Андрей Колганов - 10 мифов об СССР
Вот что рассказывает Шаламов о берзинских порядках на золотом прииске в системе Дальстроя (начальником которого и был Э. П. Берзин): «Прибывшим было выдано новое зимнее обмундирование… Медпункт пустовал. Новички даже не интересовались сим учреждением… Тяжелая работа, зато можно заработать много – до десяти тысяч рублей в летний, сезонный месяц. Зимой поменьше. В большие холода – свыше 50 градусов – не работают. Летом работают десять часов с пересменкой раз в десять дней (зимой – 4–6 часов)» (Шаламовский сборник. Вып. I. Вологда: 1994. С. 45–46). Шаламов также сообщает о том времени, когда Дальстроем руководил Берзин, что при нем практиковались «зачеты, позволявшие вернуться через два-три года десятилетникам. Отличное питание, одежда… Колоссальные заработки заключенным, позволявшие им помогать семьям и возвращаться после срока на материк обеспеченными людьми…
Тогдашние кладбища заключенных настолько малочисленны, что можно было думать, что колымчане – бессмертны» (Шаламов В. Колымские рассказы. Кн. I. С. 532).
Разумеется, работа в системе ГУЛАГа никого не красит. Но старый большевик, дивинтендант (генеральское звание) Э. П. Берзин, даже по свидетельству бывших заключенных, отнюдь не подходит под нарисованный Резуном стереотип «рабовладельца». Да и оказался он на Колыме не по своей воле, и сам пал жертвой одной из первых волн массовых репрессий летом 1937 года.
В этих главах совершенно очевидной становится идеологическая подкладка писаний Резуна. Комиссары не нравятся ему потому, что исповедовали марксистско-ленинскую идеологию. Все функции НКВД Резун сводит исключительно к проведению необоснованных политических репрессий и охране ГУЛАГа. Ну конечно, если встать на такую позицию, то получится, что на территории СССР не было и не могло быть никаких шпионов, диверсантов, бандитских формирований – это все выдумки большевиков. Абвер территорией СССР не интересовался, а бандеровцы и мельниковцы из ОУН занимались исключительно культурно-просветительной работой. А с уголовниками, как с социально-близкими элементами, НКВД из принципа не боролся. Или все-таки боролся? Тогда не стоит всех офицеров НКВД скопом зачислять в каратели и садисты.
Предпочитает Резун «забыть» и о том, какое влияние оказали необоснованные репрессии на политико-моральное состояние офицерского корпуса. Грубые просчеты в военно-технической политике, в военной доктрине, в боевой подготовке войск, в планах развертывания, как правило, оказывались не опротестованными, или протесты застревали на уровне непосредственных начальников. Возобладал принцип «начальству виднее». Это была одна из причин, по которой очевидная угроза агрессии со стороны Германии так и не привела к достаточным ответным мерам, поскольку таковые рассматривались «начальством» как паникерство или провоцирование агрессии. Впрочем, как мы уже видели, Резун пытается утверждать как раз обратное.
Вероятно, Резун чувствует, что его аргументы недостаточно весомы для того, чтобы свести масштаб репрессий в Красной Армии к безобидным пустякам. И тогда он прибегает к своему основному приему в данной книге. Этот прием весьма незатейлив, но его эмоциональное воздействие на читателя хорошо рассчитано. Резун выбирает несколько фигур из числа репрессированных военачальников – Блюхера, Дыбенко, Тухачевского, Якира, добавляет к ним одного из руководителей НКВД Фриновского и начинает поливать их всей грязью, которую ему только удалось собрать. «Вот, – демонстрирует Резун, – какова цена ваших прославленных полководцев. Верно сделал товарищ Сталин, что железной метлой вычистил их из армии».
Даже если поверить Резуну на слово – а, как показывает весь предшествующий анализ его книг, делать этого ни в коем случае не следует, – то все равно – эта грязь ничего не доказывает. Пусть в стаде была не одна паршивая овца, пусть их были десятки и сотни – это еще не основание зачислять в пьяницы, каратели, авантюристы, бездари и т. д. всех репрессированных и уволенных из армии. Но мы не будем верить Резуну на слово.
Пьяницы, авантюристы, каратели… Бездарный авантюрист Тухачевский
Больше всех досталось от Резуна Михаилу Николаевичу Тухачевскому. Целых семь глав своей книги (из двадцати трех) отводит Резун только на перечисления грехов Тухачевского. Главное, что хочет доказать Резун, – Тухачевский никакими стратегическими талантами не обладал.
Главы 12-ю и 13-ю Резун почти целиком посвящает разбору разного рода неудачных выражений и преувеличений в трудах Тухачевского. Что же, Резун поработал на славу, вытащив на свет божий все, что только можно было отыскать по этой части. Хотя при этом сам Резун щеголяет отсутствием знаний принятой в то время военной терминологии (например, «декавильки», по поводу которых иронизирует Резун, это всего-навсего разборные узкоколейные железные дороги системы инженера Декавиля), в вину это почему-то ставится Тухачевскому. Раз Резун этого слова не знает, значит, это – нелепость. Весьма убийственная логика… Но допустим, что Тухачевский действительно был неразборчив в употреблении тех или иных военных терминов, допускал нарочито туманные обороты речи, ради красного словца шел на вольное обращение с фактами. Такого рода дела, конечно, никого не красят. Но дискредитирует ли это способности Тухачевского как командира?
Резун уже прошелся по Тухачевскому в «Ледоколе», упрекнув его в бездарном ведении кампании против Польши в 1920 году. Здесь же, в «Очищении», он обобщает: «В Первой мировой войне Тухачевский воевал полгода. А Гражданская война – это вовсе не война, а карательные экспедиции против мужиков» (246). Жаль, что не дожили до наших дней и не слышат Резуна ветераны Добровольческой армии – марковцы, дроздовцы, ветераны колчаковской армии – каппелевцы. Назвать воинов добровольческих офицерских частей и соединений мужиками, а сражения, в которых они участвовали, приравнять к карательным экспедициям! Да, за такое оскорбление Резуну не сносить бы головы. Каппелевцы, кстати, сталкивались с Тухачевским на Восточном фронте под Белебеем, безуспешно пытаясь контратаковать 5-ю армию Тухачевского, и поневоле изведали на себе его полководческие таланты.
Можно вернуться и к оценке Польской кампании 1920 года. «Тухачевский был из той самой породы стратегов – воевать числом», – заявляет Резун (295). Позвольте не поверить.
Когда в апреле 1920 года, после отказа от мирных переговоров с Советской Россией, белополяки начали наступление, у них имелось на Западном фронте 79 тыс. штыков и сабель против 80 тыс. штыков и сабель у Тухачевского. И что же? Тухачевский сам перешел в наступление, продвинувшись на 80-100 км. Лишь сняв войска с литовской границы и две дивизии с украинского фронта, поляки смогли к началу июня оттеснить Тухачевского в исходное положение.
Но уже к концу июня Тухачевский вновь переходит в наступление. В начале августа он уже под Варшавой. Против 55 тыс. штыков и сабель Тухачевского были сосредоточены 110 тыс. штыков и сабель польских войск, получивших существенную поддержку от Франции, Англии и США (польская армия получила только от Франции 1494 орудия, 350 самолетов, 2800 пулеметов, 327 тыс. винтовок), в том числе свежая армия. Безусловная ошибка Тухачевского заключалась в том, что при таком неблагоприятном соотношении сил он продолжал попытки овладеть Варшавой. Разумеется, ослабленные предшествующими боями, части Западного фронта не могли продолжать наступление, не выдержали удара свежих польских сил и стали отходить. Просчет Тухачевского здесь налицо. Однако кто просчитался больше?
Да, Тухачевский проиграл Варшавскую операцию, но выиграл войну. При неблагоприятном соотношении сил Тухачевский остановил белополяков на 50-100 км западнее той линии, с которой они начали свой поход в Советскую Россию 25 апреля 1920 года. Польша получила в результате менее выгодные условия мирного договора, чем те, которые предлагались ей Советской Россией до начала войны. Так что Резуну следовало бы взять обратно свои слова насчет стратега, воюющего числом.
Несоразмерно большое число страниц посвящает Резун комментариям по поводу одного предложения Тухачевского. Вдоволь порассуждав на с. 223 насчет того, что никто из советских историков, писавших о предложениях Тухачевского по реорганизации армии, сделанных в декабре 1927 года, содержания этих предложений не раскрывает, Резун поступает затем так же, как и они. Он вытаскивает из этих предложений одну только цифру (в данном случае, вопреки своему обыкновению, безо всяких ссылок на источники) – Тухачевский, оказывается, в декабре 1927 года предлагал произвести в 1928 году 50-100 тыс. танков (274). Почти вся 15-я и 16-я главы посвящены Резуном издевательствам над одной только этой цифрой.
Да, очевидно, что предложение дурацкое. Вопрос в том, в каком контексте содержится эта цифра. Неужели Тухачевский всерьез полагал, что за один год можно произвести 100 тыс. танков? Вероятнее всего, это нечто вроде участия в игре по бюрократическим правилам – проси 50 тыс. (а лучше – 100), получишь 5 тыс. Конечно, тут чувство меры Тухачевскому изменило (что, к сожалению, бывало с ним не раз). Но, повторю, это можно скорее рассматривать как некую вольность, недопустимую в серьезных документах по военному планированию, но не как реальное требование. Готовил же Тухачевский в том же 1927 году реальный пятилетний план военного строительства, который был целиком принят к исполнению. И там он вполне обошелся без подобного рода поэтических вольностей. Трудно представить себе, как один человек – квалифицированный военный специалист, составляющий реальный и серьезный план военного строительства, в мгновение ока превращается в совершенно другого человека – полного идиота, всерьез требующего произвести за год 100 тыс. танков!
