Петр Романов - Преемники: от царей до президентов
И тем не менее Горбачев и здесь сумел с помощью гласности привлечь на свою сторону народ и победить консерваторов в собственной партии.
Даже "процесс" реформ, к которому так стремился Михаил Сергеевич, в конце концов все-таки "пошел". Вот только, начав свой бег, народ на ходу сбросил с ног старый российский мешок крепостничества и уже без мешка рванул вперед так быстро, что Горбачев за ним просто не угнался. А потому и остался на дороге в полном одиночестве.
Впрочем, как справедливо констатировал позже Михаил Сергеевич, ни у кого в те времена не было готовых рецептов. Все "правильные ходы" появились у критиков Горбачева уже задним числом.
Да и упреки в адрес генсека карикатурно хрестоматийны. Они неизбежно обрушиваются на голову каждого крупного реформатора. Как мы уже отмечали, чаще всего новатору достается за то, что он либо слишком медлил, либо слишком спешил. Либо был чрезмерно радикален в своих действиях, либо, наоборот, боялся пойти в преобразованиях до конца. При этом взаимоисключающие обвинения сыплются на реформатора одновременно, только с разных флангов.
Между тем вся подобная критика по большому счету лишь любопытная гимнастика ума, не более того. Сугубо искусственные конструкции, возведенные на зыбком фундаменте сослагательного наклонения. То есть больше литература, чем история.
В 1924 году в берлинской типографии русских эмигрантов вышел практически неизвестный сегодня никому "историко-фантастический роман" Михаила Первухина "Пугачев-победитель", где излагается любопытная версия: что случилось бы с Россией, если бы восстание закончилось успешно. Внеся лишь одну деталь в реальную историю (допустив, что Екатерина и наследник престола случайно гибнут в результате бури во время морского смотра), автор довольно убедительно доказывает, что при таком повороте событий самозванец Пугачев, повторив опыт Лжедмитрия, смог бы без особого труда уничтожить великую Российскую империю, утопив страну в новой Смуте.
Занятно, но и только. История развивалась не по Первухину.
Горбачев, однако, отвечает своим старым оппонентам точно такими же неубедительными "если бы".
Особенно Михаила Сергеевича по понятным причинам задевают обвинения в развале страны, президентом которой он стал в 1990 году. Несколько лет назад "Горбачев-фонд" выпустил, например, второе, переработанное и дополненное издание "белой книги" "Союз можно было сохранить". "Белая книга", как и положено ей по статусу, в первую очередь состоит из документов, в том числе и опубликованных впервые, за что фонду, конечно, спасибо. Она многое проясняет и в истории ГКЧП, и в срыве подписания Союзного договора, и в том, какие мотивы двигали участниками встречи в Беловежской пуще. Тем не менее на самый главный вопрос, можно ли было сохранить Советский Союз, а ради этого и готовилась книга, "Горбачев-фонд" отвечает неверно, выдавая желаемое за действительное.
Есть такое понятие, как историческая неизбежность. Если уж совсем просто, существует историческая судьба, которой совершенно безразличны побуждения и действия отдельных персонажей. Не помню сейчас, кто это подметил, но подметил совершенно верно: истории безразлично, даже если Михаил Горбачев, как Молчалин у Грибоедова, "шел в комнату, попал в другую". История и эту оплошность подкорректирует по-своему.
Именно поэтому нелепы как обвинения в адрес Горбачева, так и его собственная попытка доказать, что "Союз можно было сохранить". Это точно такая же горбачевская утопия, как и стародавняя мечта, не потревожив ленинского праха, пройти сквозь кремлевскую стену, как старик Хоттабыч. На мой взгляд, ответ на вопрос "Почему развалился СССР?" очевиден. Советская империя, точно так же как раньше это произошло с Российской империей, завершила свой жизненный цикл и легла у кремлевской стены рядом с Лениным, Сталиным, Брежневым и Черненко.
Все, что Горбачев мог делать для спасения Союза, он делал. Новый союзный договор, дыхание рот в рот, нашатырь в нос. Не исключено, даже молился. Возможно, правда, обращался не по адресу ("У нас один бог — Ленин"). Но просил искренне.
Так что не стоит Михаилу Сергеевичу так уж сильно нервничать. Не он виноват в гибели Союза: тот умер естественной смертью, обремененный массой самых разнообразных болезней, от немощи, да еще и в преклонном возрасте.
Наконец, после провала ГКЧП из своего форосского заключения Горбачев вернулся в совершенно другую страну, где реально у власти стоял уже Борис Ельцин, человек, не склонный к каким-либо компромиссам и не желавший даже слушать о каком-либо "социализме". Даже с человеческим лицом. Да и подпись под Беловежскими соглашениями, в конце концов, все-таки не Михаила Сергеевича, а Бориса Николаевича.
Бороться за утерянную власть означало бы, как любил говорить сам Горбачев, "раскачивать лодку". Что действительно в тот исторический момент было и опасно, и бессмысленно. Так что первый и последний президент СССР сделал единственное, что был в силах сделать: обеспечил мирный переход власти и ушел в отставку.
Стоит, пожалуй, сказать и еще об одном. Горбачев не только достойно перенес расставание с кремлевским креслом, он стал первым в России отставником из глав нашего государства, который сумел наполнить смыслом и дальнейшую свою жизнь.
И здесь отставник действовал по-горбачевски противоречиво. То в президенты зачем-то баллотировался, зная прекрасно, что с треском проиграет. Потом к солидной Нобелевской премии мира добавил премию "Грэм-ми", озвучивая вместе Клинтоном и Софи Лорен "Петю и волка" Сергея Прокофьева. Даже в рекламе периодически снимался. И деньги брал немалые. Только не себе, а чтобы помочь другим. Торговал своим именем ради больных. Именем, которое уже навсегда вошло в мировую историю. Нравится это кому-то или нет.
И от журналистов бывший реформатор не скрывается за дачным забором со злыми собаками. И спорить готов до хрипоты на любом телеканале, лишь бы пригласили. Живет, как считает нужным. Внутренне абсолютно свободным и независимым человеком, чему не грех и поучиться.
Старая, горькая, но верная мысль: счастливых реформаторов не бывает. Бескомпромиссных критиков у Горбачева по-прежнему хватает, все-таки товарищ "страну развалил". Специально для них напоминаю анекдот уже ельцинской поры: "Во времена Горбачева наша страна находилась на краю пропасти. С тех пор мы шагнули далеко вперед!"
Мораль проста. Прежде чем ругать былых реформаторов, стоит оглянуться вокруг.
И только потом выносить оценку прошлому.
Александр Керенский стал одним из душеприказчиков царской империи. Михаил Горбачев — советской. Эпитафия по своему жанру обязана быть максимально короткой. А в нашем случае должна еще и подходить сразу для двух могильных плит. И такая эпитафия есть. Безжалостная, но точная. Придумал ее все тот же мудрый Василий Ключевский. Оглядываясь по сторонам и уже предвидя неизбежное, он написал:
Нет ничего бесцельнее, как судить или лечить трупы: их велено только закапывать.
Вот и закопали.
Часть V. Старая новая Россия
От царя Бориса до Путина, Путина и Путина
Мавзолей ельцинской "загогулины"
Провести четкую границу между Россией старой и Россией новой, рождение которой принято связывать с ельцинской эпохой, на самом деле совсем не просто, хотя на первый взгляд это кажется совершенно очевидным: там остались КПСС и социализм, здесь появились многопартийность и капитализм. И все же история никогда не похожа на Деда Мороза, на "раз, два, три" зажигающего новогоднюю елку.
Новое втискивается в старое с боем; потом, утомившись, отступает, затем снова идет вперед. Неизбежно трансформируется само, а под конец обнаруживает, что, успешно продвинувшись на одних рубежах, на других вернулось к тому, с чего и разгорелся когда-то сыр-бор. Многопартийность оказывается де-факто все той же однопартийностью, просто в другой упаковке. Бюрократов, как вдруг выясняется, стало почему-то не меньше, а больше. Куда-то делись детские сады, российский торговый флот плавает под панамским флагом, а пенсии у стариков после очередного рывка к светлому будущему только уменьшились. А потому реклама "хаммера" на Рублевке раздражает не меньше, чем былое утверждение "Партия — наш рулевой".
Это я не к тому, что ничего не надо было менять, а к тому, что каждую революцию или радикальную реформу делают люди из прошлого. Как умеют, так и получается.
Слово "преемник" к Борису Николаевичу Ельцину применимо с натяжкой. Формально он был президентом все-таки уже другой страны, с другой географией, идеологией, экономикой, внешней политикой и даже моралью.
Вместе с тем Ельцин внес на своих башмаках в новую квартиру столько из прошлого — в подарок от Руси самодержавной и от Руси обкомовской, — что этот след не заметить невозможно. Так что все-таки, конечно, преемник.
