Юрий Мухин - Когда НАТО будет бомбить Россию? Блицкриг против Путина
Мало этого, такое коллективное творчество не могло не сказаться и на подготовке армии к войне — на разработке идей того, как в войне победить, — на разработке тактики и оперативного искусства.
Однако во всех этих уставных положениях немцев тоже нет ничего особо нового, чего бы в тех или иных вариациях не было в уставных положениях армий — противников немцев. И остается вопрос: почему только у немцев эти положения работали в полную силу? И ответ один: потому, что немцы потратили сто лет воспитания своего офицерского состава для того, чтобы достаточная часть генералов и офицеров все же восприняли предоставляемую им свободу единоначальника и воспользовались ею.
Подготовка офицеров армииПоскольку вы видите, насколько огромное значение для победы в бою имеет подготовка офицеров и генералов, то так или иначе нужно коснуться вопросов подготовки немецких офицеров.
В 1946 году проходил так называемый Нюрнбергский процесс — суд над руководителями нацистской Германии и ее высшим генералитетом. Прокурором от СССР был Р. Руденко, и совершенно очевидно, что для допроса начальника штаба всех вооруженных сил Германии фельдмаршала В. Кейтеля, состоявшегося 5 апреля 1946 года, наш прокурор разработал понятный русскому человеку план. Он решил усугубить вину В. Кейтеля тем, что Кейтель, в понимании Руденко, окончил много военно-учебных заведений (иначе как бы он стал начальником Генштаба?), а Гитлер всего-навсего ефрейтор, а посему и вина Кейтеля в развязывании войны чуть ли не больше, чем вина Гитлера. И вот, надев на мозги эти наши русские шоры, Руденко смело начал допрос с выспрашивания названий военных училищ и академий, которые Кейтель, по уверенности Руденко, обязательно должен был окончить, чтобы стать фельдмаршалом. Этот допрос звучал так.
«Руденко: Подсудимый Кейтель, уточните, когда вы получили первый офицерский чин?
Кейтель: 18 августа 1902 г.
Руденко: Какое вы получили военное образование?
Кейтель: Я вступил в армию в качестве кандидата в офицеры, служил сначала простым солдатом и, пройдя затем все следующие чины — ефрейтора, унтер-офицера, стал лейтенантом.
Руденко: Я спросил вас о вашем военном образовании.
Кейтель: Я был армейским офицером до 1909г., затем около шести лет полковым адъютантом, во время Первой мировой войны я был командиром батареи, а с весны 1915 г. находился на службе в генеральном штабе.
Руденко: Вы окончили военную или другую академию?
Кейтель: Я никогда не учился в военной академии. Два раза я в качестве полкового адъютанта принимал участие в так называемых больших командировках генерального штаба, летом 1914 г. был откомандирован в генеральный штаб и в начале войны 1914 г. возвратился в свой полк».
Как видите, получился разговор глухих: Кейтель не понимал, чего от него хочет Руденко, а Руденко не понимал, как такое может быть, что у фельдмаршала Кейтеля и ефрейтора Гитлера одно и то же формальное военное образование — ни тот, ни другой не оканчивали никаких военных училищ и академий. Не оканчивали их по той простой причине, что в Германии, по меньшей мере до конца Второй мировой войны, ничего подобного не было.
То есть не было никаких военно-учебных заведений, куда с улицы мог поступить штатский человек, поприсутствовать несколько лет на занятиях, сдать экзамены и стать офицером. Не было также никаких учебных заведений, в которых бы офицеры делали то же самое с целью получить некий академический диплом, который бы потом учитывался при продвижении их по службе, — не было военных академий. Тогда что было и как немцы готовили офицеров? — спросите вы.
Расскажу то, что я понял, исследуя этот вопрос, а понял я следующее.
Возьмем для примера несколько биографий немецких офицеров, которые удосужились рассказать хоть что-то о своей подготовке.
Начнем с биографии немецкого офицера, майора Бруно Винцера. Из-за тяжелого материального положения в охваченной кризисом Германии, не окончив полного курса среднего образования и воодушевленный военной романтикой, он в возрасте 19 лет 13 апреля 1931 года вступил в рейхсвер — маленькую стотысячную армию допплеровской Германии. Вступил, заключив контракт сроком на 12 лет: «Мы получали в месяц на руки пятьдесят марок на всем готовом и при бесплатном жилище. Это были большие деньги. Кружка пива стоила пятнадцать, а стакан шнапса — двадцать пфеннигов. Пособие, которое получал безработный на себя и на семью, не составляло и половины нашего жалованья». Это жалованье, при 1/3 стоимости проезда в поездах, Вин-цер получал первые два года службы. А затем «1 апреля после двухгодичной службы наступил срок...первого присвоения нового звания. Мы были произведены в старшие стрелки, получили нарукавную нашивку и больший оклад».
Поступившему в армию и желающему сделать в ней карьеру помимо желания был важен образовательный ценз — какое учебное заведение рекрут закончил до зачисления на службу. Но в немецкой армии можно было сделать карьеру командира, то есть офицера, и карьеру солдата — умелого бойца. Карьера умелого бойца вела к поочередному получению званий: ефрейтор, обер-ефрейтор, гаупт-ефрейтор, штабс-ефрейтор. Карьеру бойца можно было сделать с любым образованием — хоть с низшим, хоть с высшим, было бы желание.
С таким же образованием можно было сделать и командирскую карьеру, но только карьеру младшего офицера, поочередно выслужир звания: унтер-офицер, унтер-фельдфебель, фельдфебель, обер-фельдфебель, гаупт-фельдфе-бель, штабс-фельдфебель. А вот стать, так сказать, настоящим офицером — лейтенантом — можно было только с полным средним образованием. Если оно было, как у Винцера, неполным, то можно было стать только командиром взвода, т.е. фельдфебелем, пройдя, само собой, должность командира отделения (унтер-офицера).
Винцер описывает внутреннюю дилемму, которая в нашей армии совершенно*отсутствует: «Еще через два года можно было стать ефрейтором и получить вторую нарукавную нашивку. И вот тут-то солдат и оказывался на пресловутом «распутье».
Направо дорога вела через кандидатский стаж к званию унтер-офицера, унтер-фельдфебеля, фельдфебеля и обер-фельдфебеля.
Налево — к званию обер-ефрейтора и штабе-ефрейтора вплоть до конца срока службы.
По первому пути могли пойти относительно немногие, так как число запланированных должностей было ограниченным. Борьба за эти посты побуждала к достижению наиболее высоких показателей.
...Я хотел не только идти по пути, предназначенному унтер-офицеру, но и выбраться на офицерскую дорогу».
Как я полагаю, Винцер пишет для немцев, а посему не поясняет им то, что немцу и так понятно, а переводчики переводят не совсем то, что хотел сказать автор. Скорее всего, речь идет не о «кандидатском стаже», о котором впоследствии ни Винцер, ни другие мемуаристы никогда не вспоминали ни в каких случаях, а о статусе «кандидата», причем статус кандидата имели и те, кто хотел стать ефрейтором.
Но, как видим, чтобы стать офицером, помимо образовательного ценза, нужно было, чтобы в части, в которой ты служишь, была вакансия кандидатской должности на звание офицера.
Прерву рассказ майора Винцера на рассказ о своей подготовке немецкого генерал-лейтенанта В. Мюллера. Сын баварского мастера-кожевника, владельца предприятия и депутата, Мюллер в 1913 году окончил католическую гуманитарную гимназию, то есть получил полное среднее образование. И захотел стать офицером. Однако: «Когда я откровенно высказал родителям желание сделаться офицером, они заколебались и даже отнеслись к этому отрицательно. Отец сразу же заявил, что это не для меня. Офицерский корпус состоит из дворян и сыновей офицеров и чиновников. Кроме того, у нас нет никаких связей с военными кругами, а без протекции меня едва ли примут в армию, да если и примут, то выше звания майора я не дослужусь.
...Отец категорически отказался использовать свое влияние как депутат баварского ландтага, чтобы меня зачислили в армию фанен-юнкером (кандидатом в офицеры). После долгих уговоров мои родители согласились наконец, чтобы я сделался офицером.
1 октября 1913 года я поступил в 1-й (баварский) саперный батальон в Мюнхене в качестве добровольца-одногодичника. Мои многочисленные прошения о зачислении фанен-юнкером, с которыми я обращался в различные войсковые части, несмотря на увеличение численности армии, отклоняли под предлогом отсутствия вакансий. Правда, прошения я подал поздно, в конце 1912 — начале 1913 года. Быть может, были и другие причины отказа, например, мое социальное происхождение.
Под командой унтер-офицеров началась настоящая муштровка: «Ложись! Встать! Ложись! Встать!» — и тому подобные практические занятия. Иной раз, когда я плохо или якобы плохо выполнял упражнения, меня заставляли пробежать сто метров, крича при этом: «Эти добровольцы-одногодичники — величайшие в истории идиоты!» Иногда, проштрафившись, я должен был влезть на дерево, росшее на казарменном дворе, и до хрипоты кричать: «Я сижу там, где обитали мои предки!»
