Леннор Ольштынский - Разгром фашизма. СССР и англо-американские союзники во Второй мировой войне
Парижский комитет национального освобождения начал восстание 19 августа, и в течение дня вооруженная борьба охватила весь город, на улицах и площадях возникли баррикады. Попытка генерального делегата Временного правительства и ряда представителей буржуазных партий прекратить восстание и вести переговоры с немецким командованием в Париже была сорвана. Руководство внутренними силами приказало продолжать борьбу. К вечеру 21 августа восставшие освободили три четверти кварталов Парижа и его пригородов.
Союзное командование пыталось ограничить размах вооруженной борьбы народа. Эйзенхауэр еще раньше рекомендовал французам избегать восстаний, считая, что они приносят лишь «бесполезные жертвы»[230]. Передовые отряды 3-й американской армии, приблизившиеся к Парижу 19 августа на расстояние 20 км, замедлили продвижение, а командующий 12-й группой армий генерал Брэдли заявил: «Я могу признаться, что мы отнюдь не рвемся освобождать Париж именно сейчас»[231].
Немецкий гарнизон 23 августа получил приказ Гитлера: «Париж не сдавать, или же он должен попасть в руки противника только как груда развалин». Он рассчитывал повторить «варшавский» вариант. Однако 23–24 августа патриоты полностью разгромили гарнизон, немцы удерживали только некоторые здания. К концу дня 24 августа в город вошли первые танки 2-й французской бронетанковой дивизии, а 25-го командир этой дивизии генерал Ф. Леклерк и полковник Роль-Танги приняли от коменданта Парижа, немецкого генерала Д. Хольтица, безоговорочную капитуляцию войск немецкого гарнизона. В этот день в столицу Франции прибыл глава Временного правительства Французской Республики Шарль де Голль. Так завершилось освобождение Франции, в руках немцев осталась лишь небольшая часть территории на северо-востоке.
Гитлеровское руководство отдало приказ отвести войска на германскую границу и приняло экстренные меры по укреплению Западного оборонительного вала. Союзные армии продвигались вслед за немецкими войсками, не встречая серьезного противодействия: 2 сентября английские войска пересекли западную границу Бельгии, на следующий день заняли Брюссель, а 4 сентября освободили Антверпен. Американские части, переправившись 7 сентября через Маас, 10-го овладели Люксембургом. К этому времени немногочисленные немецкие войска отошли на линию Зигфрида. Как пишет английский историк Лиддел Гарт, «…когда в начале сентября союзники подошли к германской границе, ничто не могло задержать их дальнейшего продвижения вглубь Германии…» Он приводит слова немецкого генерала Г. Блюментрита: «За Рейном не было немецких войск. В конце августа наш фронт был фактически открыт»[232].
Быстрое продвижение союзных войск во Франции и Бельгии в конце августа — начале сентября 1944 г. вызвало радужные надежды у руководителей США и Англии на то, что Германия капитулирует в ближайшие несколько недель[233]. Стремительное наступление Красной Армии на Балканах и ее вступление в Центральную Европу еще более подстегнуло союзное руководство в желании упредить советские войска в их продвижении в центральные районы Германии, а главное — первыми войти в Берлин.
Однако союзное командование не приняло решительных мер для быстрейшего форсирования Рейна и продвижения вглубь Германии. Лиддел Гарт отмечает: «Самую фатальную роль при выполнении задачи выхода к Рейну сыграла пауза в боевых действиях после захвата Брюсселя и Антверпена». Немецко-фашистскому командованию удалось отвести значительную часть войск на линию Зигфрида, а также срочно сформировать и развернуть на этом рубеже свои резервы. Уже после форсирования союзными войсками Сены восстановлены и подготовлены старые укрепления на западной границе Германии для ведения обороны. Попытка союзных войск в начале сентября преодолеть линию Зигфрида с ходу не увенчалась успехом. Союзному командованию потребовалось подтянуть войска, тылы и подготовиться к дальнейшему наступлению.
Для выработки стратегии и согласования политической линии в сложившейся к осени 1944 г. военно-политической обстановке руководители США и Англии вскоре после освобождения советскими войсками Румынии и Болгарии 12–16 сентября провели последнюю межсоюзническую (вторую Квебекскую) конференцию глав правительств и высших военных руководителей США и Англии. На ней обсуждались политика и стратегия в завершающем периоде войны и некоторые вопросы послевоенного устройства мира.
Конференция постановила, что общей целью союзников является разгром противостоящего противника, овладение центральной частью Германии и захват Берлина. Первоочередными задачами считались преодоление линии Зигфрида и захват переправ через Рейн.
Руководящие круги США и Англии сильно беспокоило наступление советских войск в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Начальник имперского Генерального штаба Великобритании А. Брук подробно изложил возможные варианты плана наступления союзников из Италии на Вену. Американцы согласились с предложениями англичан о продвижении своих войск в Центральную и Юго-Восточную Европу в случае внезапной капитуляции Германии. Союзное командование распределило между собой зоны оккупации Германии, а также приняло решение о высадке английских войск в Греции после ухода оттуда немецких соединений. На конференции рассматривалось ведение войны на Тихом океане, в обстановке особой секретности обсуждался ход работ по созданию атомной бомбы. Руководители США и Англии сошлись во мнении, что необходимо принять особые меры против «утечки о ней информации, особенно к русским».
По окончании конференции 19 сентября Рузвельт и Черчилль сообщили Сталину о принятых решениях. В послании отмечалось, что наступление в Италии может сделать «возможным… организовать преследование в направлении Люблянского прохода… Готовятся планы комбинированной сухопутной и морской операции, которая будет осуществлена, если этого потребует обстановка, на полуострове Истрия»[234]. Руководители США и Англии не сообщили о планах наступления союзников в этом случае на Вену и о решении высадки войск в Грецию.
Сталин, однако, хорошо помнил «крокодила с мягким подбрюшьем», которого рисовал Черчилль летом 1942 г., обещая открыть второй фронт в 1943 г., и понимал намерения союзников. В ответном послании 29 сентября он пожелал успехов союзным войскам, сообщил о действиях в Прибалтике и задачах «…вывести из войны Венгрию и прощупать оборону немцев на восточном фронте путем удара наших войск, причем при благоприятных условиях — опрокинуть ее».
Сталин не сообщил, в свою очередь, о встрече с Тито и достигнутых договоренностях по вступлению советских войск в Югославию. Упоминание же о возможном «опрокидывании» обороны немцев на восточном фронте могло стимулировать наступление союзников в Западной Европе. Здесь следует заметить современным исказителям истории, что Черчилль 27 сентября писал Сталину: «Я воспользуюсь случаем, чтобы повторить завтра в Палате общин то, что сказал раньше, что именно русская армия выпустила кишки из германской военной машины и в настоящий момент сдерживает на своем фронте несравненно большую часть сил противника»[235].
Обеспокоенный вместе с тем успехами советских войск на Балканах и переговорами Тито в Москве, Черчилль попросил Сталина о встрече. Об этом он сообщил Рузвельту, который тут же информировал Сталина: «Я твердо убежден, что мы втроем и только втроем можем найти решение по еще не согласованным вопросам. В этом смысле я, понимая стремление г-на Черчилля встретиться, предпочитаю рассматривать Ваши предстоящие беседы с Премьер-Министром как предварительные к встрече нас троих, которая, поскольку это касается меня, может состояться в любое время после выборов в Соединенных Штатах…»[236] Рузвельт заключил послание удовлетворением тем, что советское руководство решило разгромить Японию после победы над Германией. Это примечательно — он как бы подчеркивает заинтересованность США в укреплении отношений с Советским Союзом. Таким образом, Рузвельт заранее уведомлял Сталина, что визит Черчилля не должен осложнить союзнические отношения, а возникшие противоречия могут решиться только на совместной встрече.
Стремление Англии утвердиться на Балканах, проявленное на конференции в Квебеке, и выход советских войск на границы Югославии и Греции обострили противоречия в антифашистской коалиции, на что рассчитывал Гитлер. На совещании в Ставке 10–13 сентября он говорил: «…политической целью русских является не Германия, а Босфор… За время от 14 дней до, самое позднее, 6 недель противоположные полюсы придут в такое столкновение, что это приведет к изменению, которому суждено сыграть решающую роль в этой войне»[237].
