Сергей Валянский - Другая история Средневековья. От древности до Возрождения
Посмотрите вокруг: сломанные телефоны-автоматы, вспоротые сиденья электричек, разгромленные общежития (даже студенческие!), пьянство, бытовые «разборки», уличное хулиганство, рост числа самоубийств — это проявления агрессии, докатившейся до тех слоев общества, которым направить ее дальше некуда.
Возможно решение проблемы излишней агрессивности не природное, а общественное. Это или повышение нравственности, или предоставление людям возможности «переадресовки» агрессивности. В Японии в свое время на заводах устанавливали резиновые манекены, изображавшие начальников этих заводов. Рабочие имели право свободно придти и поколотить этих «начальников»; так излишнее возбуждение получало выход, иначе люди находили выход в мелких диверсиях на производстве, например, выпуская бракованную продукцию.
Противоположный пример, негативный. В России людей, выплескивающих агрессивность в виде хулиганства или иных антиобщественных проявлений, сажают в «исправительные учреждения», тюрьмы и колонии. В камерах и бараках размещают, как правило, по несколько десятков, а то и сотен человек. Среди них немедленно возникает своя иерархическая лестница, агрессивность из-за жутко высокой плотности достигает немыслимой высоты, а переадресовать ее вовне никак невозможно, поскольку за этим следят автоматчики с собаками. И это — плохое решение. Выходя на свободу с накопленным запасом агрессии, такие люди значительно увеличивают напряженность в обществе.
Теперь посмотрим, как происходит между членами сообществ дележка собственности.
Животным знакомы шесть форм присвоения чужого:
— захват и удержание источника блага (дерева с плодами, источника воды и так далее);
— грабеж с использованием силы;
— взимание «дани», то есть отнятие добра у слабого, с одновременным подтверждением своего господствующего положения;
— тайное похищение (особенно развито у обезьян);
— попрошайничество;
— обмен, причем обычно жульнический (дать не то, захватить оба предмета и тому подобное).
Однажды ученые обнаружили, что обезьяны изредка раздают излишки своего добра другим, слабым обезьянам. Что это? Неужели благотворительность?! При более внимательном изучении оказалось, что делятся они тем, что из-за бродячего образа жизни не желают таскать сами. По мере же необходимости они проводят новую «приватизацию», отнимая отданное ранее и подтверждая тем самым свое более высокое положение в стае.
Был проведен такой эксперимент. Обезьян научили качать рычаг и за выполнение задания давали жетон. Опустив его в автомат, обезьяна могла «купить» еду, выставленную на витрине. Очень быстро все члены стаи самостоятельно поделились на три группы. Первая — «рабочие», которые своим трудом зарабатывали жетоны; некоторые их копили, а некоторые проедали сразу. Вторая — попрошайки, которые клянчили жетоны у тех, у кого они есть. Наконец, третья группа, грабители, силой отнимали заработанное. Причем они сообразили, что выгоднее отнимать не уже купленную еду, а именно жетоны, потому что их можно прятать за щекой и тратить в удобное время. Тогда обе команды «рабочих», копивших жетоны и проедавших их, слились в одну команду проедающих. Копить перестали. (Даже неудобно вспоминать Россию конца XX века с ее «финансовыми пирамидами», безумными налогами и неплатежами зарплаты.)
Как только в первобытных человеческих племенах появился избыточный продукт, немедленно нашлись желающие его изъять, забрать силой или получить добровольно. Началось выстраивание новых пирамид власти. Появились люди, которые могли не заниматься непосредственной добычей питания, но быть сытыми, предаваясь другим делам. Не следует думать, что на ранних этапах развития общества их было очень много! Так, в России даже в XVI веке таких людей было не больше, чем 10 процентов всего населения.
Кто же входил в число этих счастливчиков? Вот их список по убыванию численности: ремесленники, военные, управляющие, священнослужители, высшая власть с обслугой. Причем воины и высшая власть существовали всегда, с самого начала. Помните обезьян, отнимающих жетоны? Часть стаи сразу нашла более выгодным заниматься грабежом, нежели работать. Это были наиболее сильные или нахальные самцы и вожак, получающий свою долю по праву самого сильного в стае. Но если в популяции становится слишком много таких «грабителей», то они мгновенно вступают в борьбу друг с другом за право эксплуатировать «мужиков». В конечном итоге их опять будет не более того количества, которое может прокормиться.
Важно, что не весь прибавочный продукт отбирается силой, даже напротив, как правило, люди добровольно отдают его тем, кто стоит выше их по иерархической лестнице. Например, священникам, ведь проще отдать немного и получить милость от Бога, чем потерять все! Ремесленнику отдают потому, что взамен получают от него изделия, облегчающие жизнь и работу. И воинам отдают почти добровольно, так как они охраняют от набегов чужих, которые могут забрать все.
Разумеется, выплачивая дань или налоги, человек не испытывает восторга и не предается рассуждениям вроде тех, которые мы сейчас привели. А просто с первобытных времен действует природная программа сохранения себя и семьи (кушать надо каждый день) и сохранения сообщества (порознь вообще пропадем). Подданные должны платить дань, налоги. Властитель должен поддерживать порядок, за что он, собственно, и получает эту дань. Если одна из сторон нарушает свои обязанности, она поступает вопреки законам нравственности, в таком случае начинает расти агрессивность и происходят общественные катаклизмы.
Механизм самоорганизации лежит в основе формирования и уголовных банд, и государств. Самоорганизация структур — причина образования все новых и новых пирамид власти: цеховых, профсоюзных, партийных; школьных и профессиональных; религиозных и государственных. Свобода личности есть право каждого самому выбирать, в какие «пирамиды» он войдет, и каких ступеней достигнет.
Скажем более того: механизм самоорганизации лежит также в основе развития языка, а также в развитии наук, которые зависят от языка, от текстов. Такова, например, история. Как происходит развитие этой науки? В поле зрения ученых попадают некие тексты. Разные ученые делают разные предположения, какой эпохе тексты принадлежат, кто их автор, как он выглядел. В силу разнообразных мелких причин (флуктуаций) одна из версий, или какой-то «свод» версий, становится общепринятой. Здесь могут сыграть свою роль и авторитетность ученого, и возможность публикации его мнения, и политические и религиозные пристрастия как ученого, так и вождя, который платит ему деньги за «историю».
В качестве примера поговорим о слепоте Гомера, жившего, полагают, в VIII веке до н. э. Вот несколько строк из книги Германа Хафнера, из главы, посвященной изображениям поэта.
«Возможно, он творил при дворе Глаукидов или Энеадов в Трое, а может быть, даже на острове Хиос. По преданию, он был похоронен на острове Хиос. О месте его рождения единого мнения не существует. Когда в V в. до н. э. возникло желание иметь портрет Гомера, то, естественно, аутентичного представления о его внешности ни у кого не было. О его слепоте было сделано заключение лишь на основе образа „слепого человека из Хиоса“ в гимне Аполлону и слепого певца Демодока в Одиссее. Статуя Гомера … стояла в большом храме Микита в Олимпии, воздвигнутом в 460 г. до н. э. Раньше предполагалось, что это изображение Эпименида… Однако голова принадлежит статуе, которая, к сожалению, нам неизвестна, и таким образом, закрытые глаза были истолкованы как признак слепоты.
Однако это не единственная трактовка образа Гомера. Так, когда в IV в. до н. э. создавались новые памятники Гомеру, то его изображение изменялось. Во всяком случае, Гомера больше не изображали слепым… Идеальный зевсоподобный профиль Гомера изображен на монете из Хиоса. Тем более удивительна трактовка образа Гомера, известная по многочисленным копиям, которая ранее ошибочно связывалась с именем Аполлония Тианского. Совершенно новым по сравнению с ранним портретом Гомера являются не только его открытые глаза, но и форма волос надо лбом, длинные локоны, падающие на затылок, и ввалившиеся щеки.
В поздний период был создан новый портрет Гомера, правда, имевший совершенно иную трактовку, чем прежний, однако не менее великолепный.
Мы удивляемся, с каким мастерством, основанным на анатомических этюдах, художник сумел передать возраст и слепоту полуоткрытых глаз и с каким чувством он выразил величие поэта. Стиль и широкое распространение этого произведения говорят о том, что оно было сделано с оригинала той знаменитой статуи Гомера, которую, как культовое изображение, установил Птолемей IV Филопатор (222–204 гг. до н. э.) в храме Гомера в Александрии. Гомер изображен сидящим на троне, вокруг него статуи — символы городов, которые претендовали на право считаться его родиной…
