Сергей Полозков - Приватизация по Чубайсу. Ваучерная афера. Расстрел парламента
Оцепление выставили и вовремя, потому, что какие-то темные личности пытались проникнуть через разбитые окна в здание и их быстро выдворили.
Возвращаемся в Белый Дом, там идет заседание съезда, проносится слух о том, что демонстранты во главе с Макашевым взяли Останкино. Взволнованные, прибегаем к Руцкому.
«Александр Владимирович! Почему Макашов? Он же крайний, он же такого там натворит», — говорю я Руцкому. Срочно набрасываем воззвание, от имени и.о. Президента России Руцкого, нам выписывают мандаты, и мы бросаемся на поиски автомобиля, чтобы ехать в Останкино. Это оказалось не так-то просто. Носимся по подвалам здания, машины стоят, но за заграждениями, под замками. Мимоходом заскакиваем на заседание, у меня грязные руки и, наверное, очень ошалелый вид. Обнимаемся с Володей Махановым — в зале настроение приподнятое. Наконец-то мы находим какой-то грузовик из опоздавших в Останкино (видимо один из тех, про которые так много впоследствии говорили как о специальной приманке), забираемся в него, народу в нем битком, проехав 10 метров, он безнадежно глохнет.
Я, Головин и Муравьев решаем ехать на метро, с нами увязывается еще какой-то корреспондент. От метро ВДНХ до телецентра минут 20 ходьбы пешком, троллейбусы, похоже, не ходят. Двигаемся пешком. Народ стекается потихоньку к зданию радиотелецентра. Темнеет. Окна радиоцентра зашторены черной материей, при освещении фонариками явно видны силуэты спецназовцев. Здесь, в отличие от мэрии, никто никуда не убегает. По мегафону работников телецентра призывают дать возможность сказать народу правду. Люди скандируют: «Крысы, выходите!».
Подходим с Игорем к одному из говорящих в мегафон, предъявляем депутатские удостоверения, объясняем про воззвание Руцкого, про необходимость мирного и спокойного тона. Он недоверчиво их рассматривает, потом говорит: «Давайте воззвание». Я отхожу к Головину, который стоит ближе к зданию и у которого бумага с текстом обращения. В этот момент раздается взрыв, как потом говорили, из гранатомета, который был в руках одного из демонстрантов[65]. Тотчас же по толпе, по невооруженным людям (С автоматом я сам видел нескольких человек) открывается ураганный огонь.
Уже темно, трассирующие пули хорошо видны и всем ясно, что это не холостые выстрелы. Отчетливо помню истошный крик женщин, бегущих вдоль здания людей, как в замедленной кинопленке. Нас с Андреем выручает то, что мы оказались в мертвой зоне достаточно близко от здания, и я начинаю медленно ретироваться вдоль него в сторону. В этот момент открывается огонь из соседнего здания. Я бегом выскакиваю из опасной зоны.
Игорю Муравьеву, как потом он нам рассказал, пришлось гораздо хуже. Он, оставшись рядом с человеком с мегафоном, оказался в самом эпицентре стрельбы. Армейская привычка сработала (Он отслужил 2 года офицером в ГДР), и он тотчас же упал на землю. Ему прострелили сапог и пробили куртку на животе. Как его не задело, остается только догадываться.
В зону, более-менее не опасную для огня, стали прибывать раненые. Погрузили одного, другого, ранения в голову и в живот. Депутат Мандрыгин подъехал на своей «Волге». Он врач, ему стали грузить раненого в машину, но в этот момент подъехала скорая и забрала от нас этого грузного и по всему уже безнадежного парня.
Вдруг из-за поворота появились бронетранспортеры и начали поливать огнем все, что ни попадалось им на пути, в том числе и останкинский пруд и примыкающий к нему парк. Мой хороший знакомый, который приехал на машине в Останкино, чтобы забрать наши с Володей Махановым семьи (Депутатский дом в 300 метрах от телевизионной башни), отчетливо слышал и видел трассеры пуль над дорогой, по которой он их отвозил.
Мы уезжали в Белый Дом от Останкино с горьким чувством, понимая, что это ловушка, в которую мы по своей наивности, недооценивая коварство противника, попались.
Действительно, уже упоминавшиеся автомобили беспрепятственно пропустили в Останкино, причем, как подчеркивают многие свидетели, подразделения «Витязя» добирались в Останкино одновременно с этими автомобилями, но на все предложения пресечь их продвижение руководство отвечало им отказом. То есть Президентской стороне как воздух нужен был инцидент именно в Останкино.
После начала бойни, на обратном пути, мы видели, как такой грузовик уже без всяких церемоний был остановлен милицией, шофера положили на асфальт и начали бить сапогами. Мандрыгин остановился, но нам в ультимативной форме приказали ехать мимо…
Мы уехали, а в Останкино стрельба продолжалась еще несколько часов. БТРы и засевший в обоих зданиях «Витязь» расстреливали всех, кто просто проходил мимо, залег в ложбине пруда, перепугавшись стрельбы. Без предупреждения расстреляли демонстрацию, которая шла пешком от Белого Дома и через 2 часа подошла к Останкино.
БТРы вели себя вообще странно, стреляя и по зданиям, и по прохожим, и по окружающим домам. У Игоря Муравьева следы от пуль нашлись не только в одежде, но и в балконной двери. Я уже говорил, что наш дом рядом и пули долетали и туда.
Какое-то безумие овладело спецподразделениями или их кто-то постоянно провоцировал. Все «штурмующие», среди которых почти не было людей с оружием, рассеялись сразу же, как началась стрельба. Однако витязевцы палили по всему, что передвигалось в течение нескольких часов.
По рассказам очевидцев, один БТР даже въезжал в здание телецентра, пострелял там, вернулся на улицу и стал расстреливать зевак и тех, кто попрятался в окрестностях.
Стреляли они и ночью, когда я возвратился из Белого Дома домой.
Дело в том, что все последние ночи, отрезанные от Белого дома, работая в Краснопресненском районе, мы ночевали дома. Когда вечером мы вернулись в Белый Дом, я выяснил, что в моем кабинете (свято место пусто не бывает), за несколько дней моего отсутствия прижилась команда защитников, каких-то молодых ребят. Можно, конечно, было приткнуться у кого-нибудь из коллег, но я знал, что ко мне приехала с утра, не выдержав всех этих ужасов, мама из Нижнего Новгорода, и я ее еще не видел. Она была дома одна, так как, как я уже говорил, жену с детьми увезли подальше от стрельбы и поэтому я решил уехать ночевать домой. Со мной вместе приехал и Игорь.
Если бы я этого не сделал, то, возможно, и не писал бы сейчас эти строки.
Это ведь только господин Шумейко с циничной улыбкой заявлял потом на какой-то пресс-конференции о том, что ни один волос не упал с головы депутатов. На самом деле, десятки наших коллег были избиты, кое-кто даже получил пулевое ранение, многие избежали расправы, спрятавшись в соседних домах и в подвалах, спасаясь от расправы обезумевших ОМОНовцев и маргинальных элементов.
Но все это было на следующий день. Тогда же, кое-как, успокоив маму, я завалился спать.
Четвертое октября
Проснувшись, первым делом я включил телевизор и ужаснулся увиденному. Несмотря на сложность ситуации, я не предполагал, что ночью будет штурм и собирался, как и в предыдущие дни, с утра приехать в здание Парламента. Но по ящику показывали стрельбу по Белому Дому из танков, и все это сопровождалось восторженными комментариями репортера. Зазвонил телефон. Звонил уже не раз упоминавшийся мною зам. губернатора Нижегородской области Скляров Иван Петрович, народный депутат России.
— Серега! Ты дома, слава богу. Я больше всего за тебя боялся. Хрен с ними со всеми, сиди тихо!
— Да что же они, сволочи, делают, да там же полно народу, — захлебывался я от негодования, а Петрович меня уговаривал никуда не соваться.
Сейчас, когда я вспоминаю этот эпизод, на душе теплеет. К сожалению, Ивана Петровича уже нет на этом свете. Позже, начиная с 1994 года, он был и мэром Нижнего Новгорода, а потом и губернатором Нижегородской области, всегда с юмором, деловой, реально любящий свое дело. То, что он чисто по человечески, жалея мою молодость и, как ему казалось, излишнюю наивность, позвонил, многого стоило.
Сидеть дома я, конечно, не собирался. Связался с Игорем, зашел к Виктору Балале, он жил этажом ниже, но был почему то не дома, а у соседа Анохина Володи. Анохин был из «порядочных демократов». Сочетание редкое, но все-таки случающееся.
Как заворожённые, мы все вместе смотрели на картину штурма, а на мои проклятия в адрес Ельцина и иже с ними, Володя вяло отбивался фразами типа: «Вы тоже виноваты».
В конце концов, оторвавшись от гипнотического кошмара, показываемого по телевизору, мы вышли на улицу, и пошли к метро. Решили направиться к Председателю Исполкома партии Всероссийский Союз «Обновление» Виктору Мироненко. (В перестроечные годы он был последним Первым секретарем ЦК ВЛКСМ).
По дороге на углу дома нам повстречался Александр Косопкин — наш челябинский демократ, в отличие о Анохина к порядочным отнести его было трудно. Он криво усмехнулся и начал нас чуть ли не отечески укорять: «Ну что допрыгались?» И я, потеряв самообладание, попер на него драться. Выглядело это, наверное, комично, так как внешность у меня классического интеллигента-очкарика, а Саша здоровый, красавец блондин. Игорь с Виктором меня удержали, и в результате мы обменялись с Косопкиным лишь ругательствами, но моя попытка дать ему в морду произвела на него большое впечатление и он, до конца своей жизни, при встречах демонстративно отворачивался, впрочем, и мне не хотелось видеть его физиономию.
