Владимир Федоров - Бойцы моей земли: встречи и раздумья
Емкий годенковский стиль. Два–три мазка, и мы видим целую картину. Вот северный пейзаж, увиденный глазами лейтенанта: «Привык к тому, что в полдень не солнце светит, а луна. Крупная, белая, вся в пышном ореоле, точно в инее. Взойдет над черной водой и осветит, как ни в чем не бывало». А вот судьба моряцкая: «Помню, нас жестоко бомбили. Но мы ушли, ведя на буксире подбитый корабль из нашего дивизиона. Мы спасли его. Спасли друзей. Потом обороняли Таллин. Шли в Кронштадт, охраняя транспорты. Когда корабль подорвался, тот командир погиб. Он ушел на глубину вместе со своим судном. Корабль стал ему домом навеки. Помни об этом. И не бойся этого. Будь готов ко всему…»
Так из поколения в поколение наши моряки передают суровое, непоказное мужество, о котором просто и впечатляюще пишет Михаил Годенко. Героям своих стихов, поэм, рассказов и романов он, сын большевика, организатора приазовской коммуны «Пропаганда», отдал многое из пережитого, передуманного, перечувствованного.
Генрих Гейне говорил: для того, чтобы писать совершенную прозу, надо быть большим мастером метрических форм. Красочная, живая проза Михаила Годенко — одно из свидетельств тому. Бывший моряк–минер не только провел своих героев через «минное поле» жизни, но и сам умело обошел «минные поля» литературщины.
ОТ СЕРДЦА ДО ЗВЕЗДЫ
Мне довелось жить в Молдавии до Отечественной войны. Помню веселые молдаванские празднества, скрипки, бубен, веселый танец жок, задумчивые, протяжные дойны. На всю жизнь запомнился пушкинский бюст в тихом парке и надпись:
Здесь лирой северной пустыни оглашая,
Скитался я…
Я выучил эту фразу по–молдавски. Никогда не забуду гостеприимства местных крестьян. И еще запомнились мне бесконечные сады со спелыми пушистыми абрикосами. Там в начале войны стояли зенитные пулеметы. На абрикосы никто не обращал внимания. Все смотрели на мост через Днестр, над которым надрывно выли фашистские бомбардировщики.
Молдавский поэт Петря Дариенко почти мой сверстник. Мне понятна его солдатская грусть по родным местам, которые топтали сапоги оккупантов. Помнится: в Харькове я видел на экране столицу Молдавии, над которой кружили черные птицы. А диктор комментировал: «Воздушная тревога в городе Н.». Кинохроника запоздала. В Кишиневе уже были войска Гитлера и Антонеску…
До войны Петря Дариенко мечтал стать учителем, а после войны стал журналистом. А в душе он всегда был поэтом. Поэт прошел академию войны и Высшую партийную школу. Был ответственным редактором республиканской газеты, министром культуры родной Молдавии, работает сейчас главным редактором «Советской культуры». Общественная деятельность, безусловно, повлияла на поэтический кругозор.
Дариенко повезло с переводчиком: Сергей Смирнов сделал его лирику достоянием самого широкого читателя. По–русски, как известно, читают не только русские… Чтобы понять своеобразие и глубину лирики молдавского поэта, стоит познакомиться с его программным стихотворением «Беспредельность», звучащим в переводе Сергея Смирнова очень по–современному:
Сердце в действии с умом
Разрушает все преграды.
Я ищу
в себе самом
Неразведанные клады.
Мир со сводом голубым,
Твердь земли,
моря и реки
Не имеют тех глубин,
Что таятся в человеке!
Биография поэта в его стихотворениях. Вот душевные строки об отце из «Слова к партии»:
Погиб отец мой.
Он схоронен где–то,
Но я его в душе не хороню.
И пламя сердца,
пламя партбилета
Горит, подобно вечному огню.
Лучшие вещи поэта — это стихи–раздумья, но раздумья, согретые горячим сердцем. Дариенко может «одушевить» фонарную лампу, которая «изливает световую душу на траву, на ветки, на дома», и заходящее солнце, что «схоже с сердцем раненым». И это не просто свежие образы, а образы большой эмоциональной силы. Чудится — ив прерывистом ритме стихов поэта мы слышим стук сердца:
Не хочу
Лежать на полке
Книгой,
Будто
В крепко сделанном
Гробу.
А хочу при жизни
Каждым мигом
Людям
Поверять свою судьбу.
Тема преемственности поколений проходит через многие стихи. Самое яркое символическое выражение она нашла в образе молодого орехового дерева, посаженного для потомков:
Кто посадил ореховое дерево,
Тот будет жить в грядущем
триста лет.
Какой след оставит человек на земле? Да, можно посадить символическое «ореховое дерево», а можно «лишь на песке морском» оставить след, который тут же смоет «гулливая волна». Из мысли рождается дело. Думы, рожденные в душе, уходят «в глубь времен, в общение с грядущим».
Наши думы остаются тут,
Вечные противницы уюта,
Думы, как бессмертники, цветут
И не отцветают потому–то.
Думы перебрасывают мост
Меж прошедшим и грядущим мигом.
Два образа проходят через все творчество самобытного молдавского поэта: образ беспокойного сердца и образ манящей звезды. В романтической поэме «Молнии» Петря Дариенко высказывает свое кредо: пусть звезды вблизи выглядят иногда совсем не звездами! Выдумай себе земную звезду, «утверди в своей судьбе, незакатной именуя».
Пусть царит всегда, везде
И не знает постаренья.
Поддержи ее в беде,
Ей отдай свое горенье!..
Большая любовь — это большая вера. «Следы от сердца до звезды находят путь прямей, короче», — утверждает поэт в другом стихотворении. Недаром он так и назвал одну из своих книг — «От сердца до звезды».
СОБРАННОСТЬ
Поэт родился в подмосковном селе, и его по–сыновьи волнует все, чем оно жило и живет. С радостью он пишет о добрых переменах и с болью и тревогой о том недобром, что теперь уходит в прошлое. Тема защиты Родины «вошла осколком» в его грудь.
В предисловии к одной из ранних книг Юрия Мельникова «Костры на проталинах» Николай Рыленков писал: «Его стихи — это стихи солдата, привыкшего дорожить прямым и точно наделенным словом. Его поэзии не свойственны ни подогретый пафос, ни размягченная сентиментальность. Он знает, что подлинное чувство немногословно, даже скупо на слова». В этой оценке метко схвачена сущность лучших мельниковских стихов. Пожалуй, если выразить ее одним словом, это будет — собранность, да, солдатская собранность.
Фронтовой юности Юрий Мельников посвятил книгу, выпущенную издательством «Молодая гвардия». В ней все крупно: и радость, и горечь. Еще в тревожном сорок первом подмосковный комсомолец вступил в ряды добровольцев, защищал столицу на Волоколамском шоссе. Огненный ветер не согнул, а закалил будущего поэта, тогда командира минометного взвода, которому предстояло освобождать знаменитые Пушкинские Горы. Теперь каждый год Мельникова приглашают в Михайловское на праздник поэзии. Здесь, на псковской земле, пролилась его кровь,, здесь он был тяжело ранен.
Ю. Мельников с А. Шуньковым, командиром дивизии, освобождавшей Михайловское и Пушкинские горы на Дне поэзии в Михайловском
Осколки мин
кусты косили.
Строчил по нашим пулемет.
Но кто–то крикнул:
— За Россию!
Друзья, за Пушкина,
Вперед!
Надо отметить добрым словом предисловие Героя Советского Союза Сергея Курзенкова к книге «На огненном ветру». Он хорошо знает стихи Юрия Мельникова и самого поэта. Оба они участники парада Победы, оба учились на одном курсе Литературного института имени Горького.
В миниатюре «24 июня» поэту удалось очень точно передать атмосферу парада Победы. Это яркое, живое свидетельство участника исторического парада.
А над Москвой
Сбирались тучи грозно,
Лил теплый дождь
С холодной высоты.
Несли мы, как
Победу,
осторожно,
С оружьем рядом
Нежные цветы.
Многое поэт сумел вместить в одну контрастную строку: «Лил теплый дождь с холодной высоты». В ней чувствуются и тяготы войны, и радость победы. Счастливо найденное слово «осторожно» передает напряженную торжественность момента, затаенное волнение, а «нежные цветы» рядом с оружием звучат отнюдь не сентиментально. В двух строфах автору удалось нарисовать не только картину парада Победы, но и передать внутреннее состояние его участников.
