Виктор Суворов - Союз звезды со свастикой: Встречная агрессия
Однако еще четырьмя месяцами раньше, 21 апреля 1945 г., между СССР и Польской республикой в лице Э. Осубка-Моравского и И.В. Сталина в Москве сроком на 20 лет был заключен договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве[648], в ст. 2 которого стороны выразили уверенность в том, что интересы безопасности и процветания советского и польского народов требуют сохранения и усиления в период и после окончания войны прочной и постоянной дружбы, обязались укреплять дружеское сотрудничество между обеими странами в соответствии с принципами взаимного уважения к их независимости и суверенитету, а также невмешательства во внутренние дела другого государства.
В статье 3 стороны обязались и по окончании войны с Германией предпринимать совместно все меры, находящиеся в их распоряжении, для устранения любой угрозы повторения агрессии со стороны Германии или какого-либо другого государства, которое объединилось бы с Германией, непосредственно или в какой-либо иной форме.
Статья 4 договора предусматривала, что в случае, если одна из сторон в послевоенный период окажется вовлеченной в военные действия с Германией, которая возобновила бы свою агрессивную политику, или с каким-либо другим государством, которое объединилось бы с Германией непосредственно или в какой-либо иной форме в такой войне, другая договаривающаяся сторона немедленно окажет договаривающейся стороне, вовлеченной в военные действия, военную и другую помощь и поддержку всеми средствами, находящимися в ее распоряжении.
В статье 5 договаривающиеся стороны обязались не заключать без взаимного согласия перемирия или мирного договора с любой властью в Германии, которая бы посягала на независимость, территориальную целостность или безопасность каждой из договаривающихся сторон.
Согласно ст. 6 договора каждая из договаривающихся сторон обязалась не заключать какого-либо союза и не принимать участия в какой-либо коалиции, направленных против другой договаривающейся стороны.
Наконец, в ст. 7 советско-польского договора о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве от 21 апреля 1945 г. договаривающиеся стороны провозгласили, что они и после окончания настоящей войны будут сотрудничать в духе дружбы в делах дальнейшего развития и укрепления экономических и культурных связей между обеими странами и помогать друг другу в восстановлении хозяйства обеих стран.
Говоря о значении названного договора, И.В. Сталин подчеркнул, что оно состоит в ликвидации старой и пагубной как для СССР, так и для Польши политики игры между Германией и Советским Союзом и заменяет ее политикой союза и дружбы между Польшей и ее восточным соседом[649].
Другую оценку от него услышать было бы невозможно: отныне Польша на несколько десятилетий оказывалась вовлеченной в советскую сферу влияния.
ЗаключениеИстоки ситуации, сложившейся на международной арене в 1939 г. и во многом повлиявшей на заключение и содержание советско-германских соглашений, берут свое начало в давнем недовольстве, испытываемом Германией и Советской Россией в связи с Версальским послевоенным устройством 1919 г., в результате которого Польша должна была «сторожить» Германию, потерпевшую поражение в Первой мировой войне, на востоке, а также препятствовать проникновению большевизма из Советской России в Центральную Европу. Кроме того, на внешнеполитические шаги советского руководства, предпринятые им в 1939 г., оказала влияние неудачная для России советско-польская война 1920 г., окончившаяся подписанием 18 марта 1921 г. Рижского мирного договора, согласно которому Белоруссия и Украина лишились своих западных областей, граница которых (восточная граница Польши) была установлена Верховным советом союзных и объединившихся держав 8 декабря 1919 г. и известна как линия Керзона.
Названные обстоятельства и легли в основу советско-германского сотрудничества (прежде всего военного) 1921–1933 гг., противоречившего нормам Версальского мирного договора и осуществлявшегося за спиной у мировой общественности, в результате чего Советский Союз выступил как соучастник противоправной деятельности Германии.
В 1939 г. по инициативе советского правительства СССР и Германии сравнительно легко удалось, несмотря на предшествовавший этому шестилетний период взаимного отчуждения, вернуться к проведению в отношении друг друга прежней дружественной политики, опиравшейся все на тот же фундамент родственных интересов: обоюдное недовольство Польшей и Версалем.
Советско-германский договор о ненападении от 23 августа 1939 г. был заключен с тем, чтобы позволить Гитлеру вторгнуться в Польшу, обеспечив ему при этом тыл на востоке и свободу рук на западе, что означало Вторую мировую войну. Руководство Советского Союза полностью сознавало это.
Вопреки распространенному мнению о том, что советско-германский договор о ненападении представлял собой типичный договор о ненападении или нейтралитете, составленный в классическом стиле (это мнение было выражено также и в постановлении Съезда народных депутатов СССР от 25 декабря 1989 г. о политической и правовой оценке названного соглашения), анализ договора приводит к обратным выводам. Содержание советско-германского пакта заметно расходилось с договорной практикой СССР и нарушало ряд международных обязательств советского правительства. Отсутствие в договоре пункта об автоматическом расторжении пакта в случае нападения одной из сторон на третью державу (такой пункт существовал во всех ранее заключенных Советским Союзом с другими государствами пактах о ненападении), равно как и тот факт, что предусмотренное договором обязательство сторон не оказывать поддержки нападающей державе (обязательство соблюдать нейтралитет) не обуславливалось миролюбивым образом действий партнера по договору, означало возможность германской агрессии против Польши и других стран. Более того, отсутствие в советско-германском пакте о ненападении обычного в договорах такого рода положения о том, что обязательства, вытекающие из ранее подписанных сторонами договоров, остаются в силе, открывало путь для совместной германо-советской агрессии, в частности в отношении Польши.
Позднее по образцу советско-германского пакта о ненападении был построен договор о дружбе и ненападении между СССР и Югославией, заключенный 5 апреля 1941 г. Отказ СССР от включения в договор с Югославией положения о том, что обязательства, вытекающие из ранее подписанных сторонами договоров, остаются в силе, означал, что СССР более не считал себя связанным договорами с Германией, перейдя в стан ее военных противников, каковым являлось в тот период Югославское государство.
Подписание соглашений о дружбе сначала с фашистской Германией (договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г.), затем с антифашистской Югославией (пакт от 5 апреля 1941 г.) как нельзя лучше высвечивало истинные цели советского руководства: подталкивать одну воюющую сторону против другой, ослабить и Германию, и Европу, а затем воспользоваться этим в интересах мировой революции.
Упорное и уверенное отрицание в СССР на протяжении сорока с лишним лет факта существования секретных советско-германских протоколов было вызвано тем, что после окончания войны в Европе как советские, так и немецкие подлинники названных договоренностей оказались в Москве и хранились в «Особой папке» ЦК КПСС. Таким образом, Москва оказалась единственным хранителем подлинников секретных советско-германских соглашений 1939–1941 гг., и об этом было известно всем советским лидерам от Сталина до Горбачева. Последний, поставивший свою подпись под постановлением Съезда народных депутатов, где констатировалось, что подлинники протокола от 23 августа 1939 г. «не обнаружены ни в советских, ни в зарубежных архивах», тем самым утвердил заведомо ложные выводы Комиссии Съезда.
Следует также сказать, что подписание в 19391941 гг. секретных договоренностей с Германией было всего лишь продолжением ленинской линии на развитие тайного и незаконного советско-германского военного сотрудничества, а отнюдь не являлось «отходом от ленинских принципов внешней политики».
Содержание секретного дополнительного протокола от 23 августа 1939 г., подписанного, как и пакт о ненападении, по инициативе советского правительства и предусматривавшего разграничение «сфер интересов» Германии и СССР, недвусмысленно указывало на то, что в данном случае речь шла о заключении союза для войны. Согласованное в протоколе «территориально-политическое переустройство» могло наступить либо в ходе военных столкновений, либо вследствие захвата и применения силы. При этом подписавшие протокол (юридически несостоятельный и недействительный с момента его подписания, равно как и более поздние секретные советско-германские договоренности, а также договор о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г.) стороны делали ставку на разрушение традиционного, основанного на Версальской системе, политического, территориально-административного и даже социального и этнического строя в расположенных между Балтийским и Черным морями государствах Северной, Восточной и Юго-Восточной Европы. В связи с этим секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 г., как и подписанное Молотовым и Шуленбургом 28 августа 1939 г. разъяснение к этому протоколу, а также секретный дополнительный протокол от 28 сентября 1939 г. об изменении советско-германского соглашения от 23 августа 1939 г. относительно сфер интересов Германии и СССР, носили характер, явно противоречивший обязательствам из подписанного 27 августа 1928 г. всеми основными державами мира, в том числе Германией и СССР, пакта Келлога — Бриана, провозгласившего отказ от войны как орудия национальной политики.
