Майкл Блендинг - Coca-Cola. Грязная правда
Как бы ему ни хотелось помочь, руки у Коллингсворта были связаны. Законы Пиза, предлагавшие «хорошим странам» торговые преференции, ничего не изменили в поведении корпораций за рубежом, да и новый «кодекс поведения» — что мертвому припарки. А ведь Маунг жаловался не на плохие условия труда и не на скудные заработки, он говорил о насилии, пытках и убийствах.
Профсоюз не имел возможности обратиться в суд Мьянмы, и даже при том, что штаб-квартира Unocal располагалась едва ли в 10 километрах от Юридической школы имени Лойолы в Лос-Анджелесе, где учился Коллингсворт, он не видел возможности подать и в американский суд. Он месяцами обсуждал эту проблему с другими юристами, и наконец удачное решение нашел подрабатывавший у него летом Дуг Стил: акт о правонарушениях в отношении иностранных граждан.
Закон этот чрезвычайно стар, он восходит еще к Уложению 1789 года, с которого начиналась американская система правосудия. Формулировка его полностью звучит так: «Окружные суды имеют юрисдикцию по любому гражданскому иску иностранца только в случае правонарушения, совершенного против права народов или подписанных Соединенными Штатами договоров». Проще говоря, это означает, что иностранец может обращаться в суд Соединенных Штатов, если речь идет о нарушении международного права. Закон этот давно пребывал в забвении: его приняли для защиты американских дипломатов и экипажей судов от пиратов, но до 1980 года известно лишь два случая его применения.
В 1980 году парагваец Хоэль Филартига применил этот закон, подав в суд на полицейского, который пытал и убил его сына. Полицейский к тому моменту успел перебраться в Бруклин, но Филартига выиграл процесс. Полицейский был присужден к выплате 10 миллионов долларов компенсации, заплатить Филартиге не смог, и вскоре его депортировали в Парагвай. Таким образом путь был открыт. Вскоре эфиопские узники прибегли к тому же закону, чтобы подать в суд на своих палачей, гватемальские крестьяне жаловались на министра обороны, а группа жертв насилия из Боснии добилась в 2000 году присуждения репараций в размере 4,5 миллиарда долларов по иску против вождя боснийских сербов Радована Караджича.
До того момента никто еще не применял закон против корпораций, но теоретически никаких противопоказаний не было. Раз в столетней давности споре вокруг Южно-Тихоокеанской железной дороги корпорации были признаны «личностями», поскольку речь шла об их праве владения, значит, их можно было привлечь к суду как любого, кто нарушает права человека.
Конечно, имелись тут и свои трудности. Чтобы подать иск против Unocal на основании Закона о правонарушениях против иностранцев, юристы Международного фонда прав трудящихся должны были доказать, что происходит нарушение международных законов и что бирманские крестьяне не могут получить адекватной помощи в родной стране. Более того, Unocal не была напрямую причастна к насилиям и пыткам — компания лишь сотрудничала с военными и не мешала или даже поощряла их к таким действиям. Первый раз в 1996 году, когда иск был подан в Калифорнии, судья отказался его рассматривать на том основании, что корпорация не может контролировать действия бирманской армии. В 2002 году апелляционный суд отменил это решение и признал иск действительным. Не дожидаясь судебного процесса, Unocal пошла на сделку. Выплаченная компанией сумма не оглашалась, никакого признания своей вины со стороны корпорации не последовало.
То был серьезный шаг вперед в юридической борьбе за права человека — у адвокатов появился способ призвать корпорации к ответу. Коллингсворт был в восторге. «Мы вели с ними переговоры, и наконец-то у нас есть возможность заставить их прислушаться, — говорит он. — Можете мне поверить, тут-то они и призадумались». Его адвокатская группа тут же подала иски против корпораций за различные совершенные во всех концах света несправедливости, в том числе против ExxonMobil, которая платила жестокому диктатору Индонезии Сухарто за безопасность своего нефтепровода, и против филиала Del Monte в Гватемале, который вел переговоры с военизированными отрядами, после чего началась кампания запугивания и пыток членов профсоюза.
Дэн Ковалик в своем Питтсбурге внимательно следил за растущим применением закона о правонарушении против иностранцев и в 2001 году обратился к Коллингсворту за помощью — он хотел подать аналогичный иск против Coca-Cola. Коллингсворт с энтузиазмом приветствовал эту идею и вместе с Коваликом отправился в мае 2001 года в Колумбию за свидетельскими показаниями. По возвращении, 20 июля 2001 года, они подали иск против двух ботлеров, Bebidas у Alimientos и Panamco, а также против Ричарда Кирби и его сына Ричарда Кирби Килланда, против Coca-Cola Colombia и самой Coca-Cola Company. Все эти физические и юридические лица, согласно формулировке иска, «нанимали, оплачивали или иным способом вступали в соглашение с неправительственными вооруженными силами, которые с крайней жестокостью пытали, убивали, незаконно удерживали или иным способом принуждали руководителей профсоюза к молчанию».
Коллингсворт и Ковалик доказывали, что дело это напоминает иски против Unocal и ExxonMobil: опять американская корпорация способствовала насилию ради своей финансовой выгоды. Но было и одно существенное отличие: по мнению профсоюзных юристов, даже если Coca-Cola не вступала напрямую в заговор с военизированными отрядами, она делала это через посредство своих ботлеров, и, учитывая, насколько бдительно Coca-Cola контролирует подобные компании в других странах, можно утверждать, что это все равно как если бы компания делала это напрямую.
«Не может быть, чтобы корпорации не было известно о проникновении боевиков на заводы, об убийствах профсоюзных лидеров, — рассуждает Коллингсворт. — Когда погибает один человек, можно сказать: "О, подумать только!" Погибает второй: "Ох, надеюсь, это не повторится". Далее — номер третий, четвертый, восьмой. В какой-то момент уже нельзя отрицать, что они это знали и готовы смириться с таким положением вещей, раз это хорошо для бизнеса».
Помимо соглашения ботлеров, где во всех подробностях указывалось, как они будут производить и продавать продукцию Coca-Cola, в распоряжении корпорации имелись еще и четвертая доля Panamco и два места в совете директоров — это, по мнению юристов, обеспечивало Coca-Cola непосредственный контроль над компанией. В Bebidas корпорация располагала такой властью, что смогла воспрепятствовать продаже этой компании: Кирби и его сын сообщили колумбийским следователям, что через год после убийства Хиля они пытались продать компанию и даже нашли покупателя. Оставалась только одна проблема: «Я просил у Coca-Cola Company разрешения продать компанию, — рассказывал Кирби Килланд, — но мне отказали... Мы можем, если хотим, продать сам завод, землю, грузовики, все оборудование в Урабе, но нет гарантии, что Coca-Cola согласится передать франшизу новому владельцу».
При таком уровне контроля ботлеров со стороны головной компании ситуация в Колумбии, по мнению Коллингсворта и Ковалика, ничем не отличалась от положения в Гватемале в 1980-х, когда Coca-Cola под давлением монахинь напрямую вмешалась в соглашение по франшизе Троттера, поскольку в той стране убивали рабочих. Coca-Cola, аргументировали юристы, могла остановить насилие или, в крайнем случае, разорвать контракт с любой колумбийской компанией, которая нарушала подписанные корпорацией международные стандарты труда. Корпорация не сделала этого по той же причине, по которой Chiquita годами не уходила из страны, продолжая платить убийцам из AUC — попросту не хотела расставаться с доходами. Coca-Cola Company, само собой, яростно опровергала подобные умозаключения. Как только был подан иск, штаб-квартира в Атланте выразила полнейшее недоумение, заявив: «Где бы мы ни действовали, мы придерживаемся высочайших стандартов этики» (пустые слова, разумеется, ибо следом тот же представитель компании сказал, что «Coca-Cola Company не распоряжается... никакими заводами в Колумбии»). Panamco и Кирби со своей стороны не отрицали тот факт, что жертвами военизированных отрядов становятся рабочие, но напрочь отрицали какую-либо свою связь с этими отрядами. «Тут уж либо они вас используют, либо вы их, — пояснял Ричард Кирби. — В один прекрасный день они пришли на завод. Они остановили работу, поставили всех к стенке, начали стрелять. А теперь это представляют как нашу вину».
Обе стороны предстали перед судом в Майами 6 июля 2002 года. Адвокат Coca-Cola Марко Хименес начал с того, что приписываемые корпорации нарушения не являются военными преступлениями и потому не подпадают под юрисдикцию американского суда в качестве нарушения международного права: «Насколько нам известно, боевики совершали акты насилия против членов профсоюза не в рамках какой-либо военной акции, но с целью запугивания и полного прекращения деятельности союза». Коллингсворт возразил, что с юридической точки зрения не важно, являются ли убийства составной частью войны боевиков с партизанами или же компания воспользовалась гражданскими неурядицами, чтобы покончить с профсоюзами. «Основной факт заключается в том, что война продолжается и что лидеров левых профсоюзов убивают совершенно безнаказанно, а ответчики Coca-Cola, Panamco и Кирби не замедлили извлечь из этого выгоду».
