Патрик Смит - Говорит командир корабля. Вопросы, ответы и наблюдения опытного пилота
Ван Зантен услышал лишь слово «Хорошо», за которым последовали пять секунд треска. Он продолжил движение.
Десять секунд спустя произошел еще один, последний разговор, отчетливо слышный на записях, оставшихся после катастрофы. «Сообщите, когда полоса будет свободна», — прозвучало с вышки в адрес рейса Pan Am.
«Сообщим, когда освободим», — подтвердил Боб Брэгг.
Сосредоточенные на взлете, ван Зантен и его второй пилот, очевидно, не слышали этого. Однако бортинженер, сидевший за ними, все слышал. Встревоженный, потому что его самолет уже несется со скоростью 185 километров в час, он задал вопрос: «Он еще не взлетел?[113] Pan American?»
«О да», — отмахнулся ван Зантен.
В кабине экипажа самолета Pan Am, развернутого в сторону все еще невидимого, но быстро приближавшегося собеседника, нарастало понимание, что что-то не так. «Давай-ка убираться отсюда», — предложил командир Виктор Граббс.
Несколько секунд спустя огни Boeing 747 KLM появились из тумана прямо напротив, в 600 метрах от Pan Am. Они быстро приближались.
«Вот он, — закричал Граббс и перевел ручки управления двигателями на полную мощность. — Посмотри на него! Черт побери, он несется на нас!» Он резко развернул самолет влево, в сторону травы на краю взлетно-посадочной полосы.
«Сворачивай, сворачивай, сворачивай!» — кричал Брэгг.
Ван Зантен заметил их, но уже слишком поздно. Пытаясь взлететь, он изо всех сил потянул штурвал на себя, при этом хвост самолета скреб по бетону 20 метров, разбрызгивая вокруг искры. Ему почти удался маневр, но как только самолет оторвался от земли, все четыре стойки шасси и двигатели врезались в верхнюю часть фюзеляжа самолета Victor. Это мгновенно разрушило его среднюю часть и инициировало серию взрывов.
Сильно поврежденный Rhine упал на взлетно-посадочную полосу, проскользил на нижней части фюзеляжа еще 300 метров, после чего его поглотил пожар. Никому из 248 пассажиров и членов экипажа не удалось спастись. Примечательно, что из 396 пассажиров и членов экипажа Pan Am выжил 61 человек, включая трех пилотов и двух летчиков не при исполнении, расположившихся в кабине на откидных сиденьях[114].
* * *За последние несколько лет мне посчастливилось познакомиться с двумя выжившими в катастрофе Pan Am и самому выслушать их истории. Возможно, разговаривая с этими людьми, я был как никогда близок к общению с героями. Романтизировать гибель 583 человек — это все равно что романтизировать войну. Но в авиакатастрофе на Тенерифе есть что-то загадочное и невероятно значительное. Когда я пожимал руки выжившим в ней, я чувствовал себя маленьким мальчиком, познакомившимся с любимым бейсболистом. Эти люди были там, они выбрались из-под обломков во время того легендарного происшествия.
Один из них, Боб Брэгг, был вторым пилотом рейса Pan Am. Я познакомился с ним в Лос-Анджелесе, на съемочной площадке документального фильма, приуроченного к 30-й годовщине катастрофы.
Именно Брэгг произнес фразу «А мы все еще совершаем руление по полосе» — восемь простых слов, которые должны были спасти ситуацию. Но они затерялись в визге и треске заблокированного разговора. От одной мысли об этом мурашки бегут по коже.
Но Боб Брэгг не выглядел мрачным — ничто в нем не напоминало о кошмаре 1977 года. Он один из самых общительных людей на свете. Седой, в очках, красноречивый — он выглядел и разговаривал как обычный пилот гражданской авиации на пенсии.
Даже не представляю, сколько раз он пересказывал историю столкновения. Он говорил о происшествии с хорошо натренированной легкостью, как скромный зритель, наблюдавший за всем издалека. Можно прочитать все расшифровки, досконально изучить все исследования, по 100 раз пересмотреть все документальные фильмы. Но до тех пор пока вы не поговорите с Бобом Брэггом и не узнаете истинную историю со всеми ее удивительными деталями (которые, как правило, опускают), вы не сможете до конца понять, что же тогда произошло. Основной сюжет всем известен, но именно второстепенные детали делают его волнующим — и сюрреалистичным.
Брэгг утверждал, что первое столкновение было сильнее, чем просто «толчок и небольшая тряска». Все пять человек в кабине экипажа, расположенной в передней части верхней палубы Boeing 747, увидели приближающийся KLM и пригнулись. Понимая, что в них врезались, Брэгг инстинктивно потянулся вверх, пытаясь дернуть «стоп-кран» — ряд из четырех рычагов, установленных на верхней панели, которые отключают гидросистемы и подачу топлива, воздуха, электричества к двигателям. Его рука ничего не нащупала. Когда он поднял голову, он увидел, что потолка кабины над ним не было.
Обернувшись назад, он понял: верхняя палуба вплоть до его кресла была срезана. Ему открывался вид на хвостовую часть, на 60 метров за ним. Разрушенный фюзеляж горел. Они с командиром Граббсом остались одни в креслах на небольшом, полностью открытом помосте в десяти метрах над землей. Все вокруг исчезло словно по мановению волшебной палочки. Бортинженер и пилоты, летевшие в откидных креслах, все еще были пристегнуты и висели вниз головой там, где еще секунду назад был потолок салона первого класса.
Оставалось только одно — прыгать. Брэгг выпрыгнул через борт и приземлился на газон. Лишь чудом он отделался травмой лодыжки. За ним последовал Граббс, он тоже несильно пострадал. Остальные летчики отстегнули ремни и пробрались по боковым стенкам на пол основного салона, прежде чем выпрыгнуть в безопасное место.
Оказавшись на земле, они услышали оглушительный рев. Самолет распластался на траве, но из-за того, что система управления оборудованием самолета была разрушена, двигатели по-прежнему работали на полную мощность. Лишь через несколько секунд они стали разваливаться. Брэгг помнит, как огромный передний вентилятор турбины оторвался от вала и упал на землю с глухим стуком.
Фюзеляж был охвачен огнем. Некоторые пассажиры, большинство из которых сидело в передней части салона, выбрались на левое крыло самолета и стояли на передней кромке, на высоте примерно шесть метров над землей. Брэгг подбежал и начал призывать их прыгнуть. Несколько минут спустя центральный топливный бак самолета взорвался, струя пламени и шлейф дыма взметнулись на 300 метров вверх.
В это время плохо подготовленная спасательная команда аэропорта находилась на месте крушения рейса KLM. Узнав, что произошло крушение, они успели к нему раньше. В тот момент было еще не понятно, что в катастрофе пострадали два самолета и на одном из них оставались выжившие люди. В конце концов власти открыли ворота по периметру аэропорта и начали призывать всех владельцев транспортных средств подъехать к месту крушения и помочь. Боб Брэгг вспоминал, как он стоял в тумане среди ошарашенных и окровавленных пассажиров, смотрел на горевший самолет — и вдруг обнаружил, что из тумана выезжает такси.
Брэгг вернулся к работе через несколько месяцев после этого события. Вскоре он перешел в United, после того как эта авиакомпания в конце 1980-х приобрела тихоокеанские маршруты Pan Am. На пенсию он вышел в статусе командира Boeing 747. Сейчас он с женой Дороти живет в штате Виргиния. (Командир Граббс уже умер, так же как и бортинженер Джордж Уорнс.)
В ходе съемок документального фильма мы с Бобом Брэггом и продюсерами отправились на склад хранения самолетов в калифорнийский город Мохаве. Там, стоя рядом с законсервированным Boeing 747, Боб рассказывал о своем невероятном прыжке с верхней палубы.
За день до этого при помощи макета кабины экипажа режиссер Фил Дежарден снял реконструкцию столкновения на Тенерифе. Три актера изображали экипаж рейса KLM. Чтобы помочь им, нам с Брэггом предложили забраться внутрь макета и показать им процедуру взлета.
Боб сел на сиденье командира, я — на сиденье второго пилота. Мы изучили импровизированный лист контрольных проверок и выполнили все действия воображаемого взлета. В тот момент я вдруг понял: Боб Брэгг, единственный оставшийся в живых пилот — свидетель катастрофы на Тенерифе, сидит в кабине экипажа и изображает Якоба ван Зантена, человека, по чьей вине произошла вся эта история.
Конечно, Брэгг не хотел себе этой ужасной роли, и у меня не хватило духу обратить на это внимание вслух — если, конечно, до него самого еще это не дошло. Но я с трудом мог скрыть свое удивление. Еще один жутковатый иронический подтекст в истории, в которой их и так полно.
* * *Замечание напоследок: в 30-ю годовщину катастрофы рядом с аэропортом Тенерифе был открыт памятник в честь погибших там людей. Скульптура выполнена в форме спирали. Винтовая лестница, по словам создателей, — это символ бесконечности. Может быть, и так, но я разочарован, что они не отметили более очевидный символизм: самолеты одной из первых моделей Boeing 747 (включая обоих участников катастрофы) были хорошо известны своими винтовыми лестницами, соединявшими основной салон и кабину экипажа. Для миллионов людей, путешествующих по миру, эта лестница — своего рода эмблема гражданской авиации. Как ярко и поэтически уместно для мемориала — даже если его создатели об этом не думали.
