Джамиль Гасанлы - СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941-1946 гг.)
Правительство Грузинской ССР сразу же выразило готовность оказать братскую помощь грузинам, проживающим в Иране, и считало необходимым послать в Иран комплексную экспедицию, состоящую из известных врачей, педагогов, историков, языковедов и других ученых для детального изучения на месте положения грузин в Иране. Эта экспедиция позволила бы также одновременно завязать непосредственные культурные связи Грузинской ССР с Ираном. Командированные смогли бы также сделать доклады для иранской прогрессивной общественности и рассказать о достижениях Грузии за годы советской власти. Отчет экспедиции дал бы возможность наметить в дальнейшем мероприятия по оказанию помощи проживающим в Иране грузинам на месте либо поставить вопрос об их переселении в Грузию, стремление к чему, по сведениям, у них довольно сильное. Кроме того, для систематического получения информации о грузинском населении Ирана и работе среди него Кикнадзе предлагал назначить в консульстве в Исфагане специального сотрудника НКИД Грузинской ССР, который мог бы занимать должность вице-консула или первого секретаря этого консульства, поскольку Исфаган является местом наибольшего сосредоточения грузинского населения в Иране[434].
Кстати, этот второй вопрос решился довольно быстро, и для работы среди фарейданских грузин в консульство был направлен сотрудник НКИД Грузии. А в октябре 1946 года В. Деканозов дал добро и на организацию радиотрансляции на грузинском языке для фарейданцев.
Таким образом, требования армян к Турции по поводу ее восточных провинций дополнились и требованиями грузин к Турции и Ирану. Обнародование этих претензий в правительственной газете свидетельствовало о крайней остроте проблемы[435].
В день открытия Московского совещания посол в Иране Мюррей сообщил Бирнсу: «Русское посольство в Тегеране не разрешило руководителю отдела Среднего Востока госдепартамента Г. Мейнору и заместителю военного атташе американского посольства капитану Гагарину посетить Тебриз в период с 14 по 24 декабря. Госсекретарь должен сообщить об этом Молотову. Если мы оставим эти действия без внимания, то Советы будут продолжать чинить препятствия работе нашего посольства»[436].
В первый день работы Московского совещания В.Молотов не позволил вынести на обсуждение иранский вопрос. Договорились обсудить эту проблему неофициально. 18 декабря британский министр иностранных дел Э. Бевин предложил Молотову обменяться мнениями по азербайджанским событиям. Он заявил, что британская общественность с интересом следит за политическими процессами в Иране, на что Молотов ответил, что Советский Союз не вмешивается в ход национально-освободительного движения в Азербайджане, и даже подчеркнул, что это целиком внутреннее дело Ирана. Что же касается вывода иностранных войск из Ирана, то это уже обсуждалось в Потсдаме и Лондоне и договоренность была достигнута. Нет причин снова возвращаться к этой теме.
19 декабря председатель Совнаркома И. Сталин принял Дж. Бирнса и Э. Бевина. По ходу переговоров в ряду других проблем был затронут и Южный Азербайджан. Сталин подтвердил все сказанное Молотовым, но добавил, что иранское правительство занимает неприязненную позицию по отношению к СССР. Это грозит организацией подрывных акций на нефтяных промыслах Баку. Поэтому Советский Союз продолжает держать свои войска в Иране. Сталин говорил, что СССР не имеет территориальных претензий к Ирану и, как только будет обеспечена безопасность бакинских нефтяных промыслов, советские войска покинут Иран[437].
Госсекретарю США, поинтересовавшемуся, в какой мере Иран может представлять угрозу для Баку, посол Мюррей сообщил: «Заявления Советов, что «Иран создает угрозу бакинским нефтяным промыслам», абсолютно беспочвенны, и очень трудно понять, почему Советы придают этому столь большое значение».
На четвертый день Московского совещания Иран направил протест в Москву, Лондон и Вашингтон, угрожая вынести азербайджанский вопрос на обсуждение ООН[438]. После встречи со Сталиным Дж. Бирнс окончательно уверился, что проблема приобретает все более трудноразрешимые черты и настала необходимость представить ее ООН. 20 декабря Бирнс через Гарримана переслал Мюррею свои рекомендации иранскому правительству. Они заключались в следующем: «Прошу неофициально и секретно довести до сведения премьер-министра: вы рекомендуете, чтобы иранское правительство в скорейшем времени пошло на уступки и опередило требования, сформулированные азербайджанцами. Особенно считаю правильным введение преподавания на тюркском языке наравне с фарсидским и создание областных энджуменов в соответствии с Конституцией Ирана. Чтобы предотвратить обособление Азербайджана, такие шаги надо сделать непременно. Объясните премьер-министру, что вы не предлагаете ему соглашаться с созданием автономного правительства в Азербайджане. Подчеркните, что ваши предложения направлены на то, чтобы в глазах ООН и мировой общественности Иран выглядел справедливым, а иранское правительство нельзя было бы заподозрить в том, что оно пытается отнять у населения его конституционные права»[439].
Однако, даже являясь азербайджанцем по происхождению, Хакими вопреки всему пытался убедить американцев, что азербайджанский народ никогда не считал азербайджанский язык своим национальным языком и этот язык был насильно навязан ему во время монгольского нашествия. Он упорно утверждал, что азербайджанцы не участвуют в беспорядках, что два года назад в Азербайджане никто не знал лидера демократов, всю жизнь прожившего в Баку, и поэтому он и его соратники не могут представлять народ и говорить от его имени. Тем не менее премьер высказался за принятие предложений госсекретаря США. Вместе с тем он заявил американским дипломатам, что его правительство ни при каких условиях не признает парламент и правительство Азербайджана, так как они не имеют юридических оснований и созданы иностранцами, незаконно перебравшимися в Иран с Кавказа. Хакими подчеркнул, что его правительство намерено силой оружия подавить восстание в Азербайджане, как только советские войска выйдут оттуда. Докладывая о ходе переговоров с иранским руководством, Мюррей писал: «Я повторно поторопил и шаха и премьера, чтобы они решили азербайджанскую проблему, пока не пролилась кровь. Я посоветовал создать из азербайджанцев, представленных в правительстве, комиссию и проинструктировать их для ведения переговоров с повстанцами»[440].
Несмотря на все усилия У.Мюррея советское посольство упорно задерживало выдачу пропуска на посещение Тебриза спецпредставителю Вашингтона Майнору. 22 декабря американский посол встретился с А. Якубовым и заявил, что Майнор уже 14 декабря должен был быть в Тебризе, но из-за проволочек советских органов он все еще в Тегеране. Он добавил, что Московское совещание СМИД уже началось и Майнора в любую минуту могут вызвать в Москву, а потому он обязательно должен побывать в Тебризе. А. Якубов попытался заверить посла, что это связано с его болезнью, что он несколько дней не выходил на работу, и клятвенно обещал в тот же день разобраться в этом деле[441].
23 декабря И. Сталин вновь принял Дж. Бирнса, а на следующий день и Э. Бевина. В тот же день был дан прием в честь пока еще союзников. На всех встречах и приемах в Кремле присутствовал посол Великобритании в Иране Р. Буллард. Дж. Бирнс во время второй встречи со Сталиным выразил обеспокоенность возможностью вынесения азербайджанского вопроса на январское заседание ООН и надежду на осуществление ряда мероприятий для предотвращения этого. В то же время госсекретарь напомнил о помощи Ирана Советскому Союзу в годы Великой Отечественной войны, а потому не согласился с мнением, что Иран враждебно настроен по отношению к СССР. И. Сталин ответил, что его страна не боится обсуждения этого вопроса в ООН, и если это случится, то пусть никто не беспокоится: «Мы не сделаем ничего плохого, отчего вам было бы стыдно»[442]. Сталин выразил удовлетворение выполнением Тегеранской декларации, но заметил, что доверия и чистосердечия заслуживало прошлое иранское правительство, а нынешнее заняло враждебную к СССР позицию и побуждает население на антисоветские акции. По мнению Сталина, иранское правительство должно выполнять свои обязательства и отказаться от недружественной политики.
24 декабря И. Сталин принял министра иностранных дел Великобритании Э. Бевина, который, после предварительных консультаций с Бирнсом, представил Сталину проект создания совместной комиссии из представителей Великобритании, США, СССР для решения азербайджанского вопроса. Британия предлагала рекомендовать правительству Ирана перестроить работу областных энджуменов и обеспечить изучение языков национальных меньшинств — тюркского, курдского и арабского. По проекту Э. Бевина, учитывая разброд мнений между центральным правительством и провинциями, иранскому правительству рекомендовалось, в соответствии с Конституцией, разрешить открытие провинциальных энджуменов[443]. По мнению Э. Бевина, совместная комиссия должна проследить за ходом выборов в областные энджумены, одновременно разрабатывая вопрос отвода войск, и выдать практические рекомендации по осуществлению этой акции. Британские политические круги пытались с помощью этого плана фактически завоеванную Азербайджаном автономию руками СССР передать под контроль иранского правительства. Поначалу Сталин вроде бы согласился с возможностью осуществления этого предложения. Британский проект был передан для изучения в Народный комиссариат иностранных дел.
