Федор Волков - Тайное становится явным
С 4 по 7 декабря в Каире состоялась вторая англо-американская конференция с участием Рузвельта и Черчилля. Вскоре к ним присоединился президент Турции Исмет Иненю, но сначала обсуждение только что принятых в Тегеране решений шло между президентом США и британским премьером и начальниками их штабов.
По сути дела, в Каире Черчиллем и его советниками была предпринята очередная попытка ревизовать согласованные планы ведения войны в Европе, отложить операцию «Оверлорд»[555] и сосредоточить усилия на осуществлении плана балканской стратегии.
Утром 4 декабря состоялось совещание Черчилля и Рузвельта с руководителями Объединенного комитета начальников штабов, на котором британский премьер говорил о гигантских трудностях предстоящей операции «Оверлорд», рисовал мрачные картины «жесточайшей битвы огромных масштабов». Он вновь отстаивал мысль об осуществлении наряду с операцией «Оверлорд» крупной десантной операции на Балканы по захвату острова Родос. С захватом этого острова он связывал вступление Турции в войну, что также являлось важным звеном в планах балканской стратегии Черчилля. Премьер заявил: «Оверлорд» надо предпринять не в мае, как это было решено в Тегеране, а в июле, усилить операцию «Энвил». Чтобы успешнее осуществить планы балканско-средиземноморской стратегии и для этого высвободить десантные суда. Черчилль и его штабы предлагали американцам отказаться от плана «Бакэнир» — военных операций в Бирме — по захвату ее побережья и Андаманских островов[556].
Однако Рузвельт помешал Черчиллю ревизовать только что подписанные в Тегеране решения об «Оверлорде». Резюмируя свои предложения, президент твердо подчеркивал: «Ничего не будет предпринято, чтобы помешать осуществлению операции „Оверлорд“. Ничего не будет предпринято, чтобы помешать операции „Энвил“»[557].
Черчилль был вынужден отступить. «Родосский вариант» его балканской стратегии был снова отвергнут. Правда, Рузвельт пошел на уступки Черчиллю: в записке, посланной премьеру, он лаконично сообщал: «С операцией „Бакэнир“ покончено».
В Каире был наконец решен вопрос о назначении командующего операцией «Оверлорд». Первоначально на этот пост предполагалось назначить генерала Джорджа Маршалла — начальника штаба армии США. Однако Рузвельт, вопреки советам Гопкинса и Стимсона, назначил генерала Дуайта Эйзенхауэра, полагая, что Маршалла целесообразнее оставить в Вашингтоне[558].
На следующем заседании штабов США и Англии вновь подверглась обсуждению операция «Рэнкин» — занятия Германии в случае ее внезапного поражения. Обсуждалась также проблема оккупации других стран Европы[559].
Сообщая главе Советского правительства об итогах военных переговоров в Каире, Рузвельт и Черчилль писали:
«…Мы достигли следующих решений относительно ведения войны против Германии в 1944 году в дополнение к соглашениям, к которым мы пришли втроем в Тегеране.
В целях… подготовки к операции форсирования Канала (Ла-Манша. — Ф. В.) наибольший стратегический приоритет будет предоставлен бомбардировочному наступлению против Германии… Мы распорядились о том, чтобы были приложены величайшие усилия к расширению производства десантных средств в Соединенных Штатах и Великобритании в целях усиления предстоящих операций по форсированию Канала…» [560]
Однако, если Черчиллю не удалась прямая лобовая атака на тегеранские решения в отношении «Оверлорда» и балканского варианта второго фронта, он предпринимает ее с фланга, через Турцию.
Иненю маневрируетВо время второго каирского совещания состоялись переговоры Рузвельта и Черчилля с президентом Турции Исметом Иненю.
Еще, из Тегерана президент США и британский премьер телеграфировали послам в Турции о том, чтобы они сообщили Иненю о желании Рузвельта и Черчилля встретиться с ним в Каире 4 и 5 декабря[561]. В сферах американских и английских дипломатов гадали: приедет в Каир Иненю или срочно «заболеет».
Вопрос о вступлении Турции в войну на стороне союзников обсуждался еще в Тегеране. Известно, что турецкое правительство в период временных успехов фашистской Германии занимало отнюдь не нейтральную позицию, а помогало ей. Немецкие военные корабли, подводные лодки, вопреки конвенции в Монтрё, свободно проходили в Черное море, совершали варварские обстрелы Севастополя, Одессы и других черноморских портов СССР.
Турецкое правительство вынашивало планы вступить в войну на стороне германских фашистов после падения Москвы. После сокрушительного провала операции «Тайфун» — разгрома немцев под Москвой — турецкое правительство собиралось объявить войну СССР после падения Сталинграда. Выдающиеся победы Красной Армии на Волге и под Курском, победы армий США и Англии в Африке и на юге Европы постепенно ведут к тому, что позиция турецкого правительства менялась: чаша весов склоняется в сторону великих держав. Однако турецкие руководители еще находились под впечатлением былых успехов немецкой военной машины. Поэтому они не решались сделать коренной поворот в политике «нейтралитета» и вступить в войну на стороне армий СССР, США и Англии. Они хотели играть в военной политике наверняка. Неудачный опыт Первой мировой войны, когда Энвер-паша и его сторонники выступили на стороне австро-германской коалиции, дорого обошелся Турции. Она была значительно урезана Англией и Францией по Севрскому и Лозаннскому миру.
Прибыв в Каир на встречу с Рузвельтом и Черчиллем, Исмет Иненю сделал все возможное, чтобы продолжать турецкую политику балансирования, не допустить немедленного втягивания Турции в войну на стороне союзных держав. Какой-то шутник в Каире комментировал: турки носят хорошо настроенные слуховые аппараты, немедленно отключающиеся при каждом упоминании о возможности вступления Турции в войну[562].
На первом совещании Рузвельта, Гопкинса, Черчилля, Идена с Иненю, состоявшемся на вилле Рузвельта 4 декабря, британский премьер усиленно доказывал:
— Турция должна вступить в войну, присоединиться к нациям, говорящим на английском языке [563].
Настойчивость и активность Черчилля обусловливались все тем же желанием — протащить «балканский вариант» открытия второго фронта при активном участии Турции, использовать ее для борьбы с демократическими силами в Греции, Румынии, Болгарии. «Мне кажется, — говорил Ф. Д. Рузвельт сыну Эллиоту в Каире, — это была в некотором роде последняя попытка Черчилля настоять на наступлении союзников с юга, со стороны Средиземного моря»[564].
Однако, демонстрируя нежелание турецкого правительства вступать в войну, Иненю заявил:
— Турция не готова вступить в войну, военные действия могут закончиться и без сотрудничества с ней[565].
На следующий день Иненю продолжал тоскливо тянуть о необходимости тщательной подготовки к войне, но, когда Турция будет готова, он, Иненю, не знает[566].
Рузвельт не был настойчив в попытках вовлечь Турцию в войну, сочувствовал турецким политикам, их точке зрения «не быть застигнутыми в тот момент, когда у них спущены брюки»[567].
6 декабря, на третьей встрече с Рузвельтом и Черчиллем, Иненю снова подтвердил отказ Турции от вступления в войну. Турецкий президент лишь заверил Рузвельта и Черчилля в «лояльном отношении Турции» к союзникам, полагая, что война продлится еще не менее года и Турция будет «осуществлять период подготовки» и иметь возможность помочь им[568].
При личной встрече с Черчиллем, состоявшейся 7 декабря (Рузвельт уже вылетел рано утром в Тунис и оттуда возвратился в Вашингтон), Иненю заявил ему, что остается при своем мнении.
Конференция в Каире закончилась безрезультатно.
Увертки турецких руководителей, их нежелание вступить в войну объяснялись тем, что они продолжали поддерживать тесный политический контакт с Германией. Турки дали понять немецкому послу в Анкаре фон Папену, что «Турция воздержится от активного участия в войне на стороне союзников»[569].
Позиция Турции вольно или невольно способствовала похоронам балканской стратегии Черчилля. Его последняя попытка открыть «второй фронт» на «южном подбрюшье» Европы провалилась.
Только тогда, когда разгром фашистской Германии стал очевидным и Красная Армия начала освобождать народы Балканского полуострова, а союзники открыли 6 июня 1944 г. второй фронт в Европе, турецкое правительство сделало новый шаг по пути сближения с США и Англией и 2 августа 1944 г. разорвало дипломатические и экономические отношения с фашистской Германией.
