. И хотя Иванов записал в журнал: «БЧ-5 к выходу в море не готова», мнение главного инженера корабля попросту проигнорировали. Лодка вышла в полигон боевой подготовки.
Кроме 124 человек штатного личного состава, на ее борту находились представители главного конструктора по реакторной установке В. Новожилов, И. Тачков и представитель НИИ Л. Новосельский. В 11 часов 35 минут 24 мая стрелка прибора, показывающего мощность реактора левого борта, вдруг резко пошла вниз. На пульте управления главной энергоустановки находился в это время и командир БЧ-5. Иванов понял: чего он опасался, все-таки случилось... Окислы теплоносителя закупорили урановые каналы в реакторе, как тромбы — кровеносную систему человека. Кроме того, вышел из строя насос, откачивающий конденсат. Тот самый, от которого образовались окислы.
В последующем расчеты показали, что разрушилось до 20 процентов каналов. Из этих разрушенных от температурного перегрева, - попросту говоря, сгоревших - каналов реактора теплоноситель разносил высокоактивный уран по первому контуру, создавая опасную для жизни людей радиационную обстановку. Даже во втором отсеке, где расположены кают-компания и каюты офицерского состава, уровень радиации достиг 5 рентген. В реакторном отсеке он достигал 1000 рентген, в районе парогенераторов -1500... Напомню, что допустимая для человека норма - 15 микрорентген. Переоблучился весь экипаж, но смертельную дозу получили в первую очередь те, кто работал в аварийной зоне.
Возвращение в базуВ марте 1998 года, спустя 30 лет после аварии на «К-27», я в очередной раз находился на излечении в Научно-лечебном центре ветеранов подразделений особого риска и встретился там со своим сослуживцем по атомным подводным лодкам на Северном флоте контр-адмиралом Валерием Тимофеевичем Поливановым.
Поведал ему, что продолжаю работать над атомной темой о подводниках и просил поделиться своими воспоминаниями и фотографиями в период службы на 17 дивизии подводных лодок в Гремихе. Через некоторое время он прислал мне письмо, в котором рассказал об аварии на «К-27». В 1968 году капитан 1 ранга Поливанов был начальником политотдела дивизии, и о событиях на лодке осведомлен был очень хорошо.
«25 мая 1968 года мы с командиром дивизии контр-адмиралом Михаилом Григорьевичем Проскуновым около шести вечера прибыли на плавпричал - встречать пришедшую с моря подводную лодку „К-27“. Это была плановая встреча, никаких тревожных сигналов с моря не поступало. После швартовки на пирс вышел командир капитан 1 ранга Павел Федорович Леонов и доложил:
- Товарищ комдив, лодка прибыла с моря, замечаний нет! Мы с ним поздоровались, а следом за командиром на причал сошли заместитель командира по политчасти капитан 2 ранга Владимир Васильевич Анисов и начальник медслужбы майор медицинской службы Борис Иванович Ефремов. Оба, словно в нерешительности, остановились в нескольких шагах от нас. Я подошел к ним, и после приветствий доктор доложил: обстановка на подводной лодке не нормальная... Специалисты и командир реакторного отсека едва ходят, больше лежат, травят. Короче, налицо все признаки острой лучевой болезни. Я подвел их к командиру дивизии и командиру Леонову и попросил доктора повторить то, о чем он только что рассказал мне. Командир корабля П.Ф. Леонов посмотрел в его сторону и произнес:
- Уже, доложились!..
Доклад врача Леонов прерывал комментариями, дескать, личный состав долго не был в море. В море - зыбь, поэтому травят... И не стоит поднимать паники, если моряки укачались.
В это время к нам подошел специалист из береговой службы радиационной безопасности с прибором в руках и заявил:
- Товарищ адмирал, здесь находиться нельзя, опасно!!!
- А что показывает твой прибор? - спросил я. И услышал в ответ:
- У меня прибор зашкаливает.
Оценив обстановку, комдив объявил боевую тревогу. Подводные лодки, стоявшие на соседних причалах, были выведены в точки рассредоточения. Мы с комдивом убыли в штаб дивизии. Командующему Северным флотом доложили о ЧП по „закрытому“ телефону и шифровкой. Я доложил в Политуправление флота.
Было принято решение убрать весь личный состав с подводной лодки, кроме необходимого числа специалистов, которые должны обеспечивать расхолаживание энергоустановки. Я вновь поехал на причал. По пути приказал сажать в автобус в первую очередь спецтрюмных, вышедших с подводной лодки, видел, как вели под руки лейтенанта Офмана. Его держали двое, и он с трудом двигал ногами... Остальные спецтрюмные также выглядели не краше. Автобус сделал несколько рейсов до казармы, пятнадцать человек, наиболее тяжелых, сразу же поместили в дивизионную санчасть. Посильную помощь оказывали корабельные врачи, в гарнизонном госпитале спецотделений тогда еще не было.
Около 23 часов стали звонить из Москвы, Обнинска, Северодвинска и других городов, связанных со строительством и созданием этой подводной лодки. Все просили информации о случившемся и давали рекомендации по своей части.
Около 2 часов, вспомнив о подобной ситуации с „К-19“, мы с комдивом пошли в госпиталь и начали угощать людей апельсиновым соком и спиртом. На флоте бытовало мнение, что алкоголь повышает сопротивляемость организма к радиации. На следующий день к нам, в забытый богом край, прибыл вертолет с военным и гражданским медперсоналом. С ними также прибыл главный радиолог министерства здравоохранения СССР А. Гуськова, Посетив больных, которые еще не пришли в себя, она пожурила нас за самодеятельность со спиртом. Гуськова безотлучно находилась при больных до самого момента их отправки в первый Военно-Морской госпиталь г. Ленинграда.
Был установлен воздушный мост из вертолетов (аэродрома в Гремихе нет), и в дивизию оперативно доставляли нужных специалистов, материалы, оборудование и медикаменты. 27 мая прибыли два академика А.А. Александров и А.И. Лейпунский (он был разработчиком отечественной установки), заместитель министра судостроительной промышленности Л.Н. Резунов, заместитель Главкома ВМФ адмирал П.Г. Котов, командующий СФ адмирал С.М. Лобов, начальник политуправления Северного флота вице-адмирал Ф.Я. Сизов...
Командование ВМФ решило отправить весь экипаж в 1-й госпиталь ВМФ в г. Ленинград. Пробыли больные там до конца июля. В течение первого месяца умерло восемь человек. А остальные были освидетельствованы, признаны годными к службе на атомных лодках и отправлены в отпуск.
19 ноября 1999 года я, будучи в Питере, зашел в клуб моряков-подводников, что на 9 линии Васильевского острова и получил ксерокопии писем старшины 2 статьи Мазуренко Вячеслава Николаевича, который был на этой ПЛ турбогенераторщиком и попал вместе с экипажем в аварию. Вот свидетельство участника событий 30-летней давности: в 24 мая с. г. исполняется 30 лет как произошла авария ядерного реактора на „К-27“, которая повлекла гибель нескольких моих сослуживцев по атомоходу. 28 мая на личном самолете главкома Северного флота Лобова, пишет старшина Мазуренко, нас первых десять человек отправили в Ленинград в 1-й ВМОЛГ (Военно-морской ордена Ленина госпиталь). Через пару недель пятеро из прибывших умерли. За эти 30 лет жизнь разбросала моих друзей в различные уголки нашей бывшей Великой страны. Я стараюсь поддерживать связь, ни на Украине, ни в России никто не получил материальной компенсации за потерю ни за потерю кормильца, ни за потерю здоровья».
