Александр Солженицын - Двести лет вместе. Часть первая
Г. Гершуни на суде объяснял: «Это – ваши преследования загнали нас в революцию». На самом деле объяснение уходит корнями и в еврейскую, и в русскую историю, и в их пересечение.
Послушаем Г. А. Ландау, видного еврейского публициста. Уже после 1917 он писал: «Много ли было таких еврейских буржуазных или мещанских семей, где бы родители, мещане и буржуи, не смотрели сочувственно, подчас с гордостью, и в крайнем случае безразлично на то, как их дети штамповались ходячим штампом одной из ходячих революционно-социалистических идеологий». Да они и сами «смутно тяготели к идеологии, восстававшей против притеснителей вообще, не разбирая, в чём заключается протест и в чём притеснение». И так «постепенно установилась в еврейском обществе гегемония социализма… – отрицание гражданского общества и современного государства, пренебрежение к буржуазной культуре и к наследию веков; от этого последнего евреям тем легче было отказаться, что от своего наследия они в значительной части уже раньше отрешились в процессе своей европеизации». Революционные идеи «в еврейской среде… были… дважды разрушительными» – то есть и по отношению к России, и по отношению к самим себе. А «по интенсивности еврейская среда прониклась ими относительно полнее русской»[810].
Киевский ювелир Маршак (украшавший и киевские церкви своими изделиями) свидетельствует, что «даже в буржуазии, большой, я заразился[революционерством]»[811]. – Да это же видим мы и по тому душевно-динамичному заряду, который вырос в молодом Богрове в его юности в богатейшей семье. Отец, богач-либерал, – давал полную свободу сыну-террористу. – И террористы братья Гоцы вышли из родов двух московских еврейских крезов Гоца и Высоцкого, чайного фабриканта, несметного миллионера, и деды не только не удерживали внуков, но жертвовали эсеровской партии сотни тысяч рублей.
«Ряды социалистов были переполнены евреями», – продолжает Ландау[812]. – А. И. Гучков в одной из своих думских речей (1909) привёл свидетельство молодой эсерки; между другими причинами своего разочарования «она указывала, что всё революционное движение захвачено еврейством и что в торжестве революции еврейство видит своё собственное торжество»[813].
Революционные увлечения захватили еврейство по всей вертикали, указывает И. О. Левин: «Власти революционной стихии поддались не только низшие в социальном отношении слои еврейского населения в России», но это движение «не могло не охватить и значительных кадров полуинтеллигенции и интеллигенции в еврейском народе» (каковая полуинтеллигенция, пишет он, к 20-м годам «принадлежит несомненно к наиболее активным агентам советского режима»). «Ещё больше было их среди тех «экстернов» всех рангов», «от зубоврачебных до университетских, добывавших себе… право жительства вне черты оседлости. Эти элементы еврейского народа, утратившие культурное содержание старого еврейства, в то же время оставались чуждыми не только русской культуре, но и вообще какой бы то ни было культуре. Эта духовная пустота, скрывавшаяся под лишь поверхностно усвоенной европейской культурой, делала евреев, уже в силу своего преимущественного занятия торговлей и промышленностью склонных к материализму, крайне восприимчивыми к материалистическим политическим учениям… Столь свойственное евреям рационалистическое мышление… располагает их к усвоению доктрин вроде революционного марксизма»[814].
Соавтор того же сборника B. C. Мандель отмечает: «Русский марксизм в чистом его виде, списанный с немецкого, никогда не был русско-национальным движением, и революционно настроенной части русского еврейства, для которой восприять социалистическое учение по немецким книжкам не составило никакого труда, естественно было принять значительное участие при пересадке этого иностранного фрукта на русскую почву»[815]. – Ф. А. Степун выразился так: еврейская молодёжь смело спорила, цитируя Маркса, в каких формах русскому мужику надо владеть землёю. Марксистское движение в России и началось с еврейской молодёжи в черте оседлости.
Развивая мысль, В. С. Мандель припоминает «Протоколы сионских мудрецов»… эт[у] нелеп[ую] и злостн[ую] фальсификац[ию]». Так вот «эти евреи усматривают в бреднях протоколов злой умысел антисемитов искоренить еврейство», но ведь они «сами в большей или меньшей степени не прочь устроить мир на новых началах и верят, что революция есть шаг по пути осуществления царства Божия на земле и они, уже не в осуждение еврейского народа, а в похвалу, приписывают ему роль вождя народных движений за свободу, равенство и социальную справедливость, вождя, для достижения этой высокой цели, конечно, не останавливающегося перед разрушением существующего государственного и социального строя». И приводит пример крайнего выражения в книге Фрица Кана «Евреи как раса и народ культуры»: «Моисей за 1250 лет до Христа первый в истории провозгласил права человека… Христос заплатил смертью за проповедь коммунистических манифестов в капиталистическом государстве»; а «в 1848 году вторично взошла вифлеемская звезда – и опять она взошла над крышами Иудеи: Маркс»[816].
И так, «из этого общего лона благоволения к революции… выделяются отдельные течения еврейской общественности, безнадёжно-фантастические, ребячески притязательные и именно потому неудержимо тяготеющие к смуте, не к русской даже только смуте, а к смуте века вообще»[817].
Но с какой вальяжной солидностью и обещательностью входит в сознание интеллигентской России – марксизм! Наконец-то революция приобрела и научное основание и полную неизбежность выводов и предсказаний!
Среди молодых марксистов – и Юлий Цедербаум, виднейший будущий лидер меньшевизма Мартов; вот он вместе со своим ближайшим другом Лениным создаёт сперва «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» (всероссийского), только, не имея ленинской протекции получить для ссылки благодатный Минусинский край, отбывает 3 года в Туруханском. Затем, в паре с тем же Лениным, замышляет «Искру» и готовит для неё сеть распространителей.
Но ещё прежде, чем сотрудиться с Лениным над созданием всероссийской социал-демократической партии, тот же Мартов, поселенный в Вильне, около 1895 года составил идеологические и организационные основы «Всеобщего Еврейского Рабочего Союза в Литве, Польше и России». Идея Мартова была: отныне – не пропаганда в кружках, а агитация в еврейской массе; а чтобы приспособить социалистическую агитацию к массе – «надо сделать её более еврейской», и в том числе, значит, перевести на идиш. В своём программном докладе Мартов обосновывал новый Союз так: «мы всего ожидали от движения русского рабочего класса и на самих себя смотрели только как на придаток к общерусскому рабочему движению… мы позабыли удержать связь с еврейской массой, не знающей русского языка». Но между тем «мы незаметно для себя подняли еврейское движение на такую высоту, какой русское движение ещё не достигло». Теперь пришло время освободить самосознание еврейского рабочего движения «из-под умственного гнёта, которому его подвергает буржуазия» еврейская, являющаяся «самой жалкой и низкой буржуазией в мире», «создать специально еврейскую рабочую организацию, которая явилась бы руководительницей и воспитательницей еврейского пролетариата». «Национальный характер нашего движения» Мартов рассматривал как победу над буржуазией, а при этом «мы вполне застрахованы от… национализма»[818]. Уже в следующем 1896 году Плеханов на конгрессе Социалистического Интернационала назвал еврейское с-д движение «авангардом рабочей армии в России»[[819]. Оно и стало – Бунд (Вильна, 1897), на полгода раньше создания РСДРП. И дальше: I съезд РСДРП, уже по эстафете, состоялся в Минске (где и была резиденция ЦК Бунда) в 1898. Еврейская энциклопедия сообщает, что «из восьми делегатов… пятеро были евреями: представители киевской „Рабочей газеты“ Б. Эйдельман, Н. Вигдорчик…[и] Бунда – А. Кремер, А. Мутник, Ш. Кац.[Ещё были Радченко, Петрусевич и Банковский.] В образованный на съезде центральный комитет партии в составе трёх человек вошли А. Кремер и Б. Эйдельман»[820]. Так: РСДРП родилась – в ближайшем родстве с Бундом. (И: ещё до «Искры» редактирование газеты Бунда предлагали взять на себя – Ленину[821].)
Не случайно Бунд создался именно в Вильне. Вильна была – «Литовский Иерусалим», Вильна всегда имела значительную еврейскую интеллигенцию, через Вильну же текли с Запада и все транспорты нелегальной литературы в Петербург и в Москву[822].
Но вот Бунд, вопреки своей интернациональной идеологии, «стал национализирующим фактором еврейской жизни», хотя «руководители его чурались национализма, как проказы». (И как русские с-д успешно чурались до конца.) Но хотя Бунд стал получать крупную денежную помощь от состоятельных еврейских кругов из-за границы, он проводил принцип, что больше нет единого еврейского народа, отвергал идею «мировой еврейской нации»[823], – а существуют-де и в еврействе два враждующих класса. (Бунд опасался, как бы национальные еврейские настроения «не затемнили классового сознания пролетариата».)
