Гленн Гринвальд - Негде спрятаться. Эдвард Сноуден и зоркий глаз Дядюшки Сэма
Дело здесь даже не в том, что именно решил суд (хотя когда восемь недель спустя вышло постановление, в нем действительно говорилось, что действия АНБ были незаконными). Гораздо важнее то, что Грегори утверждал, что он знал о решении суда, потому что его источники рассказали ему об этом, а он передал информацию всему миру.
Таким образом, за несколько минут до того как Грегори поднял вопрос о том, что из-за написания статьи об АНБ меня следует отдать под суд, он сам сообщил о совершенно секретной информации, полученной из правительственного источника. Но никто никогда не скажет, что Грегори следует судить из-за его работы. Применение тех же самых мер по отношению к ведущему Meet the Press и его источнику кажется нелепым.
Скорее всего, Грегори не способен понять, что его раскрытие информации и мое — это одно и то же, поскольку он сообщал информацию в интересах правительства, стремящегося защитить и оправдать свои действия, в то время как я делал обратное и против воли чиновников.
Это, конечно, совершенно не соответствует тому, что подразумевается под свободой печати. Идея "четвертой власти" заключается в том, чтобы подвергать сомнению действия тех, в чьих руках и сосредоточена власть. Пресса должна настаивать на прозрачности работы правительства, опровергать ложь, которую постоянно распространяет государство, чтобы защитить себя. Без такой журналистики злоупотребления властью неизбежны. Если все, что могут журналисты, — это прославлять политических лидеров, то зачем нужны гарантии свободы печати, прописанные в Конституции? Гарантии необходимы для того, чтобы журналисты могли делать противоположное.
Двойной стандарт, применяемый к публикации секретной информации, становится еще более очевидным, когда речь заходит о неписаных требованиях "журналистской объективности". Как мы постоянно повторяем, журналисты не выражают мнения, они просто сообщают факты.
Это очевидный обман тщеславной профессии. Восприятие и мнение человека по своей природе субъективны. На каждую статью о новостях оказывают влияние высокосубъективные культурные, националистические и политические взгляды автора. И каждый продукт журналистики служит интересам той или иной фракции.
Соответственно, различие существует не между журналистами, которые имеют свое мнение, и теми, кто его не имеет, — такой категории нет. Водораздел проходит между журналистами, которые откровенно высказывают свое мнение, и теми, кто его скрывает, делая вид, что таковое просто отсутствует.
Идея о том, что журналисты должны быть свободны от мнений, — это не одно из древних требований профессии; в действительности это сравнительно новая теория, которая приводит к нейтрализации сил журналистики. Возможно, это даже является ее целью.
Эта недавно возникшая точка зрения отражает то, что, по мнению Джека Шафера, обозревателя Reuters, мы сейчас и наблюдаем — "печальную преданность корпоративистскому идеалу журналистики" и "болезненное отсутствие понимания истории". С момента появления журналистики в Соединенных
Штатах самые лучшие ее примеры, имеющие наибольшее влияние, зачастую включали в себя борьбу с несправедливостью. Корпоративистский журнализм, в котором нет мнения и нет души, отнял у профессии самые лучшие ее качества, сделав работу репортера несущественной: она больше не угрожает никому влиятельному, как этого и хотело правительство.
Помимо того что в подобном подходе к освещению событий содержится внутренняя проблема, стоит отметить, что правило практически никогда не соблюдают те, кто утверждают, будто считают его верным. Штатные журналисты постоянно высказывают свое мнение по целому ряду спорных вопросов, и при этом их не лишают профессионального статуса. Но это происходит тогда, когда эти мнения санкционированы Вашингтоном.
Во время споров об АНБ ведущий программы Face the Nation Боб Шиффер принял сторону АНБ и осудил Сноудена. То же самое сделал Джеффри Тубин, корреспондент New Yorker и CNN. Джон Бернс, репортер New York Times, освещавший войну в Ираке, поддерживал вторжение и даже называл американские войска "мои освободители" и "посланники ангелов". Кристиан Аманпур из CNN все лето 2013 года отстаивала использование военных сил в Сирии. Однако их позиции не были названы «активизмом», потому что, несмотря на повсеместное благоговение перед объективностью, на самом деле для журналистов не существует никакого запрета высказывать свое мнение.
Как и правило против разглашения секретной информации, «правило» объективности не является таковым. Скорее, это средство продвижения интересов доминирующего политического класса. Поэтому "слежка АНБ законна и необходима", или "война в Ираке справедлива", или "Соединенные Штаты должны были вторгнуться в эту страну" — это мнения, приемлемые для журналистов. И такие примеры можно найти повсюду.
"Объективность" означает не более чем мнение, отражающее взгляды Вашингтона и служащее интересам правительства. Мнения вызывают проблемы только тогда, когда они отклоняются от допускаемого Вашингтоном диапазона.
Объяснить враждебное отношение к Сноудену нетрудно. Куда сложнее объяснить враждебное отношение к репортеру, рассказавшему историю Сноудена. Частично оно было связано с соперничеством и частично — с желанием отомстить мне за все те годы, когда я, как профессионал, критиковал работу ведущих журналистов Соединенных Штатов. Свою роль сыграли и злость, а также стыд, вызванный правдой, всплывшей о журналистике: сообщение, возмущающее правительство, обнаруживает реальную роль, которую играет основная масса представителей прессы в укреплении существующей власти.
Но, несомненно, самым значительным поводом для вражды было то, что ведущие журналисты приняли правило, согласно которому они должны выступать от лица государства, особенно в отношении вопросов, касающихся национальной безопасности. Таким образом, получается, что, как и самим чиновникам, им приходится презирать тех, кто бросает вызов или пытается подорвать авторитет правительства.
Идеал репортера окончательно забыт. Раньше многие, кто только начинал карьеру журналиста, были склонны противопоставлять себя власти, а не служить ей не только в вопросах, связанных с идеологией, но и в личностном плане. Выбор профессии журналиста практически гарантировал получение статуса аутсайдера: репортеры мало зарабатывали, профессия не считалась престижной и, как правило, в большинстве случаев не приносила большой славы.
Сегодня все изменилось. СМИ скупили крупнейшие мировые корпорации, и ведущие журналисты являются высокооплачиваемыми сотрудниками. От остальных работников они отличаются тем, что вместо продажи банковских услуг или финансовых инструментов от имени этой корпорации торгуют продукцией средств массовой информации. Их карьера определяется той же схемой в точно таких же условиях: чем больше они порадуют свое начальство и чем лучше они будут продвигать интересы компании, тем быстрее будет развиваться их карьера.
Те, кто добивается успеха в структуре крупных корпораций, как правило, обладают большим опытом в том, как доставить руководству удовольствие, а не в том, как подорвать его авторитет. Отсюда следует, что тех, кто преуспевает в корпоративной журналистике, отличает способность приспосабливаться к власти. Они отождествляют себя с ней и знают, как служить ей, а не как с ней бороться.
Доказательства представлены в изобилии. Мы знаем о том, как New York Times по воле Белого дома расправился с историей Джеймса Райзена о программе АНБ по незаконной прослушке 2004 года; редактор газеты в то время описал причины такого поведения как "совершенно неадекватные". В аналогичном инциденте в Los Angeles Times в 2006 году редактор Дин Бакет не дал хода статье о секретном сотрудничестве между AT&T и АНБ, написанной на основе информации, предоставленной информатором Марком Клейном. Последний передал пакет документов, описывающих конструкцию секретной комнаты в их офисе в Сан-Франциско, где АНБ установило специальные устройства, чтобы перенаправлять телефонный и интернет-трафики клиентов телефонной компании в офисы Агентства.
Как сообщил Клейн, документы показывали, что АНБ "следит за личной жизнью миллионов невинных американцев". Но, как в 2007 году Клейн рассказал ABC News, Бакет запретил публикацию этой истории "по просьбе тогдашних директоров Национальной разведки — Джона Негропонте и АНБ — генерала Майкла Хайдена". Вскоре после этого Бакет возглавил вашингтонский офис New York Times, а затем был назначен на должность главного редактора газеты.
Тот факт, что Times с такой готовностью начала служить государственным интересам, не стал сюрпризом. Редактор Маргарет Салливан отметила, что Times, возможно, стоит взглянуть на себя в зеркало, потому что сотрудники издания пытаются понять, почему такие информаторы, как Челси Мэннинг и Эдвард Сноуден, раскрывающие важные секреты Агентства национальной безопасности, не ощущают себя в полной мере комфортно и не чувствуют достаточной мотивации, чтобы передать имеющуюся у них информацию напрямую в Times. Это правда, что New York Times опубликовал немало документов, сотрудничали с WikiLeaks, но вскоре после этого бывший исполнительный редактор Билл Келлер постарался дистанцироваться от своего партнера: он публично подчеркнул гнев администрации Обамы по отношению к WikiLeaks и их мнение об «ответственном» подходе New York Times к публикации материала.
