Михаил Веллер - Два возраста глупого короля
Сложность, дойдя до предела, скачком сменяется предельной простотой. Ницше заложил контрфилософский фундамент контркультуры.
7. Признание, востребованность и слава Ницше есть феномен не философский – но социокультурный, социопсихологический и исторический. Ибо коллективное сознательное всегда получает то, что подает ему на лифте из требуемой глубины коллективное подсознательное.
Кумир является нам тогда, когда мы обращаем на него взор, ощущая потребность в явлении такого кумира. В нем более нашей сознательной работы, нежели его собственной, если говорить об уровне гениальности. Основа гениальности кумира – наша социальная потребность в ней.
8. Философия и политика презирают друг друга, как сиамские близнецы, избравшие разные профессии. У них одна кровеносная система.
Анархизм! Родился, развился, укрепился. И все шире овладевал умами трудящихся масс. Отличное учение:
Долой государство. Власть – всегда зло. Никакого бюрократического аппарата. Не повелевать и не подчиняться. Одни трудящиеся договариваются с другими трудящимися о совместном производстве или обмене товарами. Горизонтальные связи свободных сторон. Для координации действий – общее собрание может дать кому-то конкретные полномочия, и может в любой миг выборного сместить. Воля народа – Закон, высший, подлинный и единственный. Свободные сообщества свободных тружеников дают максимальную производительность труда и максимальные условия для развитий способностей каждого, – и все это в условиях максимальной справедливости. Инициатива каждого максимально свободна. И никто никому не смеет ничего приказать.
Прудон, Штирнер, Бакунин, Кропоткин, – это были серьезные люди, блестяще образованные и талантливые. Они знали философию, историю и экономику хорошо. Они вполне научно обосновали то, к чему всегда призывали восставшие рабы, угнетенные низы: разнести государство вдребезги, все честно поделить и всем свободно трудиться, и тогда все будет хорошо.
Сегодня учение анархо-коммунизма и анархо-синдикализма можно назвать всемерным торжеством гражданского общества. На хрен государство, сами все решим, ведь это мы работаем и все создаем.
Не в том дело, что анархизм не учитывает психологию индивида. Не в том дело, что анархисты не могли быть знакомы с моим энергоэволюционизмом и не понимали сущности структуризации социальной материи. Дело в простом и коротком – для нас сейчас важном: анархизм есть социальная энтропия. Снижение сложности и энергосодержимости социальной структуры. Можно сказать так:
Анархизм есть политикоэкономический неопримитивизм. Много нужно теории, чтоб призывать к тому же, что и полупьяная братва Стеньки Разина: долой приказы и приказных, всем жить свободно и по справедливости.
Не в том дело, что анархизм невозможен на практике. Потому что нужен Закон, чтоб не было свар и злоупотреблений. И нужны люди, следящие за соблюдением Закона. А это и есть государство. И не в том дело, что анархизм невозможен теоретически – ибо декларирует резко упрощенное общество с отсутствием отрицательной мотивации к труду, а отсутствие принуждения неизбежно снижает коллективную производительность; а социальный инстинкт, неотменимый в принципе, заставляет реальных людей структурировать социальную систему и занимать в ней максимально высокое место.
А в том дело, что серьезные люди создали политическое контручение. Отрицающее все предшествующее усложнение социума. Отрицающее государство как венец социальной эволюции. Проповедующее разрушение до основанья и возврат к «условно-первобытной» простоте социальных отношений.
Политика – это максимальная форма самовоздействия людей через созданную социальную структуру на себя самих, форма самая всеохватная, эффективная, скрупулезная и тотальная. Можно сказать:
Анархизм – это контрполитика.
9. Однако социалисты были люди еще более серьезные, чем анархисты. И что же проповедовали они, разнообразные и огненные социалисты-революционеры, социалисты-демократы, социалисты-интернационалисты и все их бесчисленные фракции? Они проповедовали разнообразные формы перехода ко все тому же безгосударственному, бесклассовому обществу. Гражданско-производительному, так сказать, безвластному общежитию.
Не в том дело, что одни из них были радикалами, а другие консерваторами. Что одни пролили моря крови, а другие мирно добились высочайшего уровня жизни для трудящихся своих стран.
А в том дело, что в конце XIX века поднималась огромная волна социализма, захватывающая все больше умных и хороших людей, каковой социализм решительно и научно отрицал в перспективе государство вообще, научно обосновывая политико-экономический примитив.
Социализм как контрполитическая перспектива.
Социализм – это политическая практика как средство воплощения контрполитической теории.
Цель политики – отмена политики.
Диалектическая контрполитика.
10. Именно. Вот если анархизм – это простая, одноэтажная, одноходовая и прямая контрполитика – то социализм это контрополитика двухходовая, двухэтажная, одно посредством другого.
Идея становится материальной силой лишь тогда, когда она овладевает массами, – сказал товарищ Ленин. Мысль, возможно, неглубокая, но семьдесят лет ее выдавали за откровение. Верная, однако. Хотя идея атомной бомбы массам малопонятна.
Итак. Рубеж XX века.
Идея контрполитики овладевает массами. И все больше – лучшими и мыслящими людьми.
11. Ветер Истории вздувает паруса эпох и пробивает свое дыхание во все щели. Единство культуры удивительно нам, чье зрение фасетчато, как у пчел, и сосредоточено на узком отграниченном участке.
После Великого Чикагского пожара 1871 г. возникает новая архитектура. Она скупа и функциональна. Несущая нагрузка переносится с кирпичных стен на стальной каркас. Оконные проемы лишаются украшений и прочерчивают плоскости ровными пунктирами прямоугольников. Гигантские коробки из стекла и бетона идут на смену шпилям, фронтонам и колоннам. XX век начинается с небоскребов. Салливен и Райт были великие новаторы. Контрархитектура была создана.
Не в том дело, что как раз тогда Чарлз Пирс создавал прагматизм, каковой параллелизм во времени любят трактовать как взаимосвязь. Прагматизм как философия не есть принципиальное стремление к минимализму в форме, уж тогда следование «бритве Оккама» должно привести философствующего архитектора к бетонным кубикам. Прагматизм не вульгарный бытовой утилитаризм, но принцип видения системы мира. Прагматизм отнюдь не контрфилософия.
Чтобы нагляднее убедиться в принципиальной сущности контрархитектуры, можно по зданию в стиле готики, барокко, ампира, поставить рядом с «чикагским» образцом и пятиэтажной хрущобой. Родство двух последних напоминает родителя в костюме и ребенка в домашней одежде. Ровные плоскости, прямые углы и ряды окон. «Проще уже не имело смысла».
Влияние окружающей среды на интеллект и нравственность с ментальностью изучаются давно. Красота города хоть как-то влияет положительно. В безликих бетонных ущельях растут туповатые и агрессивно-депрессивные потомки.
Архитектура до последней четверти XIX века – ныне заставляет толпы туристов бродить бесконечно по Парижу и Лондону, городам Италии и уцелевшим уголкам Германии. Бетонные соты меняют на загородные дома или домики все, кому позволяют средства.
Манхэттен прекрасен, ибо он вознесся на месте разномастных скороделок в великом порыве к будущему, к новому прекрасному миру. Стеклобетонные коробки в старых городах превращают мир в единый офис, где процесс зарабатывания денег и траты денег лишен смысла. Контрархитектура стирает историю, индивидуальность, эмоциональные излишества. Строго говоря, красота – это эмоциональное излишество.
Что примечательно? Что уровень техники стал высок, как никогда! Конструкционные возможности – велики, как никогда! Денег много, как никогда! И? И мы имеем результат, казалось бы обратный логичному и ожидаемому. Ибо вместо максимальной сложности и выразительности и индивидуальности формы – мы получили минимальную сложность, минимальную выразительность и минимальную индивидуальность формы. Хау!
Почему?! «Это отвечало духу времени». Я и говорю – ветру Истории. Беременность контрархитектурой надуло ветром – тем самым, который раздул Чикагский пожар.
Купола, шпили, арки, контрфорсы, – резко ушло все. Искусство зодчества в основном заменилось сопроматом. Избыток возможностей не пошел впрок. Произошел качественный скачок – сложное превратилось в простое.
Чикагский пожар был энтропийной бомбой архитектуры.
Архитектура – это организация окружающего пространства.
Архитектурный стиль – это лицо и анкета эпохи.
Контрархитектура – это кризис созидательной потенции социума. Не материальный, не научный, не политический. Кризис системный. Мы строим примитивно – а вот потому что так мы считаем нужным.
