Анатолий Рудой - Разум
Среди людей нет такой нелепой нелепости, которая не обросла бы почитателями. Выше приведенная задача не исключение. Непременно найдутся подвижники, возжелавшие испробовать талант: преобразовал же Перельман бублик в чашку.25 Но с чего они начнут? А с чего вообще начинается думание? Сколько людей, столько ответов, но наблюдение за учёными показывает: замеченным становится то, от чего невозможно увернуться, что само напирает на глаза, ввинчивается в рассудок и вынуждает человека сосредоточиться только на том, обо что споткнулся, отключая от сознания остальные события. Так произошло, например, с восприятием материи, с осознанием шаровидности удалённых тел, с ощущением гравитации, излучения, движения, электричества, механики …
Могло же так случиться, что в эпизоде с бегунами самым впечатляющим признаком оказалась бы одежда разного цвета. Предположим, что исследователи ещё не так мощно развиты, как того требует умение проникнуть вглубь явления, и примут своими очами видный факт перемещения одежды по полю в качестве самостоятельного происшествия. Кто отважится утверждать, что поведение объекта на стадионе нельзя описать уравнением? На это способен только полный невежда, неуч или невообразимый умник. Среди математиков таких нет! Математики люди очень серьёзные и они знают точно: при наличии действия уравнение отыщется всегда. Если не подойдёт простое, обнаружат сложное, если и оно не впишется в проблему, придумают, изобретут, применят подстановку, особое преобразование, разложат в ряд, возведут в ранг, словом, нет такой проблемы, которая по вине математиков осталась бы без собственного уравнения. Хватило бы задач, а уравнения будут …
И вот энтузиасты принялись за работу. Появились современные эйлеры, лагранжи, вайерштрассы, пуанкаристы 25 разобрали тему по частностям и выяснили: общее решение, пригодное для всех случаев жизни, невозможно. Это так же немалое достижение: знать допустимое и безнадёжное. Стали искать упрощённые варианты и нашли их даже несколько, но дальше работа не пошла, потому задачу объявили конкурсной, а значит, престижной. Она и по сей день не решена. Так и бегают спортсмены в одежде разного цвета на свой страх и риск, ибо в любую минуту могут столкнуться и …
На трибунах зрители. Их много. Очень много! И никто не увидел ничего необычного в прихотливом движении одежды. Бегает по дорожкам, так дорожки и нужны для бега, а если обнаружилась дорожка, так кто–то да побежит по ней: пусть даже костюм. Сомневающихся нет, ибо так воспринимают все, а коль все, значит, так оно и в самом деле, а как же иначе, когда ничего иного, кроме бегающих брюк, никто не замечает. И если в этот момент нéкто не в таком широком уме, как большинство, намекнёт о возможной, ну совсем предположительной и даже фантастической причине перемещения одежды по стадиону, например, что внутри её скрыт невидимый источник движения, то … шутка останется без ответа. Она так далека от действительности, что обращать на неё внимание могут лишь те, которые не в ладу со здравым смыслом, не впитали в себя современность и копают под устои общества. Если же шутник станет упорствовать и заявит, что источник представляет собой составную конструкцию, включающую в себя материальные и нематериальные части, то он окажется или пророком, или психическим уклонистом. Хотя в некоторых случаях это одно и то же.
Не такая ли ситуация складывалась по поводу плоской земли, совершенства природы, неизменности видов, исключительности человечьего разума, дробильной ядерной физики, фармацевтического здоровья, эйнштейновского водевиля … Является это трагедией? Можно ли избежать блуждания в потёмках? Есть ли варианты оказаться сразу в стране сказочно умных? Сам факт появления таких вопросов свидетельствует о том, что раньше эта тема людей не волновала. Почему? Потому, что люди до любопытства такого уровня ещё не доросли! Ни при каких потугах Демокрит не смог бы додуматься до вопроса о заполнении промежутка между атомами, Аристотель — об обратной стороне Луны, Герон — о реактивной тяге, Галилей — о поляризации света, Ньютон — о лазерных измерителях расстояния, Пуанкаре — о наличии разного времени в уравнениях движения … Вопрос каждому дан по уму его, по развитости самогó любопытствующего. Но поскольку развитие есть процесс постепенный, не содержащий попятностей, остановок и скачков, то такой же закономерностью обладает и способность проникновения в суть природы. Можно представить ужас человека, если бы у него вдруг оказалась умение видеть молекулы и атомы. В голову поступало бы столько сведений, от которых он сошёл бы с ума.
И чтобы такого не произошло, видение соразмерено с самим умом. Но скорее наоборот: причиной рассудочной деятельности является ум–сознание, а воспринимаемая область мира определяется развитостью этого ума. Не способен средневековый монах вообразить ядерный ускоритель, Колумб — полёт на воздушном шаре, Маркс — не производственные отношения, Ленин — транзистор …
Точно так же плеяда учёных от времён Галилея до наших дней не в силах перешагнуть через горизонт своего ума и представить в движении небесных тел что–либо иное, кроме взаимодействия масс. Чем же это не бегающая одежда? Когда вникаешь в муки Л. Эйлера (1707 — 1728), Ж. Лагранжа (1736 — 1813), Г. Брунса (1848 — 1919), А. Пуанкаре (1864 — 1912) и многих других исследователей задачи трёх тел 25, становится их жалко, хочется протянуть помощь через века и защитить великие умы от пустяшной траты сил. Но … не дано ни им, ни нам, ни будущим поколениям что–либо сделать такое, что не вытекает из имеющегося ума. И если у него отсутствует мировоззренческая ориентация, мало надежды на длительную полезность его свершений. Чаще наблюдается местное и короткое признание частного масштаба. Особо удручающее отношение А. Пуанкаре. К его зрелости уже около двухсот лет мир знал содержание ньютоновских «начал», в которых были изложены законы гравитационного взаимодействия тел. Из них следовало, что при расположении Луны между Солнцем и Землёй, она притягивается к Солнцу в 2,2 раза сильнее, чем к Земле. Каждый может положить мяч на стол и потянуть его на себя с силой 2,2 кг, а от себя — с силой в 1,0 кг. Мяч начнёт двигаться на исследователя. Можно ли что–либо придумать такое, чтобы в данном эксперименте предмет оставался без перемещения, т. е. в покое? Людям такое не дано. А Луне — дано. Её властно притягивает светило, Земля при этом не в состоянии противодействовать, а Луна ни с места: расстояние между ней и планетой не меняется. Вывод первый: тяготения недостаточно для обеспечения устойчивости звёздных систем. Вывод второй: если бы семейство устанавливало свои параметры с учётом только тяготения, то оно оказалось бы нестабильным всегда и потому поиск решения задачи трёх тел в общем виде, как это предпринял А. Пуанкаре, лишён смысла. Вывод третий: материалистическое представление мира неверно в связи с невозможностью его существования из–за недостижимости целостности. Вывод четвёртый: человеческое естествознание нуждается в существенном переосмыслении. Те сведения, которые имеются на сегодняшний день, есть первичное прикосновение медленно оразумляющихся существ к тайнам природы. Это этап роковых ошибок развития, дерзких поступков, грозящих виду и планете, это период изоляции по отношению к соседним разумам, это время мучительного выживания.
Какие же варианты выхода из критической ситуации? Наиболее вероятна гибель цивилизации совместно с планетой или без неё. В силу невероятно большой инерционности деградирующего массива и отсутствия творческой инициативы в виде единого для всех мировоззрения, даже остановка разрушительной поступи требует особо мощных усилий, которых попросту нет. Однако всё же слабая надежда возлагается на некоторых из густой толпы равнодушных, которые уже способны понять, повести, содействовать образумливанию и развороту: успеть бы! Для них это изложение.
Как трудно за одеждой распознать человека, как почти невозможно в самом человеке различить его суть–сознание и его форму–тело, так людям пока не просто трудно, а вовсе не дано согласиться с отсутствием в мироздании чего–либо, не имеющего сознания. Всякий предмет, вещь, объект — это прежде всего, хотя и разного уровня, но всё же сознание, разместившееся в некоем пространстве с определёнными очертаниями, образующими форму. Всем сомневающимся можно предложить выискать что–либо, не состоящее в причинных отношениях с другими телами и не наделённое сознанием. Безусловно, сознание самого неверящего и сознание утюга окажутся разными и даже не сопоставимыми, но это не означает, что утюг не имеет присущего ему сознания конкретной вещи.
Всё имеющееся есть следствие преобразования пространства. И если оно, пространство, в силу существующести обладает сознанием, то и в каждом его проявлении остаётся частица первичного сознания, соответствующая изменённой форме. Исходя из такого утверждения, примем в качестве непреложного факта, что всякое небесное тело, независимо от его классификационных характеристик — это персона, личность, индивидуальность или же сущность. Этим положением исключается из мира понятие косности в смысле мёртвости или безжизненности, точно так же, как и понятие живой, поскольку не живых объектов нет. Все объекты живые, только оживлённость их различная в зависимости от достигнутого места на шкале оразумления.31 Значит, каждый раз, когда употребляется термин материальный, следует представить объект, форма которого соответствует очертаниям, установленным с помощью человеческих глаз, но, кроме формы, в обязательном порядке необходимо отметить сознание объекта, изваявшего наблюдаемую форму для собственного соответствия себе же. Если упомянута Земля, то восприятие немедленно устремляется по привычным ассоциациям и восстаёт в представлении знакомый шар с континентами и морями.
